Осада - Збых Анджей - Страница 12

7

Инженер Альфред Кроль шел по безлюдным улицам Тольберга. От завода до штаба было не так уж далеко, но сегодня эта дорога казалась ему слишком длинной. Конечно, он мог бы позвонить в штаб, и они немедленно бы приехали. Но он решил пойти лично. По дороге Кроль старался ни о чем не размышлять, ничего не взвешивать, потому что знал: он не сможет изменить своего решения, как не сможет стать другим человеком. Он уже миновал Гинденбургштрассе и на минуту остановился перед гимназией имени Бисмарка. Здесь когда-то он сдавал экзамен на аттестат зрелости, здесь поступил в гитлерюгенд, приходил сюда позже, уже как офицер, чтобы рассказать молодежи о фронтовых испытаниях. За углом, на улице, носящей красивое название Гольденштрассе, раньше жила Инга. Она погибла в Гамбурге во время налета вражеской авиации летом сорок третьего. Они дали друг другу слово, что после войны поселятся здесь, в Тольберге, в уютном домике на берегу моря. Инга верила в победу, уговаривала его вступить в партию. Потом был фронт и снова Тольберг, но уже без Инги… Как может он, фронтовой офицер, инвалид войны, награжденный Железным крестом, в последний день отбросить свое прошлое, забыть все, что было смыслом его жизни, только ради того, чтобы выжить?! Как он может вдруг изменить свои убеждения?! А может быть, утром все-таки пойти к антифашистам, положившись на польское происхождение своих родственников Кролей? Нет! Никогда! Кроль не любил Бруннера, как и других эсэсовцев, которые относились к нему с пренебрежением и, по существу, никогда до конца не доверяли ему. Но они были все же немцами; его связывает с ними общая судьба войны.

Размышляя так. Кроль все же не мог заглушить голос мучившей его совести. Шестьсот рабочих завода погибнут, и его, инженера Альфреда Кроля, могут привлечь к ответственности за это преступление. А потом сгорит завод, будет разрушен весь Тольберг и все то, что было смыслом его жизни. Да, будет именно так. Фюрер приказал: «Все уничтожать, жечь, оставлять пустыню…» Выживут только крысы. Но он, Альфред Кроль, должен быть твердым до конца. Он не имеет права еще раз поддаться минутной слабости, которая овладела им во время разговора с братом.

Он вспоминал строгое, напряженное лицо Яна, по прошла для него незамеченной и встреча рабочих, в помещении пульта управления, заметил он и польку, служанку профессора Глясса. Что же намереваются делать те, приговоренные к смерти? Видимо, они не доверяют ему, Альфреду Кролю. Его душила ненависть. Он выдал им военную тайну, а они забыли о нем, отбросили его, как вещь, отслужившую свой срок. И вот теперь он оказался в вакууме. Тех троих, которые встретились у пульта управления с Яном, он знал в лицо, они уже давно работали на заводе – поляк, француз и русский. Не было сомнения в том, что они участвовали в заговоре, а кто, собственно говоря, из рабочих не участвовал в нем? Эта на первый взгляд неорганизованная толпа с опознавательными знаками «П» и «Ост» теперь казалась Альфреду Кролю мощным, организованным коллективом.

Он уже намеревался возвратиться в дежурное помещение, как вдруг заметил, что Левон, осторожно Оглядываясь, направился к выходу из цеха. Кроль поковылял за ним. На заводском дворе было безлюдно. У погрузочной платформы стояли еще пустые вагоны. Между вагонами мелькнула фигура француза. Он шел в направлении канала. Кроль знал, что на берегу, у стены, ограждающей завод, не было охраны. Не задумал ли француз сбежать? Если это так, то он не будет ему мешать. Пусть даже он и преодолеет стену, по которой тянутся провода с током высокого напряжения… Линию фронта ему перейти не удастся, а в городе его обязательно схватят.

Левон остановился у стены. Кроль, приблизившись к нему насколько было возможно, заметил в стене пролом; он был настолько мал, что вряд ли через него мог пролезть взрослый человек. Но через пролом можно было разговаривать с тем, кто находился по ту сторону стены. Левон нетерпеливо прохаживался вдоль стены, потом присел на камень. Кроль ждал. Вдруг он услышал женский голос, который показался ему знакомым. Да, ото была служанка Гляссов. Она не знала французского, а Левон, видимо, не говорил по-польски.

Как и следовало ожидать, они готовили выступление. Девушка объясняла, что рабочим в первую очередь необходимо снять охрану у главного, входа; к 2:30 надо занять склад с оружием и разоружить тех немцев, которые уже вооружены.

– А твой немецкий офицер надежный человек? – спросил Левон.

– Да, вполне надежный, – ответила девушка. – Ему можно доверять.

– Это наша единственная возможность, – проговорил француз, – иначе все погибнем. Надеюсь, ты понимаешь, что будет, если гестапо узнает об этом?

– Да, я все понимаю, – прошептала она.

Немецкий офицер! Нашелся немец, который поверил, что можно предательством спасти себе жизнь. А если гестапо об этом уже известно? Может быть, кто-то уже доложил об этом? Эти мысли терзали Кроля все время, пока он шел в штаб.

Бруннер принял его, стоя посреди кабинета, уже в фуражке и плаще: он куда-то спешил.

– Ну, в чем дело? – резко спросил он. – Зачем вы покинули завод? Почему не предупредили по телефону? Вам известно о том, что профессор Глясс убит?

Кроль пошатнулся и, не ожидая приглашения, опустился на стул. Глясс убит? Они его убили. А он еще колебался!

Кратко, как на фронте перед боем, он докладывал факты. Назвал имена, повторил разговор, услышанный им около заводской стены между французом и девушкой. Никого не щадил. Выдал также и брата. Рассказав все, он вдруг почувствовал себя счастливым и, успокоившись в первый раз за несколько дней, облегченно вздохнул.

Бруннер слушал не прерывая. Временами на лице его появлялась ироническая улыбка.

– Вы исполнили свой долг, инженер Кроль, – высокопарно сказал Бруннер, – вы оказались порядочным немцем. – И строго спросил; – Кто сообщил этим людям о подробностях плана эвакуации завода?

– Я, – ответил Кроль. – Я рассказал об этом своему брату.

– Ладно, – махнул рукой Бруннер. – Рейх вам это простит. Вы же не могли предположить, что ваш брат окажется предателем?!

В кабинете у Броха Кролю пришлось повторить свой рассказ.