Остров Буян - Злобин Степан Павлович - Страница 70

– Алена, – сказал он, – Алена, пропал наш кудрявый… – И вдруг он скривился и всхлипнул по-детски – просто и влажно…

И тогда Аленка быстро и горячо зашептала ему об ее, Аленкином, и Якунином вымысле для спасения Иванки. Она шептала и заглядывала снизу в глаза Истомы с нетерпеливым вопросом, в ожиданье его одобрения.

Повеселевший, ободрившийся Истома выслушал до конца ее речи и обнял ее на прощанье. Слезы снова стояли в его глазах, но теперь это были слезы радостной благодарности и надежды…

На следующий день Истома отпросился к обедне в Троицкий собор, чтобы увидеть после церковной службы владыку Макария.

– Отче святой, владыко, вели в светлое воскресенье сыну Ивану прийти со мной разговеться, смилуйся, владыко, – просил Истома.

И архиепископ «смиловался» – указал Иванке пойти к заутрене в Завеличье к отцу. Истоме же наказал отечески увещевать Иванку к послушанию духовным наставникам, к молитве, смирению и труду…

Почки ракит уже пахли смолой, а на елках начали появляться твердые молодые шишечки. Смолой пахло все – даже, казалось, тихие зеленые звезды в ночном небе, когда Иванка шел в Завеличье к пасхальной ночной службе…

11

Легкий весенний ветер со Псковского озера качал пламешки восковых свечей. Сотни их колебались вокруг монастырского храма, и колокольня гудела в темной, непроглядной ночи, а с глубокого черного неба звезды перемигивались со свечами…

– Стой тут, – прошептал Иванка, оставив спутницу у ворот слободского домика.

Он зашел за угол и, быстро переодевшись, вышел.

Проверяя, он ощупал себя – шапка, зипун, рубаха, порты, кушак… Якунин зипун легонько треснул в плечах, порты его были коротковаты, да все не беда.

Колокола гудели над Псковом и слободами. Улицы были пусты, и только редкие, запоздавшие у печей с куличами хозяйки спешили к заутрене.

Иванка глубоко вздохнул и почувствовал, как свежий весенний воздух наполнил грудь радостным ощущением свободы и чего-то еще, так же пьянящего, как свобода.

От звездной ночи, от звона в церквах, от свободы, от этих близко сверкающих глаз сердце стучало, готовое вырваться из груди… Надо было бежать из города, и чем скорее, тем лучше, надо было спешить, но он не мог сразу расстаться с Аленкой…

В темной улице, помогая ей перебраться через грязь, он обнял ее. Она не противилась, и так, обнявшись, они пошли по темной, хоть выколи глаза, улице и улыбались звездам… Тихие огоньки лампад горели в окнах домишек, и они шли, позабывшись, мимо чужих заборов, чужих домов, чужих окон, ворот…

Прядка волос Аленки коснулась его кудрей, щека ее, свежая и холодная, тронула словно огнем горевшую щеку Иванки… Это было возле дома Мошницына.

– Христос воскресе! – как-то отчаянно и внезапно воскликнул Иванка, и голос его прозвучал как крик в ночной улице.

Под его поцелуем она не успела ответить «воистину».

– Христос воскресе! – шепнул он во второй раз и снова поцеловал ее.

– Христос воскресе, – все тише и тише шептал он, целуя ее, и она не успела ни разу ответить «воистину».

Они бы забылись тут до утра, если бы Якуня не нагрянул из темной улицы.

– Христосуетесь? – по-взрослому снисходительно и насмешливо спросил он. – Я чаю, Иванке пора. Собрала бы поесть ему на дорогу.

Аленка всплеснула руками: как это вышло, что она, заботливая хозяйка, позабыла, что надо в пути поесть!..

Роняя из рук посуду, яйца, куски кулича, пирога, она свернула все в свой любимый, самый нарядный платок и вынесла за ворота. Иванка схватил ее за руки.

– Аленка, дождешься меня, как ворочусь казаком тебя сватать? – спросил он. – Не забудешь меня, не пойдешь за другого, Аленушка, светик мои?..

– Ладно, ладно, – трезво и взросло сказал Якуня, – гляди, рассветет и поймают тебя. Ступай, казак!

Иванка пожал ему руку и поцеловался, потом повернулся к Аленке и, не стесняясь брата, обнял ее.

– Ворочайся скорей, ждать буду, скучать по тебе! – прошептала ему Аленка…