Хэда - Задорнов Николай Павлович - Страница 77

77

Ей-ей,ух-ха-ха,Так мы и гуляли,Так мы и гуляли... –

повторял хор.

А потом на гауптвахтуВсе мы и попали, –

продолжает запевала.

Все мы и попали...

Пение становилось залихватским.

У самого трапа со счастливейшей улыбкой сидит, поджав под себя ноги, старик Ичиро. Он в темном халате. Около него чашечки и бочка сакэ.

– Всех угощаю! Иди! Иди! – кричал Ичиро. Он сам подвыпил. Чувство радости не покидает его, хотя вот-вот может смениться огорчением. Они уходят! – Иди! Сюда! – Лицо старика морщилось от умиления. Он угощает от всего сердца, бочку купил на собственные заработанные деньги и желает лично отблагодарить.

В море отплыва-аем,Эй, эй, ух-ха-ха...В море отплываем.

– Всех угощаю! – кричал Ичиро.

...И мусмешек оставляем,Эй, эй, ух-ха-ха.Мусмешек оставляем......Прощай, хэдская гора,Нам в поход идти пора...

– А ты? – с пьяным злом тихо сказал старик плотник подошедшему к нему начальнику полиции Танака.

Метеке сам изрядно выпил сегодня. Он очень зол на Путятина. Куда он спрятал монаха? Сколько японцев увезет – пока еще неизвестно. А высшее начальство еще и угождает ему! Не задерживает Путятина! А он уходит... Явно! Неужели японцы стали предателями?

– Зачем вы все браните полицию? – с обидой спросил Танака. – Разве полиция не нужна?

– Нужна! – согласился Ичиро. – Очень уважаем...

– Зачем же издеваться? Мы исполняем государственное дело.

– Мы любим полицию. Если бы не полиция, то разбойники могли бы убить мою жену, сжечь мой дом, грабить безнаказанно! Нарушать порядок. Тюрьма – тоже хорошо!

– Зачем же они будут тебя грабить? – с подозрением спросил Танака. – У тебя же ничего нет...

Ичиро хотел сказать, что если бы полицейские были богами, то хорошо. Еще бы лучше! А вы назначены для пользы, но всегда все перепутаете. Вас развелось слишком много, и вы потому стали опасны, получается не полиция, а сами разбойники.

Ичиро этого не сказал и не мог подобрать слов, он молча подумал все это, выразительно глядя в лицо метеке, и спросил:

– Понял?

– Да, понял... Правда! – согласился метеке, так как не мог сказать по должности, что не понял, он все понимал, все знал!

– Ну и глупо! – молвил плотник.

Метеке ощерился пьяно, не находя слов.

– Меня теперь нельзя наказывать. Я – рыцарь!

– Какой же ты рыцарь? Из категории «пешая нога». Это смешно – такого урода называть «быстрая нога». Пешие буси очень мелкие, самый низкий разряд.

– У меня теперь есть фамилия... Только если вы сможете выхлопотать, чтобы мне приказали самому себя резать. А голову мне рубить уже нельзя.

– Нет, можно!

– Но этого не бывает! Только что возвели и наградили – и сразу чтобы убить...

– А зачем ты здесь, около иностранного трапа? Знаешь, что тебе может быть за это?

– Пусти, а то я тебя... Отойди...

– Не смеешь!

– Не могу ответить.

– Почему?

– Кто знает, тот молчит. Все несчастья изо рта...

– О-о!

На пристань подошел еще один отряд из лагеря. Вскоре всем позволили разойтись и смешаться с уходившими товарищами. Сначала слышался общий негромкий говор. Потом в многолюдном кружке грянули веселую:

Из-под дубу, из-под вязу,Из-под вязова коренья,Ах, калина,Ах, малина...

Песня перебивала песню:

...Никого я не спросила,Кроме сердца своего,Увидала – полюбилаИ умру, любя его......Буйный ветер зашумел,Белый парус забелел,Ну, прощай, моряк, прощайИ, как звали, поминай...

