Сын шевалье - Зевако Мишель - Страница 126

— Вы так думаете? — спросил Генрих IV начальника полиции.

— Да, — был ответ.

Генрих повернулся в другую сторону и улыбнулся Жеану. С тех пор, как Пардальян вступил в разговор, юноша беззаботно стоял, скрестив руки. Глядя, как он спокоен и беспечен, никто бы не подумал, что на кону его голова и что его всеми силами пытаются отправить на эшафот… Затем, переведя взор на Пардальяна, король так же безмолвно и лукаво посмотрел на него.

Пардальян улыбнулся в ответ, пожал плечами и сказал:

— Извольте видеть! Говорю вам, государь, — любые улики против нашего юноши стоят не больше. А правда, как я уже имел честь говорить Вашему Величеству, в том, что от него очень хотят избавиться.

Генрих бросил на Неви угрожающий взгляд. Тот все понял без слов… Но Пардальян, также заметивший взгляд короля, сказал шепотом ему на ухо:

— Я думаю, говорил он чистосердечно. Он сам не знает, кто его использует.

— Почему вы так думаете? — так же тихо ответил король.

— Да потому, что он так смело держится. Истинным виновникам, государь, сейчас незачем показывать себя.

Генрих задумался:

— Пожалуй, вы правы.

Он еще раз посмотрел с улыбкой на Пардальяна и на Жеана и вдруг, взяв шевалье под руку, повел его к карете — просто, по-свойски, как всегда держал себя с близкими людьми.

— Друг мой, мне кажется, нам надо поговорить наедине.

— Я тоже так думаю, государь.

— Тогда пройдемте в карету.

Если король произнес такие слова — значит, он велит всем остальным отойти от кареты. Кучер с Неви, все сразу поняв, поспешно удалились, Жеан же не сдвинулся с места. Пардальян обернулся к нему и ласково сказал:

— Подождите меня, дружок, пока мы поговорим с королем. Мы ненадолго.

Это было уж слишком по-свойски — другому Генрих IV, при всей своей простоте, такой дерзости не спустил бы. Но юноша был не просто прощен — Генрих сам, обернувшись к Жеану, помахал ему рукой: потерпите, дескать, немного… Жеан ответил почтительным поклоном. Пардальян опять довольно улыбнулся: с виду поклон был обращен королю, но глазами Жеан ясно показал — он кланяется шевалье.

Кончини и д'Эпернон вели беседу с Бельгардом и Лианкуром, не сводя меж тем глаз с короля. Слов они не слышали, но по движениями было ясно, о чем идет разговор. Им было не по себе: король явно благоволил к тому, кого они так опасались…

Глава 58

КТО ОН ТАКОЙ НА САМОМ ДЕЛЕ?

Генрих IV и Пардальян уселись в карете лицом к лицу.

— Друг мой, — начал король. — Вы знаете: я целиком и полностью доверяю вам. А значит, раз вы меня уверяете в добрых намерениях вашего Жеана Храброго, раз ручаетесь за него…

Он сделал паузу. Шевалье произнес:

— Ручаюсь, Ваше Величество!

— Раз так, я даю вам слово — юношу оставят в покое. Но скажите: вы и впрямь хорошо знаете его?

— Разумеется, Ваше Величество! Иначе я и не мог бы за него так ручаться.

— Вот что я хотел бы выяснить, — сказал король, глядя прямо в глаза Пардальяну. — Я хотел бы выяснить — и вы, полагаю, можете мне в этом помочь: кто же он такой на самом деле? Жеан Храбрый — это же не имя! А отзывы о нем самые неблагоприятные.

Пардальян тоже посмотрел королю в глаза и спокойно сказал:

— Он мой сын.

— Ну конечно! — радостно хлопнул себя по ляжкам Генрих. — Теперь я совсем спокоен. Так вы отыскали сына? — продолжал он с живым участием. — Ведь вы его искали с тех пор, как вернулись из Испании — лет двадцать, иными словами? Я рад за вас, друг мой! Быть может, мне удастся сделать для сына то, чего я не смог сделать для отца.

Пардальян поклонился, но губы его искривила скептическая усмешка.

— Однако, — говорил далее Генрих, — он, кажется, не знает, что вы его отец.

— Не знает, Ваше Величество, и еще какое-то время не узнает.

— Отчего же?

— Есть причины, Ваше Величество.

