Сын шевалье - Зевако Мишель - Страница 132

— Сказать, чтобы не возвращался в Ангулем?

— Напротив — уговорить ехать туда как можно скорее. Утром его хотели отослать домой, а сейчас изо всех сил будут стараться удержать в Париже. Вы не согласны, сударь?

Пардальян кивнул, улыбнулся и спросил:

— Ночевать будете на Арбр-Сек?

— Конечно.

Пардальян немного задумался и сказал:

— Сегодня еще куда ни шло: они там наверняка ничего не успели подстроить. Но хотите совет? Впрочем, вы им все равно не воспользуетесь…

— Нет-нет, сударь, говорите, — засмеялся Жеан.

— Так вот: с завтрашнего дня там больше не появляйтесь. Идите на Монмартр, живите в вашей пещере. Будете там спать хотя и на соломе, да зато в безопасности.

— Не знаю, может быть… — задумался Жеан. — Сегодня, во всяком случае, я вернусь домой.

— А завтра в час дня я пришлю за вами, и мы вместе пойдем к вашей возлюбленной.

Жеан взял Пардальяна за обе руки и проникновенно сказал:

— Как же вы, сударь, ко мне добры! Отец родной столько бы для меня не сделал!

Впервые в жизни Пардальян не вынес вида слез благодарности на обращенных к нему глазах. Впервые в жизни ему пришлось смущенно отвернуться…

Сын ушел пардальяновским скорым шагом, а отец с крыльца трактира задумчиво и умиленно смотрел ему вслед.

— «Отец родной не сделал бы… « И почему я не сказал, что я его отец?

Он сердито топнул ногой и вернулся в гостиницу, бурча себе под нос:

— А ведь он туда пойдет, наверняка пойдет! Что за дьявол! Ведь знает, где клад, а мне не сказал. Обо всем говорит, а об этом нет! Почему? Надо все проверить! Надоела мне эта чертова неизвестность!

Глава 61

ГЕНЕРАЛ ОРДЕНА ИЕЗУИТОВ

Как и предполагал Пардальян, Клод Аквавива не задержался в капуцинском монастыре.

Вернувшись туда, он быстро переговорил с отцом Жозефом. Не прошло и получаса, как ворота монастыря открылись и оттуда выехал Аквавива верхом на муле. Провожал его отец Жозеф.

— Доброго пути, ваше преподобие! — крикнул он.

— До свидания, брат, — отвечал Аквавива. — Благодарю за гостеприимство.

Тяжелые ворота со скрипом закрылись. Надвинув капюшон на глаза, старый монах поехал по дороге, покачиваясь в такт неспешным шагам мула.

Он проезжал по улице Гайон. На террасе перед входом в часовню Сен-Рок появился монах, лениво спустился по лестнице и стал, озираясь, посреди дороги, словно не зная, в какую сторону идти.

Проезжая мимо него, Аквавива подал ему какой-то таинственный знак. Монах ответил тем же знаком и поклонился. Аквавива, поравнявшись с собратом, легонько кивнул в ответ на поклон и сказал одно только слово:

— Рюйи. (Мы теперь говорим — «Рейи»).

Монах немедля отбросил все раздумья и, обогнав мула Аквавивы, торопливо зашагал к городу.

А генерал иезуитов пересек весь Париж от ворот Сент-Оноре до ворот Сент-Антуан. По городу он ехал шагом, не спеша, не привлекая к себе внимания; выехав за ворота — ударил мула пятками и погнал его рысью.

Добравшись до ограды аббатства Сент-Антуан, он повернул резко вправо и вскоре оказался в селении Рюйи. Там было всего несколько далеко отстоящих друг от друга домиков. Аквавива подъехал к одинокой ферме и спешился во дворе как у себя дома.

Через четверть часа туда прибыл и монах Парфе Гулар. Генерал ордена долго о чем-то с ним совещался и отпустил со словами:

— Ступайте, сын мой. Ничего не упустите из виду. Главное, помните: этот юноша должен умереть как можно скорее. Речь идет о существовании нашего ордена.

— Будет сделано, — невозмутимо ответил Парфе Гулар.

В тот же день в сумерках Аквавива опять оседлал мула и поехал в сторону аббатства. Обогнув его, он направился к Круа-Фобен, спустился к Попенкуру, проехал через Куртий, миновал Монфокон и добрался наконец до предместья Сент-Лорен, объехав, стало быть, добрую часть города.

