Последняя схватка - Зевако Мишель - Страница 45

Пока Флоранс предавалась несбыточным мечтаниям, Леонора вернулась к Марии Медичи, которая металась по комнатам, сама не своя от волнения, Галигаи поспешила успокоить королеву:

— Я же вам говорила! Мне даже не понадобилось убеждать ее: девочка так умна, что все поняла с полуслова. Она не последует за синьорой, будьте покойны, мадам.

— Ах, Леонора, эти переживания сведут меня в могилу, — простонала Мария Медичи.

— Держите себя в руках, — грубовато буркнула Галигаи, — не распускайтесь. А мне-то каково! Кончини впал в немилость. Король публично смеялся над ним! Мы висим на волоске. Но вы же видите, что я совсем не думаю о своих делах, а занимаюсь исключительно вашими. И не причитаю. А главное, не теряю головы, как некоторые.

— Не все же столь решительны и энергичны, — вздохнула королева.

— Будь на ее месте какая-нибудь интриганка, она бы сразу продалась вашим врагам, — продолжала Леонора. — Но вам крупно повезло: это чистая и благородная натура! К тому же девочка слушается нас во всем. Забывая о собственном благе, она думает только о вас. Вам бы следовало перестать волноваться и благодарить Бога за такую милость. А вы жалуетесь.

— Что бы ты ни говорила, мне не обрести покоя, пока эта девочка не… не исчезнет, — пробормотала Мария Медичи.

«Так вот куда она клонит», — подумала Леонора и холодно произнесла:

— Если вы распорядитесь, мадам, известный торговец травами, который держит лавку на мосту Менял, найдет для нас подходящее зелье.

— Значит, ты согласна со мной? — живо спросила Мария Медичи, не ожидавшая, что Леонора одобрит ее замысел.

— Нет, мадам, я с вами не согласна, — ответила Галигаи все с тем же мрачным спокойствием. — Более того, я думаю, что это было бы самой грубой вашей ошибкой с самыми трагическими для вас последствиями.

— Это почему же? — осведомилась Мария Медичи, не скрывая досады.

— Потому что этим немедленно воспользуются ваши противники, — отчеканила Леонора. — Они раздуют скандал, обвиняя вас в смерти невинной девушки. Вы можете возразить, что никто ничего не докажет. Но все равно на вашу репутацию будет брошена тень… Нет, мадам, поверьте, что к этой крайней мере прибегать уже поздно. Вы только погубите себя. Сейчас годится лишь хитрость. И ваша дочь будет всячески помогать вам. Я долго размышляла над этим — и мне пришел в голову один план. Надо только отшлифовать детали… Я продумаю все до конца и объясню вам, что нужно делать. По-моему, это будет неплохим выходом из положения. А пока ведите себя по-прежнему. Это лучшее, что можно предпринять.

— Хорошо, я последую твоему совету, — покорно согласилась Мария Медичи. И тут в покои королевы провели Фаусту.

Пардальян не ошибся, когда заявил Вальверу, что Фауста, услышав о выходе герцога Ангулемского из игры, быстро оправится от потрясения. О решении герцога Фаусту известил сам Пардальян, и это действительно явилось для нее тяжелейшим ударом. Но. красавица не отказалась от борьбы. Замыслила ли она новую интригу? Вероятно, да. Сложить оружие Фаусте мешала еще и гордыня: главным своим противником она считала Пардальяна — и ни за что не желала признать его победителем.

Как бы то ни было, сейчас она стояла перед Марией Медичи, готовая к борьбе — жестокой борьбе, в которой обворожительные улыбки и ласковые речи скрывают хитрость и вероломство. Да, Фауста приготовилась к схватке — к схватке с Леонорой. Ведь герцогиня давно уже раскусила Марию Медичи и понимала, что сражаться ей предстоит не столько с королевой, сколько с козырной дамой из ее колоды.

Мария Медичи не блистала умом, но была превосходной актрисой и умела притворяться не хуже, чем Фауста и Леонора. Расставшись с герцогиней полчаса назад, королева встретила ее так, словно они не виделись две недели, и радость Марии Медичи казалась вполне искренней.

Она сразу заговорила о своем сыне, который совершенно незаслуженно обидел бедного маршала д'Анкра, виновного лишь в безграничной преданности королю.

Незаметно наблюдая за Марией Медичи, Фауста поняла, что эта тема действительно волнует ее. Королева обращалась к герцогине с полнейшим доверием, и Фауста решила, что ее собеседница ни о чем не догадывается.

Успокоившись на этот счет, герцогиня принялась утешать королеву и давать ей советы, не переставая заверять в своей преданнейшей дружбе. Визит затянулся сверх всякой меры. У Фаусты было много времени, и она не спешила перейти к тому, что ее действительно занимало. А королева словно не замечала, как летят минуты. Можно было подумать, что она искренне наслаждается беседой с Фаустой. Но в конце концов Мария Медичи сама затронула тему, которая волновала ее не меньше, чем гостью.

— Вы говорили, герцогиня, что хотите меня о чем-то попросить, не так ли? — осведомилась королева с самым благожелательным видом.

— Да, мадам, и вы заранее обещали исполнить мою просьбу, — улыбнулась Фауста.

— Если это в моей власти, — уточнила королева со смехом.

— Это вы уже говорили, мадам, и я вам ответила, что все зависит только от вас, — напомнила Фауста, не переставая улыбаться.

— От своего слова я не отказываюсь, — весело воскликнула Мария Медичи.

— Да и просьба моя пустячная, — легко произнесла герцогиня.

— Жаль, жаль, — покачала головой королева. — Ради нашей дружбы я готова на все. Так что же это за просьба, cara mia!

— Я слышала, мадам, что вы взяли к себе одну девушку, которая продавала в городе цветы… — начала Фауста.

При этом она внимательно наблюдала за королевой и Леонорой. Особенно за Леонорой, которая до сих пор вступала в разговор лишь тогда, когда обращались непосредственно к ней. Но ни Мария Медичи, ни Галигаи ничем себя не выдали. Они даже не переглянулись. Всепроникающий взор Фаусты не смутил королеву, которая продолжала благожелательно улыбаться.

— Девушку, которая продавала цветы? — повторила Мария Медичи, как бы припоминая. И тут же оживилась, спросив совершенно естественным тоном: — Это, верно, твоя подопечная, Леонора?

— Синьора имеет в виду Флоранс? — уточнила Галигаи с самым невинным видом.

— Девушку, о которой я говорю, парижане зовут Ландышем, — пояснила Фауста.