Маг Эдвин - Зинченко Майя Анатольевна - Страница 50

Даже столица, огромная, богатая столица – эта вывеска империи – совсем неприглядна, если начинать с ней знакомство не через главные ворота. А кое в чем она даже хуже Рамедии. Перенаселенные дома, узкие улочки, вечный мусор и, как следствие – полчища крыс, служащих разносчиками болезней. Нищета, возведенная в абсолют. Даже бесстрашные члены гильдии убийц опасаются ходить там в одиночку. Я знаю об этом не понаслышке, так как у меня есть знакомый из этой гильдии. Пока я учился в магистратуре, то успел завести себе много друзей из самых разных слоев общества.

Дракум – так зовут моего опасного друга. Он высок, худощав, обладает большой физической силой, прекрасно владеет оружием и разбирается в ядах. В своем плаще-хамелеоне он неслышно крадется, и вы не узнаете о его присутствии до тех пор, пока нож Дракума не окажется у вашего горла. Он настоящий профессионал, с ранних лет обучающийся своему ремеслу. Но даже Дракум не рискнет отправиться один по бедным кварталам, потому что мастерство бесполезно против банды нищих, готовых на все, чтобы заполучить его дорогостоящее снаряжение и охранные амулеты. Они не подчиняются законам, у них нет жалости.

Однажды Дракум чуть было не лишился жизни, опрометчиво решив срезать путь через трущобы. Ему удалось вырваться, заплатив малую цену – всего десять золотых монет, которые он кинул в толпу, чтобы отвлечь нищих. Нищие не боятся за свою жизнь, потому что их жизнь ничего не стоит. Какая разница, сколько их погибнет в уличной потасовке – один или десяток? На их место придут другие. Им нечего терять.

Несмотря на то что Рамедия не была образцовым городом, это не значило, что я согласен отдать ее демонам на растерзание. Да, ее жители, за редкими исключениями, нечистые на руку бездельники, но за них отвечаю именно я, а это значит, что демоны еще пожалеют, что решили начать вторжение именно здесь. Хотя, откровенно говоря, все предопределил случай. Если бы Фамил не заколол Перена, если бы Перен не оказался предателем, если бы двое друзей не нашли сокровищницу морессов, если бы Уал не попал в сокровищницу… Длинная цепь случайностей, которая в конце концов и привела к нынешнему положению вещей. Ничего не поделаешь, надо исходить из того, что есть. Мне некому жаловаться на свою тяжелую судьбу.

Тем временем эвакуация жителей медленно, но верно продвигалась. Рамедийцы образовали живую очередь, организованно входя по одному в потайной проход. Наиболее нетерпеливых успокаивали люди Мауса. Для этого у них были дубинки.

Я опустился ниже, решив вблизи понаблюдать за своими новыми солдатами. Никогда не слышал, чтобы умертвия вели себя как люди. Они смеялись, рассказывали друг другу истории, чистили оружие и просто со скучающим видом смотрели по сторонам. Все это было так непринужденно, так по-человечески… Последней каплей стала увиденная мною сцена: трое древних скелетов на перевернутой кверху бочке с непередаваемым азартом играли в кости. Я застыл возле них. Понаблюдав несколько минут, мне не оставалось ничего другого, как прийти к выводу, что один из них жулик. Ему постоянно удавалось выкидывать две шестерки. Все как у людей.

Я снова вернул себе тело, материализовавшись прямо за спиной у одного из игроков. Во рту стояло легкое жжение, как бывало всякий раз после трансформации.

Кости тотчас были убраны. Скелеты уставились на меня своими желтыми глазами, в которых светились преданность и обожание. Они вскочили, нечаянно перевернув бочку, и вытянулись по струнке смирно. Из бочки выпрыгнула потревоженная крыса и отправилась на поиски нового убежища.

– Мой генерал! – ко мне со всех ног несся Весельчак. – Они вызвали твое неудовольствие?

С ума сойти, ни шагу без него ступить нельзя! Он меня за версту чует и готов, целовать пыль под ногами. Даже как-то неуютно начинаешь себя чувствовать, хотя… В таком беспрекословном подчинении есть своя прелесть. Став магом, я решил, что лавров военачальника мне уже не стяжать, но, видно, судьба решила иначе и преподнесла мне этот сомнительный подарок.

