Дочки-матери - Знаменская Алина - Страница 26

В свои двадцать лет Наташа оставалась девушкой. Тогда это никого не удивляло, а поощрялось общественностью. Она была глубоко и непоколебимо убеждена, что интимная жизнь должна начинаться после брачной ночи.

У них с Рожновым все так и произошло. А в ту ночь, когда Наташа, побитая бывшим возлюбленным, прибежала к бабе Мане и застала там Рожнова, они до утра просидели в сенях и Наташа узнала, что в нашей армии не все в порядке и существует такое явление, как дедовщина. И что, доведенные дедами до крайности, Рожнов и его друг Юраня в один из дней покинули охраняемый объект, невооруженные вернулись в часть, где били своих обидчиков по очереди, а потом все вместе — и деды и черпаки — угодили в штрафбат, где и получили свое по полной программе.

Сережкина история потрясла Наташу до глубины души. Ее судьба была решена. Смерть Наташиной мамы подстегнула события — девушка не представляла, как станет жить одна. Она вцепилась в Рожнова, как утопающий в кусок доски. Свадьбу играли непростительно рано, не прошло и двух месяцев со дня похорон, хотели успеть до поста. Играли свадьбу на Масленицу, и у Наташи в памяти остались голубые искры снега, горы блинов на столе, из которых она ни одного так и не попробовала, и душно натопленная избушка бабы Мани, где их с Рожновым оставили ночевать.

Теперь, когда он, до полусмерти избитый, лежал на полу в гостиной и стонал, Наташа оказалась одной ногой в том далеком, почти нереальном времени, а другой — здесь, сегодня, сейчас.

Прошедших лет, сотканных из ее надежд и усилий и череды рожновских неудач, будто бы и не было. Она видела Рожнова глазами той Наташи, и сердце откликалось на это видение жалостью и грустью. Из задумчивости ее вывел резкий и длинный междугородний звонок.

— Здравствуй, Ташка, — прошелестел в трубке бархатный голос. Жени.

— Привет. — Наташа с трудом переключилась на реальность. — Тебе не спится?

— Ташка, я все решил, — сообщил Бородин, даже не поинтересовавшись, не разбудил ли он ее в такой час. — Торцов предлагает мне работу в Самаре. С жильем проблем не будет, можно жить прямо там, в санатории. Он дает мне комнату.

— А жена? Ты говорил с ней?

— Нет. Мне нужно знать твое мнение. Я ставлю на карту… все. Понимаешь? Зарплата там в два раза меньше, чем здесь. Я хочу от тебя услышать, принимать мне предложение или нет?

— Женя, я не могу так сразу…

— Как это — сразу? Сколько мы с тобой обсуждали этот вопрос? Ты говорила, что будет все зависеть от меня, обвиняла в нерешительности, а теперь, когда я наконец решился…

— Ты не решился. Иначе ты не спрашивал бы у меня совета, Бородин. Ты колеблешься. И поэтому откладываешь разговор с женой. Она сейчас дома?

— При чем здесь это? Какая разница?

— Так дома или нет?

— Она у матери, в городе.

— Ну вот видишь. Поэтому ты такой решительный.

— Мы поругались, и она уехала.

— В понедельник вернется. И что тогда?

Бородин засопел в трубку. Наташа ясно слышала его вздохи, ей казалось, что она слышит, как глухо стучит его сердце.

— Я не могу без тебя больше. Хочешь, я приеду тебе прямо сейчас?

Наташа слушала его немного обиженный голос с ворчливыми нотками и понемногу возвращалась в свою сегодняшнюю жизнь, перешагивая через восемнадцатилетнюю жизнь с Рожновым, окунаясь в горькую и сладкую одновременно безвыходную любовь Бородина. Дверь из гостиной открылась. На пороге, как персонаж из фильма ужасов, возник сине-красный Рожнов. Он жалобно взирал на Наташу обоими заплывшими глазами.

— Мамочка! — выдохнул он и рухнул рядом с Наташиной кроватью на колени.

Он обнял Наташины ноги и положил ей на колени свою разбитую голову.

— Больно, — поделился Рожнов.

И когда он открыл рот, Наташа увидела, что у него не хватает передних зубов, Она содрогнулась всем телом и ахнула, все еще прижимая к уху трубку телефона.

— Что? — требовательно вопрошал Бородин. — Ну почему ты молчишь? Мне приехать? Машина стоит внизу, я через два часа буду возле твоего дома. Ты соберешься, и мы уедем!

— Нет, Женя, извини. Не сейчас.

Наташа опустила трубку на рычаг и погладила Рожнова по спутанным волосам.

Эта осень казалась самой странной и тоскливой в двадцатисемилетней жизни Юли Скачковой.

Она, еще совсем недавно не знавшая других проблем, кроме как вовремя записаться к парикмахеру и приготовить сносный ужин для Никитиных гостей, теперь была вынуждена вести почти первобытный образ жизни. Рано утром, пока Оленька еще спала, Юля поджигала положенные накануне в печку дрова и некоторое время сидела перед топкой, слушая потрескивание древесины и созерцая блики огня на серебристом боку круглой голландки. Потом Юля брала ведра и отправлялась на колонку за водой. Было странно ходить в калошах, наступать на толстую перину листьев, слышать новые звуки по утрам. И этот мир, и эти звуки уже успели плавно войти в Юлину жизнь и стать привычными. Будто так и надо. В прозрачной тишине утра и морозными вечерами особенно четким и ярким становился шум железной дороги. Собственно, эти звуки стали теперь фоном их жизни, поскольку являлись лейтмотивом Вишневого.

Проводив дочь в школу, Юля отправлялась на станцию, где, получив в киоске кипу газет, садилась в проходящую электричку, и…

— Свежие “Аргументы и факты”. Подробности теракта. Газета “Айболит” — рецепты от всех болезней. Кроссворды, сканворды, гороскоп на неделю.

Особенно хорошо брали газеты те, кто ехал в областной центр. Дорога длинная, нужно занять себя чем-то.

В обед она возвращалась в Вишневый, сдавала в киоск то, что не успела продать, и бежала домой, где в компании кошки и собаки ее дожидалась дочка.

Завести собаку их надоумила та же Лариса. Будку поставили прямо напротив бани, у задней калитки. Пса на должность сторожа пригласили бездомного, оголодавшего. За миску супа он готов был облаять кого угодно. Юле стало спокойнее.

Она вроде бы не находила больше новых следов непрошеного обитателя. Зато впервые Юля оказалась лицом к лицу с осенью. Природа готовилась к зиме и стояла в своей ровной осенней полудреме. Вечерами на Вишневый ложился туман. Он укрывал деревья и дома неплотным одеялом. Нечастые огни тонули в нем и растворялись. Утро тоже начиналось с густого, как кисель, тумана. Выйдешь из дома, и тебя тут же охватит мелкая осенняя изморось. Он рассеивался только к полудню, а уже спустя три часа снова концентрировался, густел. Ветра и дождей не было, и, наверное, поэтому листья на деревьях держались долго, а особенно долго — на вишнях. Красные очертания вишен продирались сквозь сеть тумана и создавали совершенно потрясающий осенний пейзаж.