В предместье, неподалеку от ворот Сент-Мартен, его ждал монах. Аквавива спешился. Монах взял мула под уздцы и ушел, не промолвив ни слова.

Не подымая капюшона, Аквавива пешком вернулся в Париж за несколько минут до того, как закрыли ворота. Глухими безлюдными переулками он дошел до улицы Омри.

В те времена эта узкая улочка была очень оживленной. Она шла южнее улицы Ломбар, параллельно ей, между улицей Сен-Дени и тем местом, где начинались справа улица Савонри, а слева — улица Вьей-Монне. Заканчивалась же она тупиком, называвшимся Фор-о-Дам, потому что там находилась тюрьма Монмартрского аббатства.

Тюрьма стояла почти в самом конце тупика — старое четырехэтажное здание, мрачное и зловещее, как любая тюрьма. Размером она была невелика, но это не мешало ей быть самым настоящим узилищем — со стражей у ворот, тучей тюремщиков и надзирателей, палачами с помощниками и капеллой с капелланом. Были здесь и крепкие застенки с прочными цепями и тяжелыми кандалами, и подвалы, на несколько этажей уходящие в земные недра, и пыточные камеры… короче говоря, тюрьма как тюрьма.

Вот только места тут было мало, а заключенных много. Денег у монмартрских монахинь также не хватало. Поэтому их узникам приходилось хуже, чем в других тюрьмах, — вот и вся разница.

Возможно вы скажете, что подробности эти излишни, однако впоследствии вы убедитесь, что они совершенно необходимы, — нам придется к ним даже вернуться.

Рядом с тюрьмой в тупике стоял, словно прячась, дом поменьше, в три этажа. Окна и дверь в нем были всегда закрыты; он казался еще мрачней и безжизненней, чем его соседка — тюрьма. Ведь в тюрьме еще теплилась душа и жизнь, ее дверь часто открывалась и закрывалась, через нее то и дело проходили монахи, монахини и тюремщики. Но на памяти старожилов ни разу не открывалась тяжелая дверь соседнего дома — как будто необитаемого. Никто не знал, кто его хозяин.

К этой-то двери и направился Аквавива. Стояла уже глухая ночь. Он еще не успел постучать, а дверь перед ним уже бесшумно отворилась. Открыл ее все тот же брат Парфе Гулар. Он провел генерала ордена под самую кровлю в небольшую, хорошо обставленную комнату.

Аквавива равнодушно обвел ее взором и лаконично сказал:

— Покажи.

Парфе Гулар открыл окошко. Аквавива подошел к нему. Мнимый пьяница объяснял:

— На задах — садик. За той высокой стеной — улица Вьей-Монне.

— Дальше, — сказал Аквавива.

Гулар закрыл окно и открыл дверь. За ней располагалась маленькая передняя: сбоку — шаткая лестница, по которой они только что поднимались, прямо впереди — низкая дверь, закрытая на огромный замок. Парфе Гулар указал на нее:

— Чердак. Другого выхода с него нет.

Он подошел к противоположной стене, приподнял фонарь и показал крохотный неприметный выступ. Когда он нажал на него, открылась узенькая дверца. Они вошли в нее — там оказалась комната еще меньше первой, почти без мебели.

— Мы уже в Монмартрской тюрьме, — пояснил Парфе Гулар и показал потайной механизм, открывавший дверь изнутри.

Аквавива внимательно все оглядел.

Затем они вернулись в переднюю и спустились в погреб. Там Гулар показал еще один потайной ход и рассказал, как войти в него и как выйти.

Дальше настала очередь узкого туннеля, по которому Аквавиве пришлось идти согнувшись. В конце туннеля была лестница, ведущая в какой-то вестибюль.

— Вот, — сказал Парфе Гулар, — теперь мы на другой стороне улицы Вьей-Монне, в угловом доме, который виден из вашего окна. Здесь всегда будет находиться человек. В случае надобности вы можете подать ему из окна сигнал, и он все в точности исполнит.

Аквавива остался доволен.

— Превосходно, — сказал он. — Идем назад.

Через две минуты они уже снова были в таинственном доме. На первом этаже Парфе Гулар спросил:

— Не желает ли ваше преосвященство осмотреть комнаты с механизмами?

— К чему? — равнодушно отозвался Аквавива. — Пойдем наверх.

Они вернулись в комнатку под кровлей. Аквавива сел в единственное кресло, а Парфе Гулару указал на стул.

— Итак, брат мой, что Равальяк? Из-за сына Пардальяна мы теперь нуждаемся в нем как никогда.