Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 122

За две недели пребывания здесь я уже привык почти ничему не удивляться. Устройство этого мира явно выходило за рамки нормальной рациональности. Словно не в обычном параллельном прошлом я оказался, а в пространстве недоброй волшебной сказки.

– Кто вы? – машинально спросил я, тут же сообразив, что вопрос глупый и откровенного ответа я не получу.

– Я сторож здешний, – ответил он словами почти что мельника из оперы «Русалка».

– Отлично. Нам очень повезло, что вы еще и народный ценитель. Как насчет прогноза?

– Прогноз благоприятный, – уже откровенно издеваясь, ответил Герасим. – К утру будет как огурчик, если других распоряжений не последует. Из той же аптечки кольните ему номером третьим и пятым, выспится как младенец. Дня три, конечно, скособоченный ходить будет и в полную силу не вздохнет, а так ничего...

Убедившись, что оказавшиеся на моем попечении люди устроены хорошо, я вышел на крыльцо, сел, закурил. Невзирая на погоду. Просто на воздухе думалось легче. Следом вышел Герасим.

– Не нужен больше? Чайку согреть, закусочку подать, чарочку, если желаете...

– Чарочку я бы выпил.

– Сей момент. В лучшем виде, как в трактире у Тестова. А собачек не бойтесь, собачки у меня смирные, ежели их не дразнить.

Да уж. К крыльцу подошли какие-то монстры собачьего мира. Повыше метра в холке, покрытые густой не шерстью даже, а словно бы попонами из туго скрученных веревок, свисающих почти до земли. Круглые черные глаза сквозь эту завесу едва просматривались. Опущенные нижние губы приоткрывали клыки, пристойные саблезубым тиграм. Я такой породы даже на картинках не видел.

– Порода командор, – ответил на невысказанный вопрос сторож. – В бою с ней никому не совладать из ныне сущих зверей. Волка лапой убьет, медведя вдвоем задушат. А больше у нас в лесах никто подходящий не водится. На тигра – не знаю, не ходил, но думаю, что можно. Шерсть у них так вот хитро сама собой закручена, что прокусить ее – немыслимое дело. И что я еще вам скажу, не поверите – блохи в этой шерсти дохнут. Отчего – почему – не знаю, но ни единой блохи у моих собачек отроду не было. Так я пойду. Готово будет – кликну. А пока курите. И ничего не опасайтесь. На двадцать саженей кто к забору подойдет, собачки уже учуют и сами сообразят, что им делать.

О собаках он говорил ласково и одновременно уважительно, что очень меня к нему расположило. Я и сам к всякого рода животным весьма неравнодушен.

Протянул руку, чтобы погладить ближнего пса по загривку. Он не возражал, вывалил на сторону язык и поглядел на меня как-то очень хитро.

Полная чертовщина. Уже поужинав, попросту, но обильно и вкусно, я не успокоился, пока еще раз не посмотрел на гостей-пленников-пациентов. Герасим каждого из них в достаточной мере раздел, уложил в постели, укрыл ватными одеялами. И Людмила, и остальные дышали ровно и спокойно.

Тревожиться за их здоровье оснований не было. И за то, что кто-нибудь из них попытается выйти прогуляться, хотя бы в приступе сомнамбулизма, тоже.

Снаружи на дверях имелись надежные кованые засовы. Теперь и самому можно было отдохнуть. Все же больше суток прошло в большом напряжении духовных и физических сил. Мне сторож отвел, как это в старое время называлось, светелку на втором этаже, на двери которой внешнего запора не было, я проверил. Да и проверяй не проверяй, я все равно оставался в полной милости загадочного Герасима. Захочет он со мной что-то сотворить – никуда не денешься. Только зачем бы ему это, если он рекомендован Шульгиным как содержатель надежнейшего пристанища.

Но лечь на деревянную кровать и забыться сном под толстым ватным одеялом мне не довелось.

Только я расшнуровал и сбросил тяжелые ботинки, задернул плотные шторы на выходящем в сторону леса окне, присел на край постели, как прямо передо мной возникла фиолетовая рамка.

Глава 15

Отчего-то я ожидал, что сейчас появится Новиков. Мне казалось, что пора ему объясниться, сообщить наконец, в какую игру он меня втянул на этот раз. Однако из образовавшегося проема, размерами на это раз соответствующего обычной двери вновь появился Александр Иванович Шульгин. Мой, видимо, постоянный и окончательный на этом свете куратор. На сей раз он выглядел, будто собрался на войну. Одетый в командирскую форму Красной Армии, с орденом красного Знамени на френче и с деревянной коробкой «маузера» на тонком ремешке через плечо, надетой по-кавалерийски, на правую сторону, рукояткой вперед. За спиной его видна была комната, обставленная, как рабочий кабинет, слева от письменного стола большая, во всю стену, схематическая карта Москвы, выполненная в аксонометрической проекции. На ней тщательно были вырисованы все более-менее примечательные или имеющие тактическое значение здания.

В руках он держал высокую пузатую бутылку с черной этикеткой.

– Поздравляю, с заданием ты справился более чем успешно. – Он сел напротив меня за стол, установил посередине свою посудину, подобно восточному деспоту троекратно громко хлопнул в ладоши.

Появился Герасим.

– Огурцов соленых, помидоров, груздей, луковицу, хлеба и сала. Два стакана... – никаких вводных и вежливых слов, на мой взгляд, необходимых при встрече со своим сотрудником, хоть бы даже и такого уровня, Шульгин не употребил.

Когда сторож принес требуемое и исчез, я спросил его об этом. Вроде сейчас уже не времена крепостного права, да и тогда баре с верными слугами общались с соблюдением каких-то норм вежливости.

– А ты что, не в курсе? Это же не человек, а биоробот. Ему моя вежливость сугубо до фонаря.

– ?..

Мое изумление Шульгина явно развеселило.

– Самый обыкновенный биоробот. Андроид. Вполне человекообразный, но и не более. Может исполнять любые функции, менять внешность согласно программе и капризам владельца, абсолютно послушен и автономен. Собственной личностью не обладает. Вы у себя такого тоже еще не додумались?

Я вспомнил, что отец Григорий вспоминал о подобного рода конструкциях, рассуждая о сущности Артура. Но именно как о теоретически допустимой возможности, не более.

– Даже и близко не подошли. Многоцелевые роботы у нас, конечно, есть, и весьма функциональные в заданных пределах, но ни человекообразностью, ни тем более способностью имитировать человеческое мышление не обладают. А это же – классическая машина Тьюринга...