Золотая лихорадка - Задорнов Николай Павлович - Страница 55

– Овчинникова!

– Силина!

Сашка пробился из толпы и лицом к лицу опять встретился с пропившимся мужичком.

– Че, опять пришел? Иди!

– Силина! Который прииск открыл… Силина подайте… Куда спрятали человека, сейчас всех помнем, – орала толпа. – Попрятали честных людей-то… Воры! Бей торгашей! Спиртоносы!

– В праздник на них работать!

– Какой он, Силин-то, хоть покажите…

– Человек заработок народу дал, а они его…

Тимошка, побледневший, перепачканный, вылез на пень, приосанился и сверкнул глазами так, что сразу шум восторга прошел по толпе.

– Православные! – заговорил Силин.

Впервые вся огромная толпа мгновенно стихла.

– Православные! – повторил он, вытирая нос и зажмуриваясь на миг, сгоняя слезы.

Сотни любопытных лиц тянулись к ному.

– Тимошка, братцы…

– Вот что я скажу… я по-простому… у меня по справедливости… у меня такой закон – люди все равны.

– Тимоше-енька! – завизжала какая-то баба.

– Какой же энто президент! – вздыхала Ксепя. – Гляньте на ево! Слезы льет…

– А че? А че? – потянулись бабы.

– Малюсенький росточком… Да тогда, чем же мой Ломов не годен? Какой же это Силин?

Ксеня улыбнулась проходившему высокому курчавому Студенту. Был он и темен и скуласт. Всем хорош! Строен, тонок, и когда говорил, то красиво поднимал длинную руку.

– Егора надо в старосты? – смело спросила она у Студента. – Правда?

– Конечно!

– Это надо быстро! – подтвердил матрос. – Бабы, хоть бы вы… А ну все за Егора… А то Тимоху выберут, а за ним акулы-спутники…

– А ты его хорошо знаешь? – спросил какой-то мужик в темной шапке.

Матрос не ответил и грубо оттолкнул спрашивающего локтем.

– А чем Егор хорош? – спрашивали бабы.

– Да вот они приходили к Егору-то, просили участок. Он им сразу отвел-от делянку-то… Просили: «Посоветуйте, где лучше». Оп им посоветовал. Оп и заработок дал народу, и вот уж работник! Бабе его позавидуешь!

– Такой уж к б…м не зайдет! – сказала толстая баба, – и не загуляет!

– Егор-то? Ого, еще как залезет! – сказал мужик в темной шапке.

– Тьфу ты, бесстыжий!

– Он не пьет, не пьющий! – выкрикнула Ксеня.

– Пьющего нельзя!

– Да, мы знаем их… Их ребята второй год моют здесь, плохого за ними не водилось.

– Три сына с ним. Двое женаты. Семья дружная!

Федосеич покосился на баб и пошел проталкиваться дальше.

– Почему, бабы, вы за Кузнецова? – спросил, склабясь, свою жену-толстуху курский мужик в свитке.

– Сын у пего хороший! Невестки обе! Видно, что порядок-от в семье. Он и на прииске-то порядок-от установит!

– А что у них в городе рот, что ли, затыкают? – говорила, стоя среди кучки баб, Татьяна.

– А кто же этот Голованов? – мечтательно спросила толстая баба, подпирая щеку платком.

Старичок в косоворотке и поддевке опять появился на пне.

– Кузнецова не надо, – тихо молвил кто-то, – у него китаец усыновлен!

– Что же, что усыновлен! Крещен же!

– Этого нет, глупости!

– А как ты? Что скажешь про Никиту? – спросили Голованова.

– Я ведь сход провожу… Мне нельзя ни за кого говорить…

– Нет, ты скажи… Общество просит!

– Что же я скажу! Никита Дормидоптович – хороший хозяин!

– Вот видишь! Не-ет…

– Его нельзя, значит! – говорили бабы.

– Кузнецова! И все! – вдруг громко и решительно крикнул Ломов. Он наконец решился. Ему тоже не нравилось, как шло дело.

И тут почти вся толпа закричала:

– Кузнецова! Его! Подайте его! Человек где? Силина и Кузнецова… Радетелей!

– Мы за праведную жизнь, – заговорил черноглазый старовер, тоже залезая на пень, – и нашли ее в глуби тайги, там и сели…

– Ну и атаман! – смеялись в толпе, когда Тимошка стал пробиваться подальше от пня, на который уже забрался Спиридон Шишкин.

– Вот мы стоим и мыслим, – заговорит Спирька, – как же это могли вы позабыть первого и главного открывателя и кормильца и попасть в такой просак, что выказать свою темноту, как самый безграмотный и глупый народ! А? Я вас спрашиваю!

– Желаем их видеть здесь и сравнить всех! – сказал из толпы молодой парень.

– Как ты смеешь ему дерзить! – ответил Родион. – Тебе он в отцы годен, а ты ему глупо смотришь в глаза, пялишься и не краснеешь.

– Рассуждаете глупо! – продолжал Спиридон. – Вот они тут стоят и хотят все взять в руки… Это понятно, а мы им уважение делаем!

– Надо вежливо разговаривать! – заметил Голованов.

– А ты сам видал его? – спросили Спирьку.

Рыжий мужик усмехнулся, гордо поднял правое плечо и прошелся взад и вперед по пню.

– Да, можно сказать, что нет! Что еще никогда не видели Егора Копдратьевича, как будто бы даже не знали, что на Амуре есть такой великий человек!

– А кто вы сами?

– Мы тамбовские.

Толпа опять стихла. Тамбовцев тут еще не видали. Мужики тамбовские удалые, об этом все слыхали. У них хорошая деревня и пароходная пристань. Они охотники и пахари. Никто там не торгует.

– Сколько мы слыхали о Кузнецове, то все за него и даже беспрепятственно! – сказал Родион.

– Ну что? – зло спросил его Никита.

– Иди, иди! – грубо ответил Родион. – А то вас всех сейчас разберем по косточкам… Пошел отсюда…

– Они только пришли! У них участка нет. На чужое-то!

А женщины все настойчиво о чем-то шептались за плечами своих мужей.

– Как это мы на чужое? – грозно спросил Родион. Он показал кулак Никите и пошел по пню. – Это мы на чужое пришли?

– Нет, совсем напротив… Мы тут моем давно, раньше вас! – объявил Спиридон.

– Где же?

– На Кузнецовской, – отвечал Спирька.

– Ах, вы с ним свои?

– Мы его даже не знали, – ответил Родион.

– Мы еще тот год мыли и Кузнецова не было. Вот свидетель, – показал Спирька на Барабанова.

– Истинно! – воскликнул Федор.

– Перекрестись! – приказал Голованов.

Федор быстро и едва заметно перекрестился..

– А вы от Кузнецовых ехали?

– Мы почем знаем, с кем мы обедали! Так разве это был он сам? Ну, так это истинный государь! Мало сказать президент – Минин и Пожарский! Ответственно назовем, мы не в Калифорнии…

– Это Лосиная Смерть говорит, – шепнул враг и родной брат Котяя тамбовец Санка Овчинников соседям.