Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 24

Панин ей явно понравился, равно как и обрисованные им перспективы. Но важнее всего была для нее возможность исчезнуть отсюда поскорее. Попытка убежать от самой себя путем перемещения в пространстве. Ведь я видел, что, несмотря на мои утешительные речи, ее терзал особого рода страх при мысли, что кроме полоски морской глади, нас с Артуром ничто не разделяет. Вроде как в ночной степи, где близкий враг страшнее, чем в лесу.

Я бы, конечно, еще пару-другую дней попользовался оплаченными радостями бытия, но и в предложении Майкла были свои резоны.

...Тускло-синий двухмоторный стратоплан, расписанный рекламными текстами и разрисованный весьма фривольно, производил впечатление аппарата, довольно потрепанного жизнью. Помнится, Панина даже сбивали (но не окончательно) на этой машине не то над Мавританией, не то над Корсикой. И я, пока не уехал заправщик, искал на фюзеляже следы пробоин и думал, что вряд ли рискнул бы летать в одиночку над океаном на самолете с таким пятном в биографии. Тут, очевидно, нужно иметь совсем другую степень храбрости или благоприобретенный полуазиатский фатализм.

Но вообще «Космическая акула» была оборудована хорошо и служила Панину в его перемещениях по миру и домом, и офисом, и узлом связи. В переднем отсеке салона размещалась целая батарея компьютерных терминалов, факсов, пультов неясного назначения. Тут же был пристроен крошечный, но настоящий письменный стол, принадлежавший в позапрошлом веке какой-нибудь мадам де Сталь и выдававший его тайную страсть к литературному рукоделию.

А за переборкой – уютный будуар с бархатными диванами, и на задней стенке, среди стереокартинок с изображениями звезд стриптиза в рабочей обстановке, мой подарок – этюд Ферапонтова монастыря тусклым мартовским днем. Грязная слякоть внизу и крупный снегопад наискось со свинцового неба.

Увидеть его здесь было приятно. Наверное, и космополиту хочется иметь пусть условную, но вечную точку опоры в глубине своей души.

– Он что, сексуальный маньяк? – спросила Алла.

– Не без этого. Но скорее – просто стимулы. Творческие. А вот это нравится? – спросил я, указывая на картину.

– Колорит великолепный. Особенно отблеск заката...

– И все?

– Не считай меня дурой. Я знаю, какого ответа ты ждал, но что из того?

Слишком быстро после прощания с островами она стала возвращаться к обычному стилю общения. Высоту Майкл набирал, как на стратосферном перехватчике. И нам стало не до разговоров. Если б не гравикомпенсаторы, нас размазало бы по креслам.

Выйдя на траекторию, Панин перебросил управление на автоматику и ввалился к нам. Раскрыл походный бар, выставил на столик несколько бутылок, извлек из шкатулки и раскурил длинную зеленоватую сигару, попыхтел, добывая нужную порцию дыма. На мой дилетантский взгляд, воняло от сигары мерзостно.

– Поговорим серьезно? – предложил он, плеснул мне и себе виски на треть стаканов, вопросительно посмотрел на Аллу.

Она оглядела этикетки остальных бутылок и тоже молча указала пальцем на подходящую.

В иллюминаторы было видно только густо-фиолетовое небо, зато на большой экран транслировалась панорама океана вплоть до западного берега Америки. И красный огонек – проекция нашего самолета.

– Серьезно я готов говорить почти всегда, – ответил я, подержав виски во рту, чтобы оценить тонкость вкуса и степень щедрости хозяина. – Просто сейчас не вижу смысла. В таких неопределенных условиях мне трудно будет формулировать и точно, и убедительно. Я все время буду отвлекаться...

– Боишься, что ли? – с тайным чувством превосходства поинтересовался Панин.

– Я вообще мало чего боюсь. Я налетал... – я пошевелил губами, загибая пальцы, – примерно в тридцать триллионов раз больше твоего. Просто учитываю варианты и не хочу делать работу, которая может оказаться напрасной... В случае, если все же не долетим...

– Это у него такая манера, – сочла нужным пояснить Алла. – Особо утонченный способ маскировки одолевающих комплексов...

– Я привык, – сообщил Майкл и посмотрел на нее так, будто признал в ней единомышленницу и предлагает тайный союз.

Взболтав кубики льда в стакане и послушав, как они позванивают о стенки, я предложил:

– Ты бы лучше рассказал, как падал вместе с этой штукой, и что при падении думал. Даме будет интересно. Что при этом говорил – воспроизводить не надо...

Панин охотно выполнил мою просьбу и не пожалел самых ярких красок и впечатляющих подробностей.

И совершенно естественно мы перешли от этого конкретного случая к проблемам удачи, везения, предопределенности, судьбы, если угодно.

Как всегда, я увлекся, тем более что напитком Майкл угощал нас первоклассным, и почти забыв о своем намерении отложить настоящий разговор до лучших времен, спросил Панина:

– Кстати, а как ты относишься к мистике?

Он поморщился.

– Уже пролетело. Неходовой товар...

– Отчего же? Добротная информация всегда товар. Независимо от моды. А что бы ты сказал насчет лекарства от смерти?

– Как-как? От чего лекарство? – подался он вперед, нюхом ощутив, что вот теперь я не шучу, мгновенно прокрутил в голове варианты и выдал самый реальный. – ТАМ надыбал? – он ткнул толстым пальцем в потолок.

Когда Панин говорит по-русски, то иногда ставит в тупик своим сленгом. Даже не определить, из каких эпох он извлекает эти слова и выражения. Я покачал головой и так же лаконично указал на пол.

– Понимаешь, Майкл, я бы хотел договориться. Продавать кошку за кролика, вешать лапшу (это в ответ на его стиль) и совершать иные неэтичные поступки я не собираюсь. Мне просто незачем. Я тебе расскажу, ты послушаешь – и решай, как хочешь. Стоит ли это чего-нибудь, а если да, то сколько?

Алла толкнула меня коленом. Я не понял, что она имела в виду. То ли предостерегала от излишней откровенности, то ли призывала не продешевить.

Я успокаивающе сжал ее ладонь.

– Но, как я уже намекнул, всерьез будем говорить на берегу. А пока, если хочешь – конспект сказочки с веселым концом... Жил-был один страшно умный хронофизик, и был у него глупый друг биолог. А возможно, и наоборот, уже не помню...