Симода - Задорнов Николай Павлович - Страница 98

98

Уэкава подошел поближе:

– Ваши матросы, адмирал, получили ваше строгое приказание не приближаться к жителям Хэда.

– Особенно к женщинам я запретил строго подходить, – ответил адмирал.

Уэкава поблагодарил и поклонился.

– Японские женщины, – продолжал он, – очень целомудренны и даже никогда не смотрели на иностранцев, но... табу, кажется, не действует... Это табу нарушается...

– Что? – вздрогнул Путятин. До сих пор, как ему казалось, он делал все возможное, чтобы пресекать всякие попытки сближения своих людей с местным населением, а особенно с женщинами. Но ему иногда казалось, что японцы сами ему в этом втайне противодействуют. Или скорее всего смотрят на это сквозь пальцы, и не по недостатку приверженности своей нравственному долгу или не по какой-либо низости понятий, а просто сознавая, что взяться за такое дело невозможно, не нарушая отношений с русскими, знания и умение которых так нужны при постройке шхуны. Тем более что случаи такие, как казалось адмиралу, очень редки. Сам он уверен, что его матросы дисциплинированные и богобоязненные. Похоже было, что японцы прощают им отдельные проступки, чтобы не затевать пустых пререканий, но, конечно, за всем следят внимательно. И вот Уэкава до всего добрался! Изложил все просто и прямо, по-джентльменски.

– У нас замужняя женщина никогда не сближается с посторонними мужчинами. За такое преступление, по закону, женщина карается смертной казнью.

– Да, это мне известно.

– И здесь, в деревне Хэда, этот закон также действует, но... русские очень нравятся японкам.

– Благодарю вас, Уэкава-сан, я все расследую. Случаи такие на самом деле были, если вам стало об этом известно. Но больше этого не будет. Я вернулся и теперь все расследую и твердо буду действовать. У нас, в России, женщины также никогда не изменяют мужьям. Это запрещено законом и религией. Всем известно у нас, что в семьях, где муж или жена верны друг другу, родятся умные, здоровые дети.

– Ваше твердое мнение, ваше превосходительство, очень приятно слышать. Я принимаю все, что вы сказали, с благодарностью.

Уэкава сказал, что все понимает и сочувствует.

– Русские матросы очень сильные и хорошо работают, но им очень трудно, долгая жизнь вдали от родины и семьи переносится ими очень тяжело, и это понятно.

– Да, это так! – согласился ободренный Путятин, чувствуя такт и гибкость суждения молодого японца.

Уэкава выслушал адмирала с видом снисходительности и сожаления.

– У нас существует особый вид молодых и сильных женщин, которых мы готовы доставить в Хэда для ваших матросов. Это совершенно не семейные женщины. Такой дом можно построить около вашего лагеря в два дня.

Вся кровь бросилась Путятину в лицо. Но он терпеливо выслушал японца.

– То, что вы мне сейчас сказали, не может быть нами принято. Это против наших понятий о чести и нравственности. Ни в коем случае! И когда вы об этом заговорили! Скоро у нас наступит пост, и все время будем молиться. Категорически отвергаю ваше предложение.

Татноскэ перевел, что сейчас пост и адмирал поэтому не согласен. Никаких связей моряков с женщинами Хэда вообще не может быть и не будет.

– Никто из наших людей никогда не нарушит воздержания, и вы можете быть спокойны, – продолжал Путятин. – Никто не посягнет на священные основы семей.

«Ну, голубчики юнкера... это, наверно, все вы... Стыдно вам будет потом перед вашими отцами!»

– Вы можете также убрать женскую прислугу из дома, где живут мои офицеры, хотя девушки там все приличные и ни в чем дурном не замечены.

– Нет, это дочери самураев, они хорошо воспитаны и могут там оставаться, – отвечал Уэкава, – как и сейчас.

– У нас наступает время воздержания и строгой молитвы.

– Мне приятно видеть труд русских матросов, но мы не знали, что предстоит пост, и... и мы не смеем идти против ваших законов, поэтому приносим извинения... Теперь мы будем спокойны за судьбы семей крестьян деревни Хэда.

