Сказание о граде Ново-Китеже - Зуев-Ордынец Михаил Ефимович - Страница 48

48

Братчик улыбался, пряча в улыбке ненависть. •

– За один этот вопрос я должен вас расстрелять! Но я вас не боюсь. Вы либо будете работать со мной, либо я вас закопаю в тайге. Поэтому отвечу. Встречали мы не раз и не одного человека, но все они убегали без оглядки. Мы под лешего рядимся, а портрет его мы точно знаем. Бровей и ресниц у лешего нет, он их водяному в карты проиграл. Мы их замазываем. Идем без шапок, волосы налево зачесаны, кафтан у лешего направо застегивается, бьет он в ладоши, свищет, аукает, хохочет, поет без слов. Как засвищем да захохочем по-лешачьему, все встречные бегут от нас да крестятся.

– Теперь самый невинный вопрос. Какого вы мнения о детинской верхушке?

– Густомысл – тумак тумаком, олух царя небесного. Глуп, как стог сена, только рукав не сосет. Его лишь жирные щи да кулебяка интересуют. В бинокль на людей взирает, будильником страх наводит – и доволен! А старица, папесса ново-китежская, молодец баба! Целый день молитвы шепчет, но не задумается ахнуть вас, спящего, топором, если вы ей не по нраву пришлись. Во мне души не чает. Я совратил ее в мирские прелести. Винцо сладкое мирское полюбила! Таскаю для нее ликеры, карты подарил, научил в подкидного дурака играть. Теперь перед обедней или всенощной дуется в карты со своими черницами, а если они выиграют, лупит их клюкой. Есть еще так называемая Верховная дума, верховники. Их немного, и все они от безделья и обжорства облик человеческий потеряли. Двуногие скоты!..

Памфил посмеялся беззвучно…

– Вот вам все тайны мадридского двора. Единственный стоящий человек здесь – это Остафнй Сабур. Из таких лихие гангстеры получаются. Его я забрал бы отсюда с собой. Убедились теперь, что моя власть здесь безгранична? Все мое, вся платина моя! А прииск богатейший! – Памфнл заблестел глазами. – Сейчас шурфы дошли до плотика. Старатели называют так подошву россыпей, где скапливаются самые тяжелые самородки. Уйма самородков!

В глазах братчика был припадочный блеск. Косаговский чувствовал, как все, до последнего нервика, было натянуто в нем.

– Здесь в руки такие богатства плывут! С ума можно сойти! – выкрикнул братчяк и задохнулся этим криком.

– Японцы, конечно, о Ново-Китеже не знают? – поглядел на него летчик.

– Конечно, не знают. – Братчик сразу притих и помрачнел.

– Заставят делиться платиной?

– Делиться не заставят. Они не из таких! Видели бы вы майора Иосси. Низенький, с оттопыренными ушами, с длинными руками, на обезьяну, гад, похож. – Братчик замычал от ненависти. – Делиться не заставит, а обнесет чарочкой! Отнимет все до порошинки и пулю влепит!

– В ухо? Как сапной лошади?

– Он, косоглазый дьявол, уже начинает подозревать что-то. Я не живу, я танцую на канате! Но скоро я начну жить по-настоящему. Граф Монте-Кристо!

– Особенно не надейтесь, граф Монте-Кристо! – чуть улыбнулся Косаговскнй. – Есть уже план послать в этот огромный болочный район комплексную экспедицию

– Ничего она здесь не найдет! – кинул зло братчик – Я скоро сожгу Ново-Китеж!

– Новокитежане не позволят вам сделать это! – крикнул возмущенно Викгор.

– Не позволят? Ого! – тихо, хрипло сказал Памфил. – Перед пожаром, под занавес, так сказать, я спущу на Ново-Китеж своих чахаров. Воображаете, что они здесь сделают? Не оставлю здесь и собаки, которая лаяла бы нам вслед! Погуляем напоследок, а там хоть в счетоводы!

Памфил затрясся в мелком, беззвучном смехе. В глазах его горел огонек помешанного.

Глава 16

ДВА КУБКА

– Пиастры, пиастры, пиастры!..

Р Стивенсон, «Остров сокровищ»

1

Братчик вытащил из поставца серебряную ендову, большую низкую чашу с носиком, налитую до краев темно-красной густой жидкостью, и два небольших серебряных кубка. Он налил кубки из ендовы, и в комнате запахло медом.

