Я искал не птицу киви - Зотиков Игорь Алексеевич - Страница 24

Сестричка своими тонкими пальчиками втирала какие-то мази, а может быть, просто нежно-нежно массировала пальцы моей ноги. Это мои-то пальцы! Огрубевшие, отопревшие от многомесячного ношения полярной обуви, где главное — сохранить тепло, а будет ли при этом потеть нога — уже неважно.

Девушка не заметила, что я проснулся, и как-то задумчиво, не торопясь, продолжала свою работу, покачиваясь взад и вперёд, как будто пела беззвучную песню.

И тут я не выдержал. Слезы вдруг брызнули из моих глаз. Я сжал веки так, что стало больно, но влага всё равно находила щели, и я чувствовал, как она лилась, лилась по щекам. Я потихоньку высвободил одну руку, чтобы вытереть слезы, и спугнул девушку. Она внезапно обернулась:

— Простите меня, мистер… я сделала вам больно, мистер…

А мистер все пытался ещё сильнее сжать веки:

— Нет, нет! Что вы, что вы! Мне совсем не больно — это так, сейчас пройдёт.

Ну что я мог сказать этой девочке, которую я даже не видел, ведь я так боялся открыть глаза. Девчушка ушла смущённая, прихватив табуреточку.

Утром, после завтрака, ко мне пришла ещё одна сестра, на этот раз в белом, похожем на наш русский, халате. На шее у неё, на муаровой ленте висела большая, как орден, пятиконечная звезда, сделанная из каких-то красных, как кровь, похожих на рубины камней. Всех остальных сестричэк звали «нёрс». Эту — «систер». Оказалось, что через несколько лет работы сестра-«нёрс» может подготовиться и сдать специальный экзамен на «систер». Только после этого она получает красную рубиновую звезду, право носить белый халат и занимать высокие в сестринской иерархии должности.

— Скажите, как вы сделали всех сестричек такими балеринами? — спросил я «систер». — Наверное, вы строго отбираете их, наверное, их труд очень хорошо оплачивается?

— Что вы, мистер! — сестра улыбнулась: — Видите ли, профессия сестры у нас традиционно почётна для женщины. Поэтому мы всегда имели избыток желающих поступить в школы сестёр. Это позволяет вести жёсткий отбор как при приёме, так и во время учёбы. Ведь мы считаем — чтобы быть сестрой, надо иметь специальный, если можно так выразился, склад души. Если его нет — мы предлагаем девушке покинуть школу. И неважно, на каком она курсе. Ну, а по поводу зарплаты вы жестоко ошиблись, — сестра снова улыбнулась, но теперь уже с грустной иронией:

— Наша профессия — самая низко оплачиваемая во всей стране. Идёт инфляция, и зарплата рабочих на частных предприятиях растёт вместе с ней. А мы государственные служащие… Правда, медицинская сестра, получившая тренинг в Новой Зеландии, очень ценится в Европе и Америке, Там ей всегда обеспечена работа за хорошие деньги. Но мало кто из нас едет туда. Даже не знаю почему. Но ничего, — сменила она предмет разговора. — Посмотрите на моих девочек, никто из них не бросит своей работы. Они гордятся ею. До свидания, мистер, мне пора. Желаю вам здоровья… — И женщина в белом халате ушла, так похожая на такую же сестру у нас. А я остался лежать и думать…

«Есть ли у вас друзья киви!»

Но думать мне пришлось недолго. Сестра со звездой вскоре вернулась, вид у неё был несколько смущённый.

— Мистер Зотиков, врачи считают, что вы будете лежать ещё неделю. Вам не нужно специального лечения. Нужны только таблетки от боли и просто время. А у нас так туго с койками… Да и плохо здесь, среди тяжёлых больных… Может быть, у вас есть среди киви друзья, у которых вы просто могли бы пожить несколько дней, пока не встанете на ноги?

Я знал, что в Новой Зеландии последние годы медицинская помощь стала бесплатной, поэтому относился к моему пребыванию в госпитале спокойно. Ведь бесплатно же. Только после того, как мне пришлось участвовать в размещении и лечении раненых при авиационной катастрофе в Антарктиде советских полярников в госпитале города Данедин, на самом юге Новой Зеландии (о чём я расскажу дальше), я понял, что все не так-то просто.

