Сын шевалье - Зевако Мишель - Страница 116

Аквавива принял знак уважения столь же невозмутимо, как прежде — великосветское чванство, и лишь сказал — по обыкновению ласково, но властно:

— Садитесь, сын мой… и впредь называйте меня просто «ваше преподобие».

Д'Эпернон вновь поклонился и покорно сел — так он сел бы по приглашению короля.

— Так вы в Париже, ваше… преподобие? — сказал он негромко с тревогой в голосе. — Как неосторожно! Или, быть может…

— Вы хотели сказать, сударь, — быть может, время пришло?

Д'Эпернон кивнул. Жеан ничего не понимал, но видел: хозяин побледнел и чем-то очень взволнован. Леонора с Аквавивой тоже это заметили. Они переглянулись между собой.

— Сударь, — сказал монах, — этот Равальяк, которого вы привезли из Ангулема и в котором были так уверены, очевидно, заколебался.

— Вы правы, ваше преподобие. С недавних пор он почему-то скрывается от меня — не знаю, почему. Боюсь, не передумал ли он.

Тут Жеан понял, наконец, о чем идет речь, и задрожал от негодования.

«Вот дьявол! — подумал он. — Хорош был бы у меня хозяин — не хуже Кончини! К счастью я, — усмехнулся он про себя, — знаю больше, чем ты, предатель, недостойный титула герцога! Я знаю, почему Равальяк от тебя скрывается. «

— Но мы же не можем ждать до бесконечности, пока этот сумасшедший наконец решится, — вставила слово Леонора.

— И я подумал то же, сударыня. Поскольку рыжий ангулемец, кажется, пошел на попятную, мне пришло в голову поговорить с одним очень смелым человеком, которого только что привел ко мне Кандаль. Я думаю, если поручить дело ему, все устроится.

— Ох! — чуть не вскрикнул Жеан и в ярости схватился за шпагу. — Уж не я ли тот смелый человек, которому велят убить короля? Так и хочется вонзить клинок в брюхо злодею в герцогской короне! Да, но тогда я не узнаю про все их происки… Потерплю, послушаю еще — дело стоит того.

— Граф де Кандаль очень молод, — заметил монах.

— Понимаю, ваше преподобие. Он только привел его, а зачем — даже не подозревает.

— Равальяк этот стал бесполезен… а значит, опасен, — перебила Леонора.

— И мы, — продолжил Аквавива, — пошлем его домой, в Ангулем, а вы, герцог, там губернатор. Вы поняли?

— Прекрасно понял, — ответил д'Эпернон с жестокой улыбкой. — Вернувшись в родной город, он перестанет быть опасным — это я обещаю.

Аквавива ласково кивнул. Леонора улыбнулась. Жеан подумал про себя:

«А я обещаю, что ноги бедняги Равальяка не будет в городе, где ты, подлец и предатель, являешься губернатором!»

— А что это за смелый человек, о котором вы говорили? -спросил Аквавива после недолгого молчания.

— Это страшный разбойник, недавно наделавший в Париже много шума. Зовут его Жеан Храбрый.

Жеан за портьерой теперь уже не удивился и не возмутился -он давно понял, что вот-вот услышит свое имя. Но глаза его метнули молнию, он закусил губу и тихонько прошептал:

— Ничего не скажешь, день прошел не зря!

— Жеан Храбрый? — невозмутимо переспросил Аквавива. -Но он, говорят, погиб под руинами Монмартрского эшафота.

— Так он жив? — невольно произнесла Леонора.

— Жив и здоров, — усмехнулся д'Эпернон. — Ни царапинки — так сказал мне Кандаль. Этих висельников словно сам дьявол бережет. Отважный капитан и с ним пятнадцать солдат и волонтеров погибли страшной смертью, а какой-то негодяй остается невредим, как по волшебству. Впрочем, нас это вполне устраивает.

Леонора вновь быстро переглянулась с Аквавивой. В ее глазах был немой вопрос. Монах понял его, медленно опустил веки и с неизменным бесстрастием, спокойно, невозмутимо и методично, не упуская ни одной детали, стал спрашивать дальше:

— Как же господин де Кандаль повстречал этого… человека?

— О, это презабавная история! — засмеялся д'Эпернон. — Вчера в Лувре при нас королю рассказали, что случилось на землях аббатисы Монмартрской. Дело вышло славное — судя по всему, этот Жеан воистину храбрец! Король, не удержавшись, так и сказал. Знал бы он, что мятежник жив, вероятно, воздержался бы от таких слов… Но тогда все думали, что его разнесло взрывом в клочья.

