Андреевское братство - Звягинцев Василий Дмитриевич - Страница 73

... На крутой лестнице, пропустив Людмилу вперед и приотстав на несколько ступенек, я успел рассмотреть ее ноги в удобном ракурсе. На это, как считают психологи, и должен прежде всего обращать внимание в заинтересовавшей его женщине. То, что открылось моим глазам, было как говорится, «на любителя».

И икры полноваты, и тем более бедра. Или она толканием ядра долго занималась? Но длина, форма, плавность линий выдержаны вполне. Толстой ее никак не назовешь. В каком-то старом романе я вычитал выражение: «аппетитная женщина». Возможно, в виду имелся именно такой типаж.

Интересно, почувствовала она все-таки во мне «контактера», а если нет, то почему согласилась, чтобы я ее проводил? Вышло контрольное время? И только? А куда ей, в общем-то, деваться? На улице дождь стал еще сильнее, да вдобавок поднялся ветер.

– У меня здесь автомобиль, – сказал я. – Вас подвести?

– Если вы будете так любезны. Да ведь мне, честно говоря, и идти особенно некуда. Сестра, к которой я уже второй год обещала приехать, да все визы получить не могла, меня на вокзале не встретила, сообщила телеграммой, что будет ждать здесь, – это единственное место, где мы с ней несколько раз бывали, и вот... Неужели с ней что-нибудь случилось? Боюсь подумать... Тут действительно назревают серьезные беспорядки? Еще в поезде проводник говорил, что в Москве положение как в семнадцатом году пред октябрьским переворотом...

– Не берусь судить, я в городе тоже недавно. Слышали, что наши соседи говорили? У большевиков назревает очередная крупная разборка. А что же к сестрице по домашнему адресу не поехали?

Людмила грустно улыбнулась, пожала плечами.

– Я ей писала «до востребования». Лиза говорила, что часто приходится менять квартиры, да еще письма из-за границы соседи воруют, думают, в них валюту можно найти.

– И где работает, не знаете?

– Не знаю, – развела руками. – Может быть, соблаговолите порекомендовать не слишком дорогую и приличную гостиницу? Остановлюсь там и буду каждый день ходить на Главпочтамт, оставлю там записку...

– С удовольствием. Может быть, не гостиницу даже, а меблированные комнаты? Знаю такие. Без суеты и случайных людей. Их содержит бывшая актриса императорских театров. Принимает постояльцев только по рекомендации...

Мы уже ехали, разбрызгивая лужи, по Страстному бульвару в сторону сада Эрмитаж, где на углу Каретного и Лихова переулков находилась одна из указанных на всякий подобный случай Александром Ивановичем явочных квартир.

– Только скажите ради Бога, не затрудняю ли я вас, – спохватилась Людмила. Женщина смущенно развела руками.

– Расчет будет такой – вы поселяетесь, если мебилирашки вас устроят, и мы тут же идем ужинать по-настоящему в ресторан напротив. Что там ваша яичница после длинного и трудного дня?

В темноте кабины я увидел, что она кивнула.

– Мне кажется, вы приличный человек, Игорь, я испытываю к вам доверие. Вы его не обманете?

Это что, тогда всерьез можно было задавать такие вопросы и рассчитывать получить честный ответ? Однако кто его знает, если в здешнем обществе люди по внешности еще четко делятся на социо– и психотипы, то возможности и такие пережитки сословного устройства.

Соблюдая принципы конспирации, я сначала проехал мимо нужного дома, посмотрел, все ли там спокойно, переулками выбрался на Самотеку, сделал несколько запутанных и неожиданных петель, так что в темноте и старожил потерял бы ориентировку, а потом через Цветной и Петровский бульвары возвратился к цели.

– Можно и мне папироску? – спросила она, когда я закурил.

– Да, конечно, простите, что я сам не подумал предложить...

– К незнакомым женщинам тоже нужно проявлять внимание, – назидательно сказала Людмила, принимая у меня толстый «Дюбек». Бог знает что приходится курить для соблюдения маскировки. Как будто, позволь я себе мою обычную сигару, это кого-то здесь взволновало бы.

– А вы коренной москвич? – спросила женщина немного погодя, сделав две по настоящему глубокие затяжки.

Вот это уже слегка ее выдает. Мало кто из приличных дам ее возраста курит, как фронтовой солдат. Слишком долго сдерживала эмоции, сейчас в темноте, решила, что можно слегка расслабиться.

– Да прирожденный.

– Квартиру свою имеете?

– Увы, нет. Ту, что была, большевики реквизировали. В восемнадцатом я уехал, недавно вернулся, сейчас снимаю две маленькие комнатки и что-то вроде кухни во флигеле для прислуги. На Балчуге. Но туда пригласить не могу, извините.

Пусть понимает, как хочет.

– Все равно неплохо? На войне не были?

– Я принципиальный толстовец. Настолько аполитичен, что ни белая, ни красная идея меня не вдохновили.

– Сейчас тоже?

– Сейчас тем более. Война кончилась, террор притих, граница почти открыта. А когда нет препятствий для отъезда, зачем уезжать? Москва как город мне ближе Харькова или Севастополя.

– Звучит убедительно, но в устах такого мужчины, как вы, все равно странно. – Вспыхнувший трещащим пламенем кончик папиросы осветил нижнюю часть ее лица.

– А зачем мне говорить неправду? «Эс алляль килеврет мэра мерехли джедем...» Так говорят где-то на Востоке: «Верь незнакомому, ему нет корысти обманывать...»

– Вы ориенталист?

Вот тут я напрягся по-настоящему. Слишком эта дама образована для своей роли. Даже в более спокойные времена не каждый день можно было встретить в кабачке не слишком высокого разбора столь эрудированную женщину. Хоть в гражданские войны все так перепутывается...

– Зачем же? Просто библиофил. А вы? Бестужевские курсы окончили? Или Смольный институт?

– Увы, только гимназию. В Двинске. Но с золотой медалью. Устроит вас?

– Если говорите правду, то вполне.

– Квиты, – в ее голосе прозвучал смешок. – Как вы это: "Эсс алля...

– И так далее... Запоминать не стоит, я не уверен в правильности моего произношения.

Несколько минут я вел автомобиль молча, прикидывая, что за игру она затеяла, пустившись в откровения? Тайному агенту не пристало. А почему, собственно? Легенда какая-то у всех должна быть. Тем более если она все же считает меня случайным знакомым. Да отчего бы и нет? Она – действительно бывшая гимназистка (по годам подходит, в семнадцатом ей как раз лет 18-20), просто разговорилась с хорошо к ней отнесшимся мужчиной. Воспитанным и интеллигентным. А если догадывается о моей истинной роли – все равно. Ни на иностранную принцессу, ни на работницу «Трехгорки» она по внешности и манерам не тянет. Волей-неволей должна изображать нечто близкое к истине.