Остров Буян - Злобин Степан Павлович - Страница 34

Среди своих он прославился тем, что не брал никаких «даров» и судил обо всем на совесть, потому выбирали его старшиной восемь лет без смены.

Справедливость, степенство и рассудительность были в каждом движении Михаилы, и дома, в своей семье, в своей кузне он был тоже словно и не хозяин вовсе, а старшина, и все уважали и подчинялись его единому взгляду.

Все четверо кузнецов жили общей дружной семьей, дружно пели во время работы, шутили, смеялись, а после работы все вместе ходили купаться.

3

С наступлением теплых дней воздух кузни стал душен. Уходя домой, кузнецы жадно втягивали влажную прохладу и свежесть весны.

Иванка ждал с нетерпением этого дня: он собирался в субботу выбраться на ночь ловить рыбу, сговаривая с собой и Якуню.

День клонился к концу, последние угли меркли в обоих горнах. Уже закончив работу, быстро ушел Уланка. Якуня еще возился, помогая отцу, Иванка ждал друга, когда на пороге кузни явился новый заказчик – это был площадной подьячий, красноглазый моргач Филипка.

– Здоров, старшина! – приветствовал он. – Бог работки дает!..

– Работы довольно, – ответил Мошницын. – Всей работы по гроб не покончишь!..

– Скорое дело, – сказал подьячий, – ныне работа нужна, Федор велел и воевода.

– Люди добрые по домам пошли, а ты все с работой. Нынче шабаш. В понедельник, что надо, сроблю.

– Для царского дела без мешкоты. Скуй контарь[83] на пять пуд. С понедельника утра он надобен. С контарем промешкаешь, и воеводу прогневишь, – решительно возразил подьячий, – а ко всенощной не ходи – на то владыка благословил…

Кузнец не стал больше спорить. Заказ Емельянова, подкрепленный воеводой, терять было невыгодно…

– Иван, постой уходить: скорое дело от воеводы, – позвал Михайла Иванку, уже снимавшего запон.

– Якунь, погодишь? – окликнул Иванка друга.

– Нече ему годить, пусть идет. Работы до ночи хватит! – резко сказал кузнец.

Закончив рядиться с подьячим, кузнец отпустил Якуню и принялся за дело. Он сам досадовал на невольную задержку в кузне.

Два раза кузнец в нетерпенье прежде времени выхватывал из огня тяжелое коромысло контаря и с досадой совал его обратно в горящие угли горна.

Разозленный медлительностью накала, кузнец все взвалил на Иванку.

– Чурбан, поспевай-ка с мехом! – раздраженно крикнул кузнец.

– А ты не кричи – суббота! – ответил Иванка со своей обычной упрямой и непокорной повадкой.

– Хоть воскресенье, а ты с мехом за мной поспевай – не даром кормлю!

Иванка смолчал и сдержал усмешку, готовую сорваться от предвкушения вмиг придуманного озорства…

Работу закончили только к ночи.

Кузнец велел запрячь лошадь и, несмотря на позднее время, отвезти заказ во двор к Емельянову.

За год жизни у кузнеца Иванке приходилось не раз отвозить большие заказы.

– Наказал Филипп захватить молоток и зубило. Там они гирями вес испытают – метки поставишь на коромысле. За работу алтын дадут, – на дорогу сказал кузнец. – Гляди, уж сам кузнецом станешь! – улыбнулся он.

Иванка поехал…

Лязгнули тяжелые ворота. Предупрежденный дворник встретил Иванку во дворе. Грохоча железной чашей и цепью контаря, телега подъехала к самой клети. Двое людей вышли навстречу из клети и помогли Иванке внести контарь. Иванка встречал Емельянова в церкви или на улице и сейчас едва узнал его в простом синем сукмане, в простой тафейке на голове и в пахнущих дегтем сапогах…

«Вот, чай, Михайла озлится, что сам не повез весила, – не ждал, что Федор станет стречать!..» – подумал Иванка, который знал, за какую честь считали посадские говорить с «самим Федором».

Филипка и Федор, подвесив контарь на крюк, наложив гирь, передвигали противовес. Филипп отмечал мелом. Сняв с крюка контарь, они шептались. Иванка стоял переминаясь, не зная, что делать.

Когда они стали шептаться, он кашлянул, чтобы напомнить о себе.

– Кузнец, взял зубило? – спросил его Емельянов.

– Взял, сударь, – робко ответил Иванка, смущенный неожиданной близостью такого большого и знатного человека.

– Иди-ка, вдарь! – приказал Емельянов.

– Тут вдарь, – указал Шемшаков.

– Нет, тут, – указал чуть в сторону Федор.

Иванка приставил зубило и ударил молотом. Глубокий рубец лег на железное коромысло.

– Рост не велик, а сила грозна! – шутя произнес богач. – Ты что ж, сынок, что ли, Мишке? – спросил он Иванку, пока Шемшаков клал в чашу другую гирю и метил мелом новое место рубца.

– Подручный я в кузне, – ответил Иванка.

– Ну, вдарь, вдарь вот тут, – указал Емельянов.

Иванка ударил молотком по зубилу.

– Вдарь-ка еще вот тут, – указал Емельянов.

Иванка сделал еще несколько насечек.

– Держи за работу, – сказал Емельянов и дал ему целую полтину. – А хозяин твой у Филиппа деньги получит, – добавил Федор.

Растерявшись от его щедрости, Иванка даже забыл поблагодарить за нее. Он живо вскочил на телегу и натянул вожжи…

Наутро Иванка отдал на сохранение бабке свою нежданную полтину. В кармане кафтанишка звякнул о деньги ключ от кузни, оставшийся с вечера у него… Кончалась обедня – вот-вот откроют кабак…

Иванка заторопился…

– Иванка, куда? – крикнул приятель-подросток.

Иванка только махнул рукой и пустился бегом…

В кузне он, сняв с горна мех и взвалив его на спину, поспешил к кабаку.

Далеко не доходя кабака, впереди он увидел широкую спину Михаилы.

Иванка убавил шагу, стараясь не перегнать кузнеца и идти незаметно вблизи…

Михайла не замечал его до самого кабака. Но кабацкие ярыжки радостно заревели, увидя Мошницына в сопровождении Иванки:

– Ай да кузнец! Гулять так гулять! Нету казны – пропьем кузню!

Михайла оглянулся и увидел Иванку со странной ношей.

– Пошто притащил? – строго спросил он.

– Сам велел за тобой поспевать с мехом! – бойко отрезал Иванка.

Кругом захохотало пьяное скопище.

– С мехом? – переспросил кузнец. – Ну, гляди: ты меня смехом донять хочешь, а я тебя слезами дойму! Неси на место!

– Чарку за работу проси! – крикнул Иванке один из ярыжек.

– Не носи задаром! Не балуй хозяев!

83

Контарь – весы, род безмена. Отличается тем, что у безмена передвигается точка опоры по коромыслу, а гиря неподвижна; у контаря же точка опоры неподвижна, а гиря перемещается вдоль коромысла.