Весельчак посчитал, что мое молчание означает согласие, поэтому ретиво вынул меч, приготовившись изрубить провинившихся скелетов в капусту. Умертвия стояли, понурив головы, не делая никаких попыток избежать наказания.

– Постой! Спрячь меч.

Весельчак непонимающе посмотрел на меня, но оружие спрятал.

– Они играли в азартные игры в служебное время, но я решил им дать еще один шанс. Пусть покажут свою доблесть в битве с демонами, тогда они будут прощены.

– Слава генералу! – воскликнули умертвия в один голос. – Мы не подведем!

Хорошо хоть, что они не называют меня императором, а то Фаусмин Третий решил бы, что я собираюсь занять его место. А что, не такая уж это и неосуществимая идея. С такой-то армией…

Точно, сменю мантию мага на императорскую. И почести бесконечным потоком мне будут оказывать не только умертвия, но и представители иных государств. Даже гордые гномьи вожди. Я представил себя в роли императора и покачал головой. Нет, красное мне не к лицу, так что придется оставить эту затею. Я ведь, в сущности, человек не тщеславный, разве что самую малость. Да и забот у императора много, самому себе перестанешь принадлежать. И Мелл не согласится быть императрицей, ведь она так ценит свободу и не потерпит, чтобы ей пришлось вести себя в соответствии с многовековым придворным этикетом.

Я всего раз видел императора на приеме в честь празднования дня города. Фаусмин Третий показался мне неплохим человеком. Да, немного нервным и склонным к паранойе, но, говорят, он не всегда был таким. Его характер и психику основательно подточила тяжкая ноша, именуемая императорская власть. Ему везде мерещились заговоры, он никогда не снимал кольчуги, даже спал в ней. Фаусмин так боялся отравления, что его пищу у него на глазах пробовали несколько слуг. Сейчас ему было около сорока, и он жил в постоянном страхе уже двадцать два года, с той самой поры, как занял трон. Откровенно говоря, не все его страхи были беспочвенны. Однажды мне в руки попали копии бумаг так называемой Тайной Охраны или Драконьих Голов, личной гвардии императора. В них говорилось, что только за два с половиной года на Фаусмина было совершенно, девяносто восемь покушений. Бумаги были тайными, так что написанному в них вполне можно верить.

Любой правитель будет не угоден части людей, хороший или плохой он – не важно. Всегда найдутся недовольные его политикой, потому что если ты возвышаешь одних, то остальных должен принизить. Давая земли, ты должен отобрать их у законных владельцев, и даже смерть последних не исправит существующего положения. У покойных всегда найдутся родственники, готовые отомстить.

Я задумался, не обращая внимания на своих солдат, которые изо всех сил старались вытянуться еще ровнее. Теперь я самое важное лицо в предстоящем сражении. Демоны быстро вычислят, кто им противостоит, и они сделают все возможное, чтобы добраться до меня. Потери их не интересуют, они фаталисты. Десяток, сотня, тысяча – при своей многочисленности они могут себе это позволить.

Допустим, я окружу себя отражающими заклинаниями, щитами и всем прочим. Благодаря осевому столбу, я буду полностью обеспечен магической энергией и смогу поддерживать щит до тех пор, пока меня не сморит сон. А это произойдет быстро, если учитывать, какое количество энергии мне придется трансформировать. Значит, нужно уменьшить количество используемых заклинаний до трех-четырех, сосредоточиться на обороне. Умертвия будут играть роль сдерживающего фактора. Раз они фактически бессмертны, в отличие от демонов, то для кое-кого они окажутся очень неприятным сюрпризом. Умертвиям стоит опасаться только одного – божественного огня, который насылают крипсы, колдуны. Божественный огонь, божественный огонь… Он сжигает тела дотла, ничего не остается, только кучка пепла. Его нельзя погасить водой, но если воду смешать с мятой, которая его нейтрализует…

Моя рука уже рылась в сумке, на ощупь ища нужный пузырек. Пришлось мысленно представить мяту, и мои пальцы тут же коснулись заветной бутылки. Это была жидкость для полоскания рта на травяной основе, главным действующим компонентом которой являлось это полезное растение. Почти полная бутыль темно-зеленой жидкости. Я выдернул пробку. Да, это была, несомненно, мята, причем в самой убийственной ее концентрации.