Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 51

И тут он точен в выборе аналогий, подумал я, именно эта сфера жизни наименее выразима словами, особенно для того, кто всю жизнь был всего евнухом...

– Я приготовился войти в новый мир, – давай для удобства назовем его раем, – как астронавт готовится перешагнуть порог открытого шлюза. Пока что я видел и знал лишь то, что успел увидеть глазами, но самое интересное еще впереди – невообразимые впечатления... Дальше домысливай сам. Ты летал, ты знаешь... Только представь еще, что твой звездолет способен в доли секунды доставить тебя на любую из видимых в небе звезд, и в твоем распоряжении вечность, но эта планета – первая... Ты жаждешь встречи с ней, как первой близости с девушкой, в которую так долго был безнадежно влюблен, и вдруг она сказала – «Да!»

Такое впечатление, что Артур очень долго ждал возможности высказать кому-нибудь то, что говорил мне сейчас. Раскрывает истерзанную душу. Или, вдруг подумал я, убеждает, словно не лишенный артистизма вербовщик-профессионал, наняться на каравеллу Магеллана...

– Но... Но тут меня вдруг стало всасывать обратно... Как течением в ту самую подводную пещеру... Или как в гигантскую мясорубку. Через те же самые чувства и страхи, что я пережил, умирая...

Нет ничего омерзительнее и безнадежнее, чем обратная дорога через смерть. С чем можно еще сравнить? Ты немыслимо долго лежал в жуткой больничной палате, истерзанный и израненный, однажды проснулся здоровым, поверил в исцеление, вышел в цветущий весенний сад, с поющими птицами и плещущимися в пруду прелестными девушками, успел погрузиться в прозрачную чистую воду, увидел совсем рядом капельки воды на смуглом обнаженном теле... И вдруг очнулся в той же палате, закованный в гипс, брошенный в стократ тягчайшую боль, неподвижность, зловоние...

«Ты сентиментальные романы для женщин не писал, часом?» – хотел я спросить Артура, но спросил другое:

– Неужели так плохо в нашем мире? А я до сих пор считал, что воскреснуть – великое благо. Раз мы так с тобой вдруг разговорились, я тоже скажу... Действительно, видел я красивые места. Там, у далеких звезд... Гавайский пляж рядом с теми морями и пляжами – как берег протухшего болота... Но все равно тянуло домой. Не понимаешь?

– Это ты не понимаешь. И зря я стал сейчас об этом говорить. Я только не хочу, чтобы ты считал меня монстром и убийцей, взбесившимся трупом... Воскреснув в камере витализатора, я мучительно захотел обратно. Людей вокруг воспринимал как жутких и жалких уродов. Но помнил, что они были моими друзьями. И я решил, что взять их с собой в тот мир – великое для них благо. И сделал так. Только Алла успела скрыться... Я стоял среди трупов и вдруг понял, что они-то уже там, а я навеки останусь между... Что в человеческом теле я стал бессмертным... в том смысле, что никаким образом не смогу еще раз по-настоящему умереть... Фактор Т, как мы его назвали, не вирус смерти, а катализатор для перехода в иную форму бытия... При «воскрешении» его из меня вымыли полностью... Тело и душа утратили способность к эволюции... Да, вот именно... куколке решили не позволить стать бабочкой, хитиновый футлярчик пожалели... Вот и я теперь, как Агасфер. Нет, все же куколка, наделенная сознанием и чувствами... И спасти меня могло только одно – вновь повторить процесс в витализаторе, только с обратным знаком. Но сам я сделать этого не мог. Алла, напуганная, скрылась в лесу. Тогда я воскресил Веру...

– Почему ее?

– Она была мне ближе всех. И профессионально работала на аппаратуре. Но Алла все равно была нужна... Чтобы отправить следом за мной Веру. Пока мы ее искали, она заперлась в бункере... А я уже знал про тебя. Догадывался, что приедешь на остров и все испортишь. К тому времени мы еще немного изменились. Вспомнили, как перемещаться во времени и пространстве. Я видел, как ты прилетел, и решил избавиться от тебя. Для меня в том не было греха и преступления. Предоставить человеку отпуск на неделю раньше... – он усмехнулся. – Но не получилось. Четыре раза подряд. Почему? Не знаю. Не успел узнать или еще не вспомнил. Как не знаю, отчего первые дни умел перемещаться по времени в телесном облике, а теперь не могу. Зато научился кое-чему другому... Какая-то закономерность. Связь между материей и энергией. Раньше легче было управлять материальными процессами, теперь энергетическими...

– И все равно хочешь обратно? По-моему, с твоими способностями на Земле тоже интересно жить...

– Расскажи покрытому пролежнями паралитику, что лежать в прекрасной квартире с телевизором и кондиционером намного приятнее, чем бродить с ружьем по Африке, спать на голой земле и питаться полусырым, зажаренным на углях мясом...

– Ну и что же теперь? Не вижу своей вины. Кто мешал тебе спокойно все обсудить со мной? Думаю, договорились бы. Не в Москве, так на острове...

Он опустил голову. Пока мы беседовали, я все пытался понять, испытывает ли он сейчас какие-нибудь человеческие чувства? Или просто более или менее удачно их имитирует?

– Не знаю. Видимо, я потерял способность вести себя логично в вашем понимании. Вернее, еще не восстановил тогда. А может, знал, что ты мне все равно не поверишь...

И я подумал, что он не так уж далек от истины. Чтобы мы сейчас могли говорить почти нормально, нужно было произойти всему случившемуся и с ним и со мной. А так, сразу? Даже и на острове, при его тогдашней агрессивности...

Я посмотрел на Веру. Хотелось понять, что кроется за ее пассивностью – согласна ли она с Артуром, успела пережить там то же, что он? Или ее опыт совсем другой, а соответственно, другое и отношение к происшедшему? И увидел, что она находится словно бы в трансе. Голова запрокинута назад, черты лица обмякли и расплылись, действительно, как у самой обыкновенной покойницы. Теперь догадываюсь, что пережил в старой церкви Хома Брут.

Артур проследил направление моего взгляда.

– Она сейчас не здесь. Она наблюдает за Аллой. После того, как убили тебя, могут с ней сделать то же...

– Как? – я не имел в виду способ. Это просто было недоуменное восклицание. Однако Артур понял меня буквально и принялся многословно объяснять механизм взаимодействия с многомерным континуумом. В максимально адаптированной к моему образованию форме.