Принцесса из рода Борджиа - Зевако Мишель - Страница 73

— Мы будем драться?..

— Не знаю… Но надо торопиться.

— Что мы будем делать на Гревской площади?

— Хотите, чтобы я вам сказал? — спросил, шевалье, ускоряя шаг.

— Сделайте милость.

— Что ж, думаю, мы увидим там Виолетту!

Карл побелел и вскрикнул.

— О! — сказал он через несколько минут. — Вы слышите, Пардальян?

— Да, — ответил шевалье, содрогнувшись. — Я узнаю этот шум. В своей жизни я слышал его уже дважды или трижды, И всякий раз, когда я слышал, как Париж издает такие вопли, я знал, что Париж готовится совершить преступление…

— Преступление… Пардальян, вы что-то скрываете от меня!

Вместо ответа шевалье чертыхнулся и припустил еще быстрее. О чем он думал? Чего боялся? Ничего определенного. Он бежал на Гревскую площадь, потому что Фауста назначила ему свидание на Гревской площади, упомянув о Виолетте.

Когда они, запыхавшиеся и обливающиеся потом, выбежали на площадь, которая бурлила, завывала и гудела, Пардальян обратился к первому встретившемуся им горожанину:

— Что здесь происходит?

— А вы не знаете? В присутствии монсеньора де Гиза собираются повесить и сжечь этих проклятых Фурко!

Пардальян не смог сдержать вздоха облегчения:

— Уф, значит, это не ее собираются убить!..

— Не ее! — пролепетал, бледнея, юный герцог. — Что вы имеете в виду?

— Вы уверены, — спросил Пардальян у горожанина, — что речь идет о Фурко?

— Черт подери, еще бы!

— А сколько их?

— Две: Мадлен и Жанна.

— Бедные девушки! — прошептал Пардальян, упрекая себя за эту радость, которая обуяла его.

— Пардальян! — обратился к нему Карл. — Ради всего святого, о чем вы думаете?!

— Ни о чем. Теперь ни о чем. Я подозревал… но к чему сейчас все это? — закончил он вдруг.

— Тогда, если вы ничего не опасаетесь, пойдемте отсюда, — сказал Карл. — Эти зрелища заставляют меня ужасно страдать.

— Наоборот, подойдем поближе! — возразил Пардальян.

И, работая локтями и плечами, он пробрался к самым кострам и возвышающимся над ними виселицам.

— Здравствуйте, господин шевалье, — вдруг раздался рядом с ним женский голос.

Пардальян внимательно посмотрел на молодую нарумяненную женщину, которая дерзко схватила его за руку.

— Где, черт возьми, я вас видел, крошка?

— Как, вы не помните гостиницу «Надежда»? Вечер, когда вы приходили к цыганке, которая предсказывает будущее? Вы дали мне тогда два экю, а я дала вам… свой адрес.

— Лоизон, — улыбнулся шевалье.

— А, вы помните мое имя, — обрадовалась девица.

Раздавшиеся вокруг крики прервали ее. На площади появился Гиз со своим королевским эскортом и под радостные вопли расположился на помосте.

— А что ты здесь делаешь? — спросил Пардальян, тронутый восхищенной благодарностью, с которой смотрела на него эта профессиональная развратница.

— Да просто ищу приключений, — ответила Лоизон.

— Со своим дружком Ружо? — рассмеялся шевалье.

— И с ним тоже, — ответила Лоизон. — Вы только посмотрите, что делается у костров!

— Ну и что? Я вижу только горожан, которые размахивают своими шляпами как одержимые и кричат как резаные!

— Да, но пока они беснуются, не один кошелек остается в наших руках. Сегодня вечером намечается грандиозная пирушка у Маленькой Разбойницы, и если господин шевалье пожелает… Она сохранила о вас такие воспоминания после той драки в гостинице «Надежда», что…

Лоизон так и не успела закончить почтительное приглашение, вертевшееся у нее на кончике языка. Новая волна воплей, еще более ожесточенных, чем прежние, прокатилась по площади, взбудоражив самые дальние ряды зрителей. На этот раз появились сестры Фурко. Первой в окружении лучников, с большим трудом сдерживающих толпу, которая горела желанием растерзать ее, шла Мадлен. В эту минуту Карл Ангулемский находился в нескольких шагах от Пардальяна. Он стоял спиной к той части площади, откуда вышли несчастные. Карл пристально смотрел на герцога де Гиза, ища его взгляда. Его рука судорожно сжимала эфес шпаги, в голове роились безумные мысли. Он задумал нечто безрассудное: вскочить на разукрашенный помост и заставить герцога — соблазнителя Виолетты и убийцу Карла IX — вызвать его на поединок! Оскорбить гордеца на глазах всей этой знати, составляющей его свиту, на глазах боготворящего его народа, который тоже был ему своеобразной свитой, какой никогда не имел король, и во весь голос крикнуть:

— Герцог, примешь ли ты мой вызов здесь, на Гревской площади? Приготовься к бою и защищайся немедленно, если не хочешь, чтобы перед всем Парижем я объявил тебя дважды трусом и дважды предателем!