– Ты что сделал? – спросил Танака.

– Я слепой. Я не видел, кто стоит на трапе.

– А-а! Ясно! Ты слепой?

– Да.

– А корабль видишь? – спрашивал Танака.

– Да. Корабль вижу.

...Эх, д-на морях нужней всего-оД-нам буты-ылки и с-стаканы.Р-ранят ли из нас кого,Эх! Вино залечит раны!

– Мы с тобой потом поговорим.

– Спасибо большое.

– А откуда ты знаешь картину, как разбойники распяли старуху на дереве?

– Это Укиё-э, Укиё-э, наши художники с дороги Токайдо, – ответил плотник. – Всем известно, они нас воспитывают.

– Очень ошибочное направление!

– Но я теперь слепой и дорогу к тебе не найду. Лучше сам приходи ко мне в мою сакайя. Поговорим об искусстве. А пока не мешай мне, уйди с дороги, а то я сослепу могу... ошибиться.

Танака не уходит. Ему даже очень удобно тут стоять, как будто ссорится с плотником, тем временем наблюдать. Он, Танака, очень зол на Путятина за кражу монаха. Теперь, наверно, увезут Точибана. А надо бы поймать! Шестьдесят два полицейских приготовлены и ходят тут под видом крестьян.

Путятин с Можайским, Елкиным, Семеновым и Пещуровым, с Ябадоо, чиновниками и переводчиками зашли перед отвалом в домик Хэйбея. Позвали молодого Сабуро из соседнего дома «У Горы».

– Вызван по моей рекомендации, – заявил ему Ябадоо, – как лучший рыбак! Знающий моря!

Этого молодого рыбака зимой избили в Доме молодежи по приказанию Ябадоо. Теперь по его же совету, как знатока моря, милостиво представляли послу России. Конечно, когда Путятин выслушает, то скажет: «Спасибо, Сабуро-сан!» – и даст подарок. Путятин сказал:

– Я ухожу на шхуне «Хэда» в Россию.

Елкин выложил на столик пачку карт заливов и морей, заснятых им самим за все эти месяцы. Пока его товарищи, офицеры и штурманы, волочились за японками и тратили жалованье от бакуфу на забавы и удовольствия, Петр Елкин ходил в шлюпочные походы, обошел все эти берега, делал описи и промеры. А на суше ходил с дружком японцем Пода по горам и собирал гербарий.

– Шхуна парусная, – продолжал Путятин, – выйдя из залива, я должен быстро уйти в океан, подальше от берегов.

– А-а!

– О-о!

Молодые японцы сразу все поняли. Путятин на парусной шхуне хочет быть недосягаемым для паровых судов врага, которые проходят в море, неподалеку от берега, и ждут его. Хочет знать, какие ветры дуют в эту пору и как ими воспользоваться!

Большая честь для рыбаков! Ветры в эти дни известны. Путятин обратился не к охраняющим чиновникам и не к ученым бонзам, а к тем, кто все знает, но молчит. В последний час перед уходом старый ро-эбису вспомнил про рыбаков. Пришел к Хэйбею, где висит его портрет. Позвали Сабуро, как лучшего. К самому нельзя войти, такая низкая, дымная лачуга, маленькая, как нора.

Опять происходят небывалые события.

– Вот здесь дует наш горный ветер моря Хэда, – говорил, показывая на карту, Сабуро из дома «У горы». – От Фудзи в эту пору дует холодный ветер Фудзи. Они соединяются в заливе и усиливаются.

Сабуро выбрал отдельную карту залива и приложил к ней карты моря.

Елкин достал и развернул огромную морскую карту.

Сабуро, казалось, не удивился, словно понимал все эти линии и цифры. Он немного подумал, как бы сообразуясь с новыми для него масштабами, и продолжал: