Сын шевалье - Зевако Мишель - Страница 141

«Отлично, — подумал он, — тигрица проснулась. Берегитесь теперь, Жеан Храбрый!»

— Как будто ты меня не знаешь! — все еще смеясь произнесла Леонора. — Как ты мог только подумать, что я отступлюсь от своего! Да ведь прежде у меня вовсе не было вражды к этому юноше, — просто он мне мешал… ну, и еще я хотела угодить Кончини: он-то его ненавидит смертельно. А теперь ненависть поселилась и в моем сердце. Всеми казнями казнила бы я проклятого наглеца! Если бы не он, все уже было бы кончено!

— Король был бы мертв, а вы бы правили государством? — цинично уточнил Саэтта.

— Конечно! — с ужасающим хладнокровием сказала Леонора.

Саэтта поглядел на нее с кровожадной яростью. Он понимал, что так оно и есть: Леонора будет беспощадна, а Жеану конец. Она не успокоится, пока не уничтожит его.

— Синьора! — сказал он. — Вы знаете: долгие годы я только и живу, что этим мщением. Так что не прогневайтесь, если я спрошу вас: что именно вы собираетесь делать?

— Я отвечу тебе завтра, Саэтта. Пока же знай вот что: мой человек, Сен-Жюльен, занимается этим фанфароном и его красоткой. Завтра он передо мною отчитается, и если он верно исполнит мои распоряжения — а я думаю, так оно и будет, — то оба они окажутся в моих руках.

Саэтта был вне себя от восторга… А Леонора добавила еще:

— И я так отомщу, что твоя месть, Саэтта, покажется тебе по сравнению с моей детскими игрушками!

Лучше бы Леонора Галигаи этого не говорила! И она бы, конечно, промолчала, если бы дала себе труд понять, что двигало ее доверенным лицом.

С того самого дня, как Саэтта похитил сына Пардальяна — а это было восемнадцать лет тому назад, — он мечтал, чтобы Жеан кончил свои дни на эшафоте, подобно дочери Саэтты. Со временем это стало у него навязчивой идеей, манией, родом помешательства! Иначе он своей мести не мыслил: он же сам только что сказал, что чуть не наложил на себя руки, когда услышал, будто Жеан погиб иным образом.

Леонора Галигаи совершенно доверяла Саэтте и обсуждала с ним все свои злодейские замыслы. Разумеется, она знала, что делает, ибо Саэтта был верен ей и не предал бы ее даже под пыткой.

Однако мы видели и другое: он, не колеблясь, отправился к Сюлли и навел того на след миллионов, которых домогался Кончини. Этот поступок старого бретера никак не мог пойти на пользу его госпоже, но решился он на него потому, что опасался итальянца, который мог бы убить Жеана не так, как он сам мечтал.

Знай обо всем этом Леонора, она бы, конечно, задумалась и скорее всего промолчала. Но она ничего не. знала и нечаянно задела самое больное место Саэтты, покусилась на то, что было ему дороже самой жизни. Это было страшно опасно и могло опрокинуть все ее хитроумные планы…

Саэтта нахмурился, хотел что-то возразить, но отчего-то промолчал и только многозначительно хмыкнул — как хочешь, так и понимай. Леонора, конечно, приняла это неопределенное хмыкание за одобрение. Ненадолго она умолкла, а потом, словно забыв про бретера, продолжала, обращаясь к самой себе:

— Кто бы мог подумать, что эта девица, к которой так воспылал Кончини, — родная дочь короля? А вдруг и Жеан об этом знает и вся его любовь — просто тщеславный расчет? Вдруг этой тайной можно как-то воспользоваться?

И она погрузилась в раздумья.

Саэтта понял ее и тоже принялся размышлять.

— Синьора, — наконец сказал он, — нельзя ли благодаря этой девице, раз она, как вы говорите, королевская дочь, убить разом двух зайцев?

— Что вы имеете в виду? — с интересом спросила Леонора.

— Еще не знаю… но я придумаю. Вы говорите, завтра она будет в ваших руках, а Сен-Жюльен всегда исполняет ваши приказания?

Леонора кивнула.

— Ну вот, — продолжал Саэтта, — можно было бы, к примеру, отвезти ее в какое-нибудь уединенное местечко под Парижем… А потом… да-да-да, так и надо сделать… Вот что, сударыня: король принимает в ней участие — это мы с вами точно знаем, однако же он не хочет, чтобы правда стала известна, и поэтому навещает дочку только тайком…

— То, что король не хочет оглашать, что он ее отец, — перебила Леонора, — по-моему, несомненно. А участие в ней… ну, не знаю. Ничто этого не доказывает. Она пропала на целый месяц, а он даже не попытался ее отыскать.

— Просто она к нему не обратилась. А если бы обратилась, если бы написала, что ее заперли в монастыре против воли, — как вы думаете, поспешил бы он ей на помощь?

— Может быть! — задумчиво сказала Леонора. — Но к чему ты клонишь?

— А вот к чему. Девицу запирают где-то под Парижем. Она пишет королю — своему отцу — и зовет его на помощь…

— Вряд ли она это сделает.

— Сделает, синьора. Мы за нее это сделаем!

— Так, понимаю…

— Итак, она зовет отца на помощь, и он не посмеет отказать Бертиль. Но раз он не хочет открывать своего отцовства и вообще обожает всякие рискованные таинственные приключения, значит, он поедет к ней с предосторожностями, проще сказать — тайно. Охраны, следовательно не будет, а это самое главное; будет только один-два доверенных человека. Вы согласны?

— Очень может быть.

— Итак, синьора, — торжествовал Саэтта, — представьте: мы предупредили Жеана Храброго, и он окажется на месте одновременно с королем. Король попадает в беду — вполне, знаете ли, возможная вещь, особенно если немного помочь судьбе. Тут являемся мы, хватаем Жеана и обвиняем его в цареубийстве. Вот и все! Вы, синьора, добились своего — а я своего! Что вы на это скажете?

— Пока ничего, — холодно ответила Леонора. — Подожди до завтра, Саэтта, а теперь ступай. И запомни, что Кончини о моих планах ничего знать не должен; он думает одно, я — другое.

Саэтта, молча поклонившись, вышел, мрачный и недовольный. У Леоноры, думал он, все решено заранее, и она не хочет менять свое решение. И посылать Жеана на эшафот она вовсе не собирается.

До утра Саэтта лежал без сна в своей каморке и размышлял. Его терзали жестокие душевные муки, ибо он понимал, что ему придется решиться на скверный поступок. «Что ж, — думал он, — раз другого пути нет… « И все же он колебался.

Рассвело. Саэтта наконец уговорил свою совесть и отбросил все колебания, опоясавшись шпагой, он вышел из дома.

Направился он в особняк Кончини, на улицу Сент-Оноре, но на сей раз не к Леоноре, а к самому хозяину. Пробыл у него Саэтта минут пятнадцать и покинул его с очень довольным видом.

Глава 66

СОКРОВИЩЕ

События, о которых мы ведем речь, происходили в одно и то же время, поэтому мы вынуждены постоянно переходить от одного персонажа к другому.

Когда Аквавива закрыл за собой дверь, Жеан стремглав помчался прочь. Мы знаем: смутить его было нелегко. Но монах говорил так, что наш герой весь похолодел от страха и волнения.

— Вот черт! — бормотал он. — Лучше бы я позволил этим разбойникам спровадить на тот свет мерзкого медоточивого монаха! Похоже, у него странные представления о благодарности! Да, но тогда бы я стал соучастником убийства, а это отвратительно! Однако так или иначе — наши с ним дела еще далеко не закончены, и мне, быть может, не всегда будет так везти, как везло до сих пор… А! Будь что будет, поживем — увидим! Но почему все-таки он хочет убить меня? Он же знает: я не унижусь до доноса… Не только знает, но и показал мне свое убежище! А впрочем… Гм! В самом ли деле он там и обретается? Кто сказал, что он не съедет оттуда завтра же? Да это и неважно… Словом, я его не знаю, ничего ему не сделал — а он хочет убить меня. Что-то тут неладно… В чем же дело?

Так размышляя, он дошел до Монмартрских ворот. Там Жеан подозвал сержанта, украдкой показал ему условный знак, переданный Аквавивой, и сказал:

— Рюйи.

До этой минуты Жеан еще не был уверен, что монах не лжет ему, но тут убедился в могуществе Аквавивы. Сержант сам открыл ему калитку и проводил со всеми возможными почестями. Жеан глазам своим не верил.

Он долго петлял, прежде чем подошел к заброшенному карьеру, а, забравшись внутрь, принялся обшаривать все углы, в любой момент ожидая наткнуться на засаду или ловушку… Свободно вздохнул Жеан только за потайной дверью, в подземном ходе, который вел в пещеру. Там он чувствовал себя в безопасности.