Сын света - Жак Кристиан - Страница 33

— Разве тебе теперь не все равно, ты ведь отошел от власти?

— Не важно, я хочу знать правду.

— Даже если она будет малоприятной для тебя?

— А у тебя есть какие-нибудь важные сведения?

— Нет, клянусь тебе… Но кто осмелится поднять руку на младшего сына фараона?

— Найдутся и такие, и больше, чем ты думаешь.

— Если это заговор, глава все равно останется вне досягаемости.

— Что же, Моис, ты отступишься?

— Эти страсти нас не касаются, раз ты не будешь наследником Сети, зачем кому-то покушаться на тебя?

Рамзес не открыл своему другу, о чем говорил с ним отец; ведь эти разговоры следовало хранить в строжайшей тайне, пока он не постигнет их значения.

— Ты поможешь мне, Моис, если я буду нуждаться в тебе?

— Что за вопросы?

Несмотря на это прискорбное происшествие, Сети не изменил плана экспедиции. Только когда правитель рассудил, что количество добытой бирюзы достаточно, он отдал приказ возвращаться в Египет.

Начальник охраны дворца примчался к дверям приемной царицы; посланник Туйи не уточнил, как скоро он должен ответить на призыв монархини.

— Я здесь, Великая Царица.

— Как продвигается ваше расследование?

— Но… оно окончено!

— Неужели?

— Невозможно узнать что-либо еще.

— Поговорим об этом вознице… Вы говорите, он мертв?

— К несчастью, бедняга…

— Как этому человеку удалось отправиться вместе с экспедицией и похитить драгоценные камни?

Начальник охраны съежился.

— Это… это невозможно!

— Вы полагаете, я не в себе?

— Великая Царица!

— Остается три предположения: либо вас подкупили, либо вы не годитесь для того места, которое занимаете, либо и то, и другое вместе.

— Великая Царица…

— Вы посмеялись надо мной.

Сановник бросился в ноги повелительнице.

— Мною воспользовались, мне солгали, обещаю вам…

— Ненавижу прислужников. Ради кого вы пошли на предательство?

Бессвязное лепетание начальника охраны открыло всю его несостоятельность, до сих пор скрывавшуюся под плотной драпировкой его фальшивого добродушия. Боясь потерять свое место, он не осмелился даже выйти из своих личных покоев; он был так уверен, что поступил правильно, что вызвал жалость у правительницы.

— Будете охранять вход в покои моего старшего сына. Постарайтесь хоть здесь не пропустить непрошенных гостей.

Вельможа рассыпался в благодарностях, но царская супруга поспешила покинуть свою приемную.

Повозка Рамзеса и Моиса с грохотом вкатилась на двор гарема Мер-Ура, куда выходили окна начальства; оба друга управляли повозкой по очереди, состязаясь в ловкости и смелости. Часто меняя лошадей, они с небывалой скоростью покрыли расстояние, разделявшее Мемфис и гарем.

Это шумное появление нарушило покой заведения и вынудило настоятеля, которому пришлось покинуть ложе послеполуденного отдыха, выглянуть во двор.

— Вы что, с ума сошли? Здесь вам не казармы!

— Великая супруга повелителя поручила мне важную миссию, — ответил Рамзес.

Настоятель гарема сложил свои нервные ручки на круглом животике.

— Ах, так? И она позволила вам так врываться сюда?

— Дело очень срочное.

— Здесь, в гареме, находящемся под моей ответственностью?

— Да, здесь, и касается оно именно вас.

Моис подтвердил, кивнув головой. Настоятель попятился.

— Здесь какая-то ошибка…

— Вы подослали мне преступника в экспедицию на бирюзовые копи, — уточнил еврей.

— Я? Вы забываетесь!

— Кто вам его рекомендовал?

— Не понимаю, о ком идет речь?

— Мы хотим просмотреть ваши архивы, — потребовал Рамзес.

— У вас есть письменное разрешение?

— Печати Великой Царицы вам будет достаточно?

Вельможа не стал больше спорить. Рамзес в запале уже готов был поверить, что он у цели. Моису, хоть и более сдержанному, тоже хотелось поскорее прояснить, в чем тут дело, желание увидеть торжество правды волновало ему кровь.