«Японцы защищают свои семьи, а мы обязаны защитить честь своего мундира и знамени, честь нравственности христиан, – полагал адмирал, оставшись в одиночестве, – а то и нас, и их можно обвинить в попустительстве дурным наклонностям распущенных личностей, в беззаконье, в развале дисциплины и еще бог знает в чем. Но ведь я еще вчера, как только пришел в Хэда, почуял все это. Я был занят договором, но душа моя все время болела. Поэтому я вчера сразу же собрал офицеров и потребовал от них личной нравственности и чтобы прервали свои амурные делишки, если таковые завелись, и подавали людям пример. Я знал, с кого начать – с офицеров, разумеется, – и я объяснил им все!»

Глава 35

ВОСХОЖДЕНИЕ НА ХАКОНЕ

Кавадзи... всем нам понравился... Он был очень умен, а этого не уважать мудрено... каждое слово его, взгляд, даже манеры – все обличало здравый ум, остроумие, проницательность и опытность. Ум везде одинаков: у умных людей есть одни общие признаки, как и у всех дураков, несмотря на различие наций...

И. Гончаров, «Фрегат „Паллада“

Кавадзи ехал через горы на север. Он увозил домой тяжкий груз забот, впечатлений и мыслей, которые следует претворять в дела. На это не хватит жизни.

Странно, что с древних времен Симода считается местом необыкновенным, таинственным, сильно влияет на судьбу того, кто побывает в этом городе хотя бы недолго[56]. Говорят, что Перри болен, что его карьера окончена. Путятин пришел в Симода с пушками, но высшие силы разоружили его, потопили его корабль и превратили посла в нищего. Тогда он получил права и уважение Японии.

Симодские проститутки знают жизнь и владеют многими тайнами, полученными от высших сил, благословивших город еще в незапамятной древности. Они довольны американцами и все в один голос утверждают, что западные матросы добрые и хорошо обходились с женщинами. Это говорят низкие, продающие любовь, видавшие разных посетителей. Но их мнение надо помнить политику.

В Европе происходит сильное движение за эмансипацию женщин. Когда Япония откроется, это придет и сюда; японцы любят все перенимать, а точнее – обезьянничать, так как не каждый понимает, что и зачем он перенимает.

Но что это значит? Любая японка узнает из книг, что американцы не так грубы и жестоки, как ее японский муж? Сатэ – сатэ![57]

Перед отъездом из Симода в Хэда Кавадзи еще раз побывал, по приглашению Адамса, на приеме у американцев на «Поухатане». Его глубоко благодарили. Все эти годы он тщательно изучал книги о Европе и Америке.

Он зорко следил за переговорами американцев в Японии и за всеми их действиями, Но на американском корабле он впервые побывал в Симода. И впервые видел пароход. Впервые видел поворотное орудие на рельсах. Конечно, у американцев много замечательного, они богаты и практичны. Они знают, чего хотят и к чему стремятся. Американцы были очень благодарны. Они дважды, пригласив Кавадзи, выказали ему честь и уважение. Подразумевалось, что во всех разногласиях может разобраться только он. Американцы благодарили его заранее. Кавадзи понимал, что партия ученых – его противников – права во многом. Без изучения американской науки и машин Японии трудно будет сохранить независимость и противостоять державам Запада. Поэтому судьба обязывает временно покориться и дружить. Но, заимствуя способы практической жизни и стремление к богатству, нельзя забыть гуманизма в действиях Путятина и его подданных.

Путятин пришел в Японию не только с конфетами и пирожными, но и с артиллерией. У него не хватило сил настоять на том, чего он желал. Это понятно, и Кавадзи не обманывался и не обольщался. Корабли, и вооружение у Путятина были хуже, чем у американцев. Но сам он и его офицеры оказались умней. В несчастье Путятин и его люди выказали большую человечность, они бросили артиллерию как ненужную и не проявили трусости. Напротив, они словно обрадовались своему несчастью, что смогли войти в Японию не как сила, диктующая свои условия, а как «сто тысяч новых граждан», то есть сто тысяч врагов, которые становятся, по китайской пословице, новыми гражданами, когда слезают с коней. Может быть, их просить остаться в Японии? Как это сделать? Они были бы полезны, но это невозможно. Они не изменники. У них идет война, и они хотят исполнить свой долг и сражаться.

вернуться

56

От автора. Жители Симода уверяли меня, что американцы во второй мировой войне, желая демонстрировать, что они действуют в традициях Перри, первую атомную бомбу бросили в 1945 году именно на их город. Но бомба упала в море и не разорвалась. Об этом есть статьи в японской печати и надписи в музее города.

вернуться

57

Непереводимое восклицание, означающее затруднение, тупик.