— Еще бы! — воскликнула Леонора. — Я просто не понимаю, как ему удалось спастись!

С этими словами она опять посмотрела на Аквавиву. «Какая разница? — безмолвно передернул плечами генерал иезуитов, но подумал: Тут что-то кроется. Надо будет посмотреть, что уцелело под обломками здания».

— Кандаль человек молодой, — продолжал д'Эпернон. — Восторг короля на него сильно подействовал — и он увлекся. Тогда я в шутку, сам не предполагая, что из этого может выйти, сочинил для него сказку о высокородном происхождении этого Жеана -есть, мол, одна темная таинственная история, но она известна лишь королю.

Леонора и Аквавива вновь обменялись взглядами, делясь своими впечатлениями. Жеан же вспомнил слова юного графа и еле сдержал вздох разочарования:

— А я-то поверил! Хорош, право, хорош! Увлекся, как глупец — не хуже сынка этого негодяя герцога; стал уже гадать, какой такой принц был моим отцом… Какой же я болван, какой простофиля!

Д'Эпернон, смеясь, продолжал, не подозревая, как недалек был от истины:

— Я просто шутил без всякой задней мысли, но Кандаль пришел в еще больший восторг — он у меня немного мечтатель. А сегодня утром он случайно встретил разбойника целым и невредимым — и уже не отпустил. Гордо приводит его ко мне и еще воображает, будто я тотчас произведу его в офицеры!

— А видели вы того молодого человека? — не шевельнув бровью, спросил Аквавива.

— Еще нет — я приму его сразу после вас.

— Так он здесь?

— Без сомнения. Кандаль его уверил, что я выхлопочу ему помилование и дам чин. Не повидав меня, он, конечно, не уйдет.

— Где же он?

— В передней, полагаю.

— Он не должен выйти от вас! — вскричала Леонора. Сдержаться она уже не могла…

— Вот как! — удивился д'Эпернон. — Почему?

Он посмотрел на монаха.

— Мадам права, — твердо сказал Аквавива. — Этот молодой человек не должен покидать ваш дворец.

Это было сказано коротко и ясно — как отрезано. Жеан содрогнулся от такого тона и пристально вгляделся в монаха:

— Провались все к дьяволу! Я прекрасно понимаю, почему меня хочет схватить госпожа Кончини, но этому-то, в сутане, что нужно? Клянусь, я его не знаю! Зачем ему моя смерть? А ведь этот злодей с постной рожей определенно собрался меня убить!

— Но, ваше преподобие, — возразил д'Эпернон, — не забудьте: я хочу поручить ему то, от чего отказался Равальяк!

— Я ничего не забываю, — сухо сказал монах. — Знайте: на ваши посулы этот молодой человек все равно не согласится. Он нам так же не нужен, как и Равальяк, но он гораздо опаснее. Итак, живым отсюда он выйти не должен!

— Какова гадина! — в гневе прошептал Жеан. — Но погодите, вы оба — и герцог-убийца, и чертов монах, я вам еще не сдался!

Герцог не поморщился и не возразил ни слова. Этот могущественный вельможа, не любивший, по словам синьоры Галигаи, монахов, беспрекословно, с леденящим кровь спокойствием, принимал все, что говорил скромный с виду человек в черном.

— Как вам угодно, — только и ответил д'Эпернон. — Я сию же секунду отдам приказ арестовать бандита.

Вне себя, Жеан наполовину вытащил шпагу из ножен и тихонько шепнул:

— Пошевелись только — тут же прикончу всех троих!

Герцог приподнялся с кресла…

— Погодите, сударь, — все так же невозмутимо сказал Аквавива.

— Ах, так? — пробормотал себе под нос Жеан и вложил шпагу в ножны. — Мы передумали? Что-то теперь будет…

— Вы справедливо заметили, — продолжал монах, — что этот бандит никуда не уйдет, ибо ждет от вас нового назначения. Арестуйте его, когда мы окончим разговор.

— Ваше преподобие! — вмешалась встревоженная Леонора. -Все же лучше покончить с этим делом тотчас. Ведь мы говорим о человеке, которому, кажется, чудесным образом благоприятствует судьба. Как знать — вдруг через минуту будет уже поздно?

— Нет, сударыня, — кротко сказал Аквавива. — Поверьте — он терпеливо дожидается обещанной аудиенции. А пока нам надо обсудить более важные дела.