– Мед вишневый, ставленный, что наши предки на пирах пили. «В старину живали деды веселен своих внучат!» Я предлагаю… – Он помолчал, подняв кубок. – Я предлагаю выпить за наш будущий союз. За дружбу до гроба!

– Пить подождем, – отодвинул Косаговский кубок. – Сначала о деле.

Братчик нахмурился и резко поставил кубок на стол, расплескав его.

– Не понимаю, о чем еще нам говорить. Я играю в открытую, все мои карты на столе. Вы их теперь знаете, и выходить вам из игры нельзя. Иначе… – Он вытянул из кармана пистолет и привычно, большим пальцем отвел предохранитель. – Здесь семь пилюль – доза, как говорит Марк Твен, как раз нужная для взрослого цветущего мужчины. – Он снова поставил пистолет на предохранитель и сунул в карман. – Но не будем ссориться.

Он сделал короткий поклон в сторону летчика.

– Я отказываюсь! – спокойно ответил Виктор. Губы Памфила свело злой судорогой.

– Подождите демонстрировать свою преданность Советской власти. Прежде выслушайте меня до конца. Вы вывезете из этого гиблого места всех своих друзей, иначе они будут замурованы здесь до конца своей жизни.

– Не беспокойтесь о нас. Мы выберемся без вашей помощи. Мы на своей земле.

– Погодите! – раздраженно крикнул братчик. – А кроме того, две тонны платины. Вы понимаете, две тонны!

– Ишь как разыгрался аппетит на чужое добро! – покачал головой летчик. – Сразу две тонны! Надоело фунтиками таскать?

– Ничего я больше отсюда не потащу. Я не вернусь сюда.

– Что так? Монте-Кристо бежит от своих сокровищ? Так в романах не бывает. Братчик устало вздохнул.

– Чутье подсказывает: надо кончать. Иначе мне хана будет! – Он вздрогнул. – Я жду пулю или от ваших пограничников, или от сволочи Иосси, или от моей шпаны. Я говорил вам о русском офицере, который ходит сюда со мной. Поручик князь Тулубахов.

– Черт возьми, даже и князья в бандиты пошли!

– Начинает глядеть на меня исподлобья. Ему кажется, что его доля мала. У него есть теперь карта Прорвы. Я дал ему копию со своей, когда послал за бензином. Теперь он может ходить в Ново-Китеж и без меня. Я жду, что он выстрелит мне в спину.

– Пожалуй, в затылок. Определенно, в затылок, если вы будете фокусы выкидывать, – сказал Виктор задумчиво и просто.

– Э, бросьте вспоминать это дурацкое письмо! Братчик помолчал, потирая ладонь о ладонь, словно ему стало внезапно холодно. Он бросал на летчика быстрые, тревожные взгляды, силясь понять его затаенные мысли.

– Один полет, всего один полет – и мы миллионеры! Две тонны платины мы разделим пополам, фифти-фифти, как говорят янки. Воображаете, сколько каждый из нас положит в карман? Цена платины сейчас двенадцать долларов пуд! Это вам не советская зарплата!

В голосе братчика появилось мягкое, вкрадчивое. Он, как зверь, подстерегающий добычу, был терпелив: вилял хвостом и жмурился.

– Я не буду соблазнять вас шаблонной виллой на берегу лазурного моря, морской яхтой для дальних плаваний и шикарным автомобилем. У каждого свое представление о счастье и наслаждениях жизнью. Хотя шикарный автомобиль весьма способствует чувству независимости и личного превосходства. Вообразите, все это и сравните со своим социалистическим раем!

Братчик сделал паузу, глядя выжидательно и беспокойно.

– Ну же, быстрее! Сразу, как в воду! – засмеялся он нервно.

Летчик тоже посмеялся, но в меру, вежливо.

– Ну что ж, в воду так в воду. Вообще-то я согласен. Валяйте, грузите самолет платиной. Две тонны Антошка» подымет. Полетим к нам, в Советский Союз, И сдадим платину государству. И вас сдадим. Так вам подходит?

Такого ответа Памфил, видимо, не ожидал. Он был явно сбит с толку.

– Вы отказываетесь? – искренне удивился он.

– К сожалению, – ответил вежливо Косаговский и даже приложил руку к сердцу, – Не устраивает меня фифти-фифти. Верьте слову!