В это время девица Лоизон поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть на приговоренных, и увидела Мадлен… Лоизон хотела перекреститься, так как была доброй католичкой, но ее рука внезапно замерла, не окончив знамения. В эту минуту она заметила вторую приговоренную, ту, которую звали Жанна Фурко.

— О! — прошептала она. — Как это странно!

Пардальян тоже заметил эту девушку. Он никогда не видел Виолетту и не был с ней знаком, однако он вздрогнул. Тысячу раз герцог Ангулемский в деталях описывал ему внешность Виолетты, ее шелковистые золотые волосы, голубые, почти фиалковые глаза, ее лицо, такое гордое и вместе с тем такое нежное…

Пардальян бросил быстрый взгляд в сторону Карла. В его ушах звучали слова Фаусты… это свидание на Гревской площади в десять часов… Большие часы на здании суда пробили десять… Вопли и крики усиливались, превращаясь в настоящий рев… И в тот момент, когда ужасное подозрение посетило Пардальяна, Лоизон прошептала:

— О! Как странно! Я знаю эту девушку!

— Ты ее знаешь? — задыхаясь, проговорил Пардальян и схватил Лоизон за руку.

— Конечно! Она была в гостинице «Надежда» вместе с цыганом, какими-то верзилами и гадалкой, которую вы увели. Они называли ее Виолеттой.

Пардальян изменился в лице. Им овладело мрачное отчаяние. Быстрым взглядом он окинул площадь, помост, где расположилась вооруженная свита, ряды лучников и воинов с алебардами, огромную толпу, похожую на бушующий океан… И взгляд его наполнился жалостью, остановившись на Карле Ангулемском.

— Что ж, — произнес он негромко, — попробуем совершить невозможное. И если суждено умереть здесь, то это будет достойный конец!

Лоизон не спускала глаз с Пардальяна и слышала его слова. Она видела, в каком волнении находился Пардальян и как он подошел к герцогу Ангулемскому. Ее интуиция сработала быстрее молнии, и она решила:

— Он любит приговоренную! За ней он приезжал в «Надежду»! И он погибнет за нее!

И почти в то же мгновение Лоизон бросилась в толпу — задыхающаяся, гневная, растрепанная, и люди расступались перед ней испуганно и удивленно. Пардальян пробрался к Карлу. Нельзя было упустить ни минуты. На карту ставилось все!

— Куда вы смотрите? — спросил он.

Карл обернулся и увидел шевалье, бледного, с дрожащими губами и топорщившимися усами; веки его были полуопущены, взгляд жесткий, стальной. Таким он его уже однажды видел. Карл не успел ответить: Пардальян указал рукой на приговоренную… на Жанну Фурко… которая в тот момент находилась не более чем в двадцати шагах от костра. И странным голосом, со зловещим спокойствием Пардальян сказал:

— Вот куда нужно смотреть!..

И тут Карл закричал. Этот дикий вопль, который перекрыл возгласы толпы, услышали на помосте, и он сразу же привлек внимание Гиза, Фаусты, Менвиля, Бюсси-Леклерка, Моревера — всех!..

Карл в порыве бешенства бросился вперед, на толпу; Пардальян следовал за ним. Он выхватил свою грозную шпагу и, держа ее за клинок, орудовал тяжелой рукоятью, как дубинкой.

— Да! Да! — стонал Карл. — Умереть здесь! За нее! С ней!

Пардальян пробирался за ним. Когда ему не уступали дорогу, он прокладывал ее силой. Железная гарда с глухим стуком обрушивалась на чьи-то спины и головы. Толпа расползалась, словно гнилая ткань. Те, кто находились перед шевалье, оборачивались на крики боли и ужаса и разбегались в разные стороны… В одном жутком водовороте кружились люди, брань, проклятия, вопли… А Пардальян неуклонно двигался вперед — ужасный, со зловещей улыбкой, таящейся в уголках подрагивающих губ, под взъерошенными усами… И вот уже от лучников, тащивших Виолетту, его отделяло лишь пустое пространство.