Хотя медицина и бесплатная, но госпитали ведут строгий учёт стоимости медицинского обслуживания. К нашим полярникам в госпитале Данедина прекрасно отнеслись. Медицинское обслуживание было выше всяких похвал, но через несколько дней в газетах страны, которые широко освещали это событие, появились заметки, в которых вдруг был поставлен вопрос — кто будет платить за лечение русских? «Ведь каждый день в госпитале, — писала одна из газет, — обходится в 100 долларов, и мы не хотим из своих карманов оплачивать болезни иностранцев, занимающихся своими мужскими игрушками в соседней Антарктике, мы слишком маленькая страна для этого»…

Конечно, советское посольство в Новой Зеландии сразу же заявило о том, что оно оплатит все расходы по лечению. Но, знай я всё это заранее, я не лежал бы сейчас здесь так безмятежно. В то время я ещё не знал всего этого, но сам догадался, что предложение сестры — просто вежливая просьба «покинуть помещение». Что же делать? А может, надо обратиться в советское посольство? Но ведь от Крайстчерча до города Веллингтона, где оно находится, почти семьсот километров, да ещё пролив Кука, разделяющий Северный и Южный острова. И потом, о чём я сообщу в посольство? О том, что я уже несколько дней не могу двигаться, что я лежал в палатках и полевом госпитале американцев в Антарктиде, а сейчас на их самолёте доставлен в Новую Зеландию, провёл сутки в госпитале города Крайстчерч и вот меня сейчас просят покинуть помещение, а я ещё не могу вставать? Нет, я не мог об этом написать. Ведь это звучало бы почти как ЧП, как просьба о помощи. А ведь я-то знал, что это ещё не ЧП. Это просто продолжение антарктической экспедиции, где будни иногда выглядят со стороны как кораблекрушение…

Все знают, что киви — это длинноклювая бескрылая птица, символ Новой Зеландии, но не все знают, что новозеландцы также зовут себя «киви» или «киви-пипл», что значит «народ киви». Например, часто можно услышать: «В этой работе участвовали два австралийца, один англичанин и три киви». В интернациональной компании новозеландец никогда не крикнет: «Эй, есть здесь новозеландцы?» Он крикнет: «Эй, есть здесь киви?»

Так есть ли у меня друзья среди киви? И я стал перебирать свои встречи с ними.

Первая встреча с киви

Первый раз я попал в Новую Зеландию в 1964 году. Два советских самолёта Ил-18 везли сезонный состав советской антарктической экспедиции. В десять утра мы вылетели из Сиднея в Австралии. После двух или трех часов полёта над морем под названием Тасманово внизу появилась чёткая, светлая на синем фоне моря линия берега. Мы читали книги о Новой Зеландии, но никак не думали, что берега её так изрезаны и гористы. Весь берег состоял из множества длинных извилистых фиордов, а в море перед ними виднелись большие острова. Но вот берег оказался позади. Самолёт пересекал Южный остров, и под крылом появилась гряда диких гор, белые поля снежников, серо-голубые ленты ледников. И вдруг этот суровый пейзаж сменился мягкими, покрытыми зеленью холмами, между которыми блестели речки и озера. Холмы становились все ниже, появились квадратики полей, застройки города, а потом снова блеснуло море. Мы пересекли остров и были теперь над его восточным побережьем, дальше был уже безбрежный Тихий океан. Все это заняло каких-то пятнадцать минут, ведь ширина острова менее двухсот километров. Через несколько минут мы уже стояли на земле Новой Зеландии, в аэропорту города Крайстчерч.

Середина дня. Середина лета. Солнце. Ведь Крайстчерч находится примерно на той же широте, на которой у нас в северном полушарии расположен Сухуми. Но не жарко. В лёгкой рубашке с короткими рукавами даже прохладно. Сказывается близость Южного океана, охлаждённого Антарктидой.

Город Крайстчерч и его порт — городок Литтелтон, расположенный в десяти километрах, — издавна считаются воздушными и морскими воротами в Антарктиду. Отсюда отправлялся на Юг, в свой последний путь, капитан Скотт, отсюда совершил свой первый перелёт через Южный океан в Антарктиду Ричард Бэрд. Отсюда и сейчас каждый год отправляются на Юг корабли и самолёты новозеландской и американской экспедиции, и вот сюда же прилетели мы, участники советской экспедиции.