Дело похитителя бирюзы разочаровало их; этот человек был записан не как возница, а как опытный искатель, участвовавший уже во многих экспедициях, и возвращавшийся в Мемфис, чтобы наставлять ювелиров в том, что касается веса бирюзы. Поэтому настоятель, как только Моиса назначили в экспедицию, подумал, что этот специалист мог бы войти в состав экспедиции под руководством еврея.

Очевидно, этого сановника тоже провели. И поскольку конюх и возница были мертвы, след организатора покушения на этом обрывался.

Больше двух часов подряд Рамзес пускал стрелы из лука, поражая мишени одну за другой. Он заставлял себя переплавлять свой гнев в сосредоточенность, предпочитая собирать свою энергию, вместо того чтобы растрачивать ее. Когда его мышцы уже заныли от усталости, он пустился в долгую одиночную пробежку по садам и лугам гарема. В голове его громоздилось слишком много путаных мыслей; рассудок метался среди них как бешеная обезьяна в лесу, единственно утомительные упражнения тела могли заставить ее успокоиться.

Царевичу была неведома усталость. Кормилица, которая вскармливала его грудью до трех лет, никогда еще не видела такого крепкого малыша; к нему не привязывалась никакая болезнь, он с одинаковым безразличием сносил и жару, и холод, спал как убитый и ел с диким аппетитом. К десяти годам у него уже было тело атлета, совершенство которого достигалось ежедневными упражнениями.

Пробегая по аллее тамарисков, он вдруг услышал пение, которое было не похоже на птичье. Он остановился и прислушался.

Это был женский голос, чарующий и восхитительный. Он бесшумно приблизился и увидел ее.

В тени вербы сидела Нефертари и тихо пела, подыгрывая себе на лютне, привезенной из Азии. Ее мягкий голос сливался со струйками ветерка, ласкавшего листву дерева. Рядом на траве лежала восковая табличка, испещренная буквами и цифрами.

Красота девушки была почти нереальна; на мгновение Рамзес даже усомнился, не сон ли это.

— Подойдите… Неужели вас пугает музыка?

Он раздвинул ветви дерева, за стволом которого притаился.

— Почему вы прятались?

— Потому что…

Он не мог придумать ни одного объяснения; видя его смущение, девушка улыбнулась.

— С вас пот катит градом. Вы что, бежали?

— Я надеялся найти здесь имя человека, который пытался меня уничтожить.

Улыбка исчезла с губ Нефертари, однако ее серьезность очаровала его.

— Значит, вам не удалось.

— К сожалению, нет.

— И всякая надежда потеряна?

— Боюсь, что так.

— Но вы не отступите.

— Как вы догадались?

— Потому что вы никогда не отступаете.

Рамзес склонился над дощечкой.

— Вы изучаете математику?

— Подсчитываю объемы.

— Вы хотите быть геометром?

— Я люблю узнавать новое, не задумываясь о будущем.

— Вы когда-нибудь отвлекаетесь?

— Я люблю одиночество.

— Не слишком ли строгий выбор?

Серо-зеленые глаза стали вдруг суровыми.

— Я не хотел вас обидеть, простите меня.

На губах, едва заметно подкрашенных, появилась снисходительная улыбка.

— Вы еще побудете в гареме?

— Нет, я должен ехать завтра в Мемфис.

— С твердым намерением открыть правду, так?

— Это упрек?

— Неужели необходимо так рисковать собой?

— Я хочу знать правду, Нефертари, и я всегда буду ее добиваться, чего бы это мне ни стоило.

В ее взгляде он прочел одобрение.

— Если вы окажетесь в Мемфисе, я хотел бы пригласить вас на ужин.

— Я должна провести в гареме еще долгие месяцы, чтобы совершенствовать свои знания; затем мне предстоит вернуться назад, в свою провинцию.

— Вас там ждет жених?

— Это нескромный вопрос.

Рамзес почувствовал себя полным болваном. Эта молоденькая девушка, такая спокойная, такая рассудительная, приводила его в замешательство.

— Будьте счастливы, Нефертари.