Золотая лихорадка - Задорнов Николай Павлович - Страница 114

– А где Голованов?

– Нет его. Он тихонько исчез.

– Он не заодно с часовщиками?

– Нет. Тот часами торговал. Первый год ржавые привез. Его чуть не убили. А Голованов без вреда жил.

– У вас был суд?

– Нет, не было.

– А как же человека повесили?

– Разве было?

– Того, который вырезал семью.

– Ну этого нельзя щадить!

– Я тебя и не виню. Мы не можем действовать в таких случаях по закону. Мы считаем, что это не преступление, а возмездие за совершенное преступление, по приговору артели, там, куда представитель власти не может быть доставлен. Мы в таких случаях утверждаем справедливые решения выборной власти.

– Так, может, меня ослобоните?

– Нет, тебя будет судить суд.

Послышался гудок.

Оломов поглядел в окно. Судно вышло на Амур.

– А демократ с бородой, верно, ушел по следу Бакунина, – сказал Оломов, когда Силина увели.

– То есть на иностранном судне, вы хотите сказать? Нет, у меня невозможен такой побег. – Я повторяю: такой побег не-воз-мо-жен!..

– Он из-за этого и на прииске жил, чтобы бежать в Америку. Два года мыл… И не удержался, начал проповедовать анархизм… Если бы не эта проповедь, то и прииск бы, может, еще просуществовал годы.

Телятев терпеливо сносил град упреков и делал вид, что не понимает их сути.

– Он мыл на Силинской стороне, под покровительством этого президента! Вот за одно это Силина надо на Сахалин, в каторгу. Так бы мы и удивлялись, куда же, мол. идет импорт! И у казны закупки все те же.

Телятев подвинулся на стуле, словно что-то ему мешало и он хотел устроиться поудобней.

– Они теперь слыхали про одну идею.

– Пока не надо упоминать об этом, – посоветовал Оломов. Теперь он заерзал на стуле.

– Да, опасный преступник, ловкий очень! – подтвердил Телятев.

– На Амур вышли. Прикажите спустить шлюпку, и если Мастер еще в Утесе, то надо найти и задержать. Он далеко не ушел, наверно ждет парохода на пристани. А если уехал, то надо телеграфировать в Хабаровку, чтобы сняли его с парохода.

Судно сбавило ход. Со шлюпбалок спустили шлюпку.

Оломов выпил водки и пошел в каюту к арестованному президенту. Тимоха, было улегшийся после допроса, вскочил с полки.

– Так ты вел агитацию, оказывается? – сказал Оломов. – Царя убивать, всех бунтовать и все взять самим? Революции хотел! Ре-во-люция тебе?

– У нас молебны о здоровье его величества государя императора служили, был порядок, – прижимаясь к переборке, забормотал Тимоха. – Сами же вы у нас эту революцию на прииске произвели! Власть свергли!

Оломов мазнул его по щеке и вышел. Он молча и мрачно прошел по палубе и по корме, мимо Ильи и Сашки.

Телятев тоже заглянул в каюту президента.

– Все было бы хорошо, если черт не попутал бы политику! – сказал он. – А это все… глупости. Как будто мы не знали, что бывают выборные старосты.

– А знали?

– Все знали. Только хотели, чтобы вы разведку произвели как следует. И передать все капиталу.

Тимохе хотелось бы спросить: а как же вы сами-то? Тоже ведь пользовались?

Но он постеснялся, не желая обидеть человека. И только смотрел на Телятева так, что тот все прочел в его глазах.

– А если в тюрьму? – спросил Илья.

– А че в тюрьму? Надо – и в тюрьму пойдем. Терпения, что ли, нет?

Солдат сидел, слушал и, казалось, ничего не понимал.

– Тебя найдут…

– Пусть найдут. Я дома побуду хоть немного. А потом – не жалко!

Пароход опять вошел в острова.

– Илья, не убегай, – тихо твердил Сашка. – Не надо. В городе тебя освободят. Там Федор. Егор поправится – приедет хлопотать. Иван Карпыч там есть. Васька сказал – дракой помогать нельзя. Там Иван сильней всех. Сильней Корфа. На речке золота на миллион. Он все сделает.

– Я не хочу в тюрьму! – отвечал Илья.

– А че тюрьма? Че тюрьма? Терпения нету? Страшно, что ль?

– Нет, в тюрьму не хочу. Я вырос на телеге, в Сибири… – дрогнувшим голосом ответил Илья.

– Ты не виноват, тебя отпустят.

– Паспорта нет. Я убегу, и все! Я домой хочу. Лучше пусть убьют!

Илья огляделся. Сизая гряда ветельника на обрыве подплывала по солнечной реке к пароходу, Илья встал.

– Мне ее так жалко, – молвил он, все еще оглядывая даль. Слабости его, кажется, как не бывало. Илья расправил плечи. Он опять выглядел орлом.

Илья истово перекрестился, быстро перескочил через борт и прыгнул в реку.

Задремавший часовой очнулся, увидел пустое место на скамье, тряхнул головой, словно отгоняя остатки сна, и подошел к борту, подняв ружье. На палубе послышался чей-то крик. Пароход тревожно загудел.

Некоторое время казалось, что Илья утонул. Но вот стала проступать рябь и появился след плывущего человека.

Голова вынырнула далеко, шагах в ста от судна.

Солдат старательно целился, держа на мушке мокрую блестевшую голову. Сашка смотрел со стороны. Его крепко держали чьи-то руки. Глаз солдата напрягся, казалось, от него свет шел по дулу ружья, как от свечки. Наконец он выстрелил.

Голову на воде тряхнуло, словно кто-то ткнул Илью в затылок. Голова его ушла в воду. Потом появилась судорожно согнутая рука. Видно было, как Илья перевернулся под водой.

По щекам Сашки потекли слезы, и он весь дрожал от забившей его нервной лихорадки.

– Тоже прыгать собрался? – безразлично спросил солдат.

Он щелкнул затвором.

Конвойного солдата сменили и вызвали к полицейским офицерам.

– Ты слышал, о чем говорили между собой преступники? – волнуясь спросил Телятев.

– Знакомы они были между собой? – спросил Оломов.

– Незнакомы, ваше высокородие! Чужие были.

– Как же ты узнал?

– Заметно было, высокородие.

– А говорят, они приятели и свои?

– Никак нет. Я же рядом был. Мы ели вместе.

– Неприятный случай!

Солдату велели уйти.

– Зря человек не побежит, – сказал Оломов. – Значит, пойман был настоящий преступник. И убит. Тут уж никакие адвокаты не помогут.

– В воду кануло.

Пароход встал на якорь.

Мимо шла лодка. Гребли две молодые гилячки. Дети, женщины, мужчины и старик улыбались, глядя на пароход. На носу его стоял Ибалка с цепочкой от свистка, растянутой по мундиру.

Он тоже улыбался. На мостике ходил капитан в форменной фуражке.