— Хорошо, хорошо — не стану мешаться в ваши семейные тайны. Так это ваш сын? И он, говорите вы, знает, кто замышляет мое убийство?

— Кое-кого знает, сир, — невозмутимо ответил Пардальян.

Лицо короля омрачилось; он протянул как бы в нерешительности:

— А если я вас… или вашего сына… попрошу назвать мне имена этих врагов?

Пардальян поднял голову и твердо ответил:

— Что касается меня — король может потребовать мою жизнь… я готов жертвовать ею и, кажется, доказал это…

— Но король не может требовать от вас доноса? — не без сожаления договорил Генрих IV.

— Это слова Вашего Величества, — кратко отвечал Пардальян.

— А ваш сын? — живо спросил король.

— Едва ли… Впрочем, Ваше Величество может попытаться.

Генрих увидел, с какой улыбкой произнес Пардальян эти слова, и ему все стало ясно.

— Сын весь в отца! — тяжко вздохнул он. — Что ж — на нет и суда нет!

Пардальян промолчал… Но не было сомнений: королю ничего не оставалось, как смириться.

Впрочем, у Генриха IV было еще кое-что на уме. У Пардальяна тоже. Пардальян отлично понимал затаенную мысль государя и спокойно ждал, пока король выложит все начистоту.

Король прервал молчание:

— Быть может, ваш сын захочет зачем-нибудь встретиться со мной… Все может быть с этими темными делами.

— Может быть, — рассеянно отвечал Пардальян.

— Тогда ему или вам достаточно будет назвать ваше имя — и я вас тотчас приму, в любое время дня и ночи. Вы поняли меня, Пардальян?

— Прекрасно понял, Ваше Величество. Вы рассуждаете так: чем с риском для жизни спешить выручать вас из всяких… неприятностей, лучше предупреждать о них заранее.

— Именно, — улыбнулся король. — Ну, а теперь, друг мой, положа руку на сердце, по секрету — что там натворил ваш сынок на землях аббатисы Монмартрской?

Пардальян не без труда сохранил серьезный и простодушный вид.

— Он отправился в аббатство вызволить некую девицу, в которую влюблен. Ее туда заманили обманным путем и держали насильно.

— Речь идет о Бертиль де Сожи? — спросил Генрих. Ему стало не по себе.

— Именно о ней, Ваше Величество.

— Значит, ее насильно заключили в Монмартрском аббатстве? Почему? Кто посмел?

— Кто — не знаю, — преспокойно отвечал Пардальян. — Почему? Да потому, что у этой девушки хранятся очень нужные кое-кому бумаги.

— Что же вы мне раньше не сказали? Вы думаете, я настолько забыл о своем ребенке, что не вызволю его из беды, не накажу виновных, кто бы они ни были?

— Ваше Величество сами сказали: сын весь в отца. Мой сын привык со всем справляться сам… и я с ним согласен. Причем, как известно Вашему Величеству, у него хватает силы защитить тех, кого он любит.

Король немного помолчал и тревожно спросил:

— А что это за опасные бумаги?

Пардальян понял, о чем тревожится король.

— Не беспокойтесь, сир, — это бумаги семейные. Государственных дел они не касаются даже отдаленно.

Король облегченно вздохнул и спросил:

— Но теперь, надеюсь, Бертиль ничто не грозит?

— Гм! По совести говоря, в полной безопасности она будет еще только через несколько недель… а то и месяцев. Но, — кивнул Пардальян на Жеана, бродившего по лугу близ кареты, — у нее есть защитник, причем такой, который не привык звать на помощь даже в исключительных обстоятельствах.

— Нет, нет! — вскричал Генрих. — Знайте, Пардальян: только потому она сейчас не занимает высокого положения при дворе, что сама отвергла его — я же со своей стороны настойчиво предлагал ей это. Если кто-то угрожает моей дочери, я должен знать об этом и я сам, не колеблясь, приду на помощь. Ведь это же моя кровь, в конце концов!

Пардальян кивнул головой — но усмешка вновь мелькнула у него на губах. Король еще немного помолчал.

— С делом вашего сына теперь все ясно, — сказал он. — Но скажите ему, чтобы он какое-то время не появлялся у Монмартрского аббатства. Чтобы не было каких-нибудь новых недоразумений… в прежнем роде.

Пардальян лукаво улыбнулся — вот он и дождался своего часа. Не отвечая на слова Генриха, он спокойно сказал: