Казак в Раю - Белянин Андрей Олегович - Страница 39

39

– В чём-то есть проблемы? – едва сдерживая слёзы, с надеждой крикнула Рахиль.

Казак обернулся, почесал в затылке и так же решительно пошёл назад:

– Я это… предложить хотел… Айда со мной!

– Таки куда?!

– В Рай!

Еврейка неуверенно переглянулась с эльфом, тот отрицательно замотал головой. Естественно, зачем им это…

– Ваня, если там православный Рай для настоящих казаков, так меня конкретно не пустят, поскольку я – сплошная иудейка…

– «Воистину, в царстве Божьем нет ни эллина, ни иудея…» – торжественно, но неточно процитировал господин подъесаул.

– Это в смысле, что ни греков, ни евреев туда не пускают? Ладно, ладно, плоская шутка, не надо на меня раздувать щёки, – поспешила исправиться Рахиль и, счастливая, взяла молодого человека под ручку. – Идём вместе, берите меня всю – таки я согласна!

– Мм… ну, что ж, – раздумчиво прикинул эльф, – никто ведь не обидится, если я провожу вас до ворот? Девушка сможет спросить, где находится её собственный Рай, а вы, мой геройский собрат, наконец-то обретёте вожделенный покой и духовное родство с единоверцами. Как говорил один ныне забытый мудрец: «Найди высокую гору с одинокой сосной, спрячь средь её ветвей слониху – и влюблённый слон всё равно прибежит на зов. Возьми большую шляпу и спрячь под нею слона – влюблённая слониха найдёт его вдвое быстрее…»

– Мораль – кому из них оно больше надо? – сдвинув брови, резюмировала израильтянка, но разводить конфронтацию не захотела. – Ваня, до ворот – мы с вами. В конце концов мне тоже до жути охота взглянуть на православный Рай, вдруг они там действительно укажут на мне направление… Ой, а вы потом будете писать мне письма?

Иван неопределённо пожал погонами. В принципе, почему бы и нет, ему тоже не хотелось думать о том, что вон там, за рощицей, они расстанутся навсегда. Про тело убитого ночью оборотня все вообще успешно забыли…

Миллавеллор, правда, оглянулся два раза, но потом практично решил, что оно ему тоже в одиночку не упёрлось – яму копать или ноги в реке мочить. Раз подъесаул решил идти в Рай, а он тут явно недалеко, так, может, оттуда люди придут и похоронят? В самом деле, не на благородных же эльфов вешать такую грязную работу?! Что-то не вспоминается, чтобы великие герои бессмертного Толкиена тратили время на похороны врагов… Убили – и спасибо! А там пусть воняет…

Иван и Рахиль сначала шли молча и споро, но постепенно оба как-то замедлили шаг, каждому хотелось успеть выговориться:

– Нет, правда, вы будете мне писать?

– Ну конечно! Я даже думаю, что если… предположим, что от нашего Рая до вашего не так далеко, то я бы… мы бы… могли, наверное, иногда…

– Ой, я – за! Обеими руками, и ногами, и головой помашу, но… вас там за это не заругают? Таки я – еврейка, вы – казак… мало ли…

– Знаешь, православие – это не антисемитизм! А иудаизм – тоже, кстати, не синоним русофобии! Я полагаю, что и в твоём и в моём Раю живут умные люди, они должны понимать… Ну, не запрещать, по крайней мере!

– Таки надеюсь…

– И я…

Увы, дорога всё равно кончилась слишком быстро. Им, наверное, стоило бы поговорить подольше, и на другую тему, потому что самого главного опять не сказали ни он, ни она. Но тут перед ними, за стройными рядами среднероссийских берёз, неожиданно открылось величественное и прекрасное зрелище…

На невысоком зелёном холме, в окружении полевых цветов и кустов орешника, стоял пятиглавый храм с золотыми куполами! Рядом – высокая колокольня, белые стены, сомкнутые в кольцо. То ли город, то ли монастырь, эдакий симбиоз воплощённых чаяний православного люда. Это было настолько возвышенно, умиротворённо и красиво, что вся компания разом замерла, вытаращив глаза и затаив дыхание…

– Господи, это Рай!

…Резные ворота гостеприимно распахнулись, навстречу важно вышла целая делегация степенных монахов, словно сошедшая со страниц пушкинских сказок, под предводительством высокого батюшки. Здоровенный, толстый, рыжий, с окладистой бородой и львиной гривой, он жестом поманил к себе казака, безошибочно определив его вероисповедание:

– Опаздываешь, сын мой!

– Грешен, благословите, батюшка. – Иван опустился на одно колено, целуя руку священника.

– На оба колена становись, да фуражку сними, – незлобиво поправил рыжий поп. – Ну вот… благословляю тя, во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Всё, вставай, пойдём, неча нам тут за воротами греха набираться.

Бывший подъесаул встал с просветлённым лицом и чуть виновато улыбнулся:

– Конечно, иду, батюшка. Только дозвольте с друзьями попрощаться…

– Ни к чему это, – ровно обрезал святой отец. – Они тоже в обитель пойдут.

– Рахиль, я же говорил, что иудеям можно! И эльфам тоже, наверное… раз приглашают…

– Всех заводите, да поскорее!

Ребята так и не успели понять, каким образом оказались окружены плотным кольцом монахов. Их буквально внесли внутрь монастырского двора с безукоризненной нежностью, самую чуточку не дотягивавшей до откровенного насилия. Могучие ворота захлопнулись без звука. Как ни странно, но именно Иван первым почувствовал себя неуютно…

Глава тридцатая

О том, что человек, нашедший Истину, тут же делится ею с остальными. Но, разделённая на части, Истина – дохнет…

Нет, на первый взгляд всё было чинно, благородно и в полном соответствии с традициями. Широкий двор, мощённый грубым булыжником, величественный храм с православными крестами, монашеские палаты, молчаливые люди, сосредоточенно занимающиеся бытовыми делами, запах ладана и теплое ощущение общего дома. Дома, где есть место каждому, где каждый востребован и принят, где уже много-много лет все живут по давно заведённому распорядку, не жалуют новшества, но и сами не жалуются ни на что…

– Добро пожаловать в наш монастырь, – рыжий батюшка широко перекрестился на золотые купола. – С дороги умойтесь, переоденьтесь да и к обедне поспешайте. В этом месте святом мы дни наши молитвами услаждаем. Всё, что для жизни монашеской надобно, Господь дарует щедрой рукой. Вон те палаты мужские, а те – женские. У нас различий нет, единой семьёй живём, аки братья с сёстрами. Меня отцом Никодимом кличут, а ваши имена?

– Иван. Рахиль. Миллавеллор, – нестройно откликнулись ребята.

– Иван… хорошее имя, русское. Рахиль… еврейка, что ль?! Милла… вел…лор, тьфу, и не выговоришь ить! Ладно уж, нынче день в молитвах и богоугодных делах проведёте, а завтра перекрестим обоих в православную веру. Быть тебе, девка, Фатиньей, а тебе, мужичок, Аполлинарием! Ну, идите ужо…

Отец Никодим царственно похлопал по плечу бывшего подъесаула и двинулся в сторону женских палат. Долгую минуту троица обменивалась непонимающими взглядами…

– Таки это был специфичный православный юмор?!

– Не смешно, – поддержал эльф.

Казак насупился, пообещал уточнить и кинулся вслед святому отцу за разъяснениями. Золотые купола по-прежнему поражали нетленным и даже неземным светом…

Кочуев вернулся быстро, явно недовольный ответом, однако друзей на прежнем месте не обнаружил. С другой стороны, выстрелов вроде не громыхало, пятен крови на булыжниках нет, значит, все ушли своим ходом, но куда? Кто-то из монахов подсказал – в трапезную. Молодой человек хлопнул себя ладонью по лбу: точно, Рахиль и диета – понятия несовместимые! Он действительно их там нашёл, но проблемы от этого не убавились…

Трапезная представляла собой длинную комнату с низким потолком, чистым полом и двумя рядами простых деревянных столов и скамеек. У окна раздачи деловито суетился дежурный монах, в самом дальнем углу мрачно восседали Рахиль с Миллавеллором. Перед ними стояли нетронутые миски с холодной пшённой кашей…

– Ваня, – едва не плача, выдохнула бывшая военнослужащая Израиля. – Я стрескала обе горбушки, но не могу вот это есть, понюхайте – оно же на сале!

– А мне вообще очень надо домой, – жалобно добавил эльф. – Рыдающая Принцесса наверняка выплакала все глаза, ожидая моего возвращения. Благодаря вашему мужеству и героизму я вернусь с мечом Святого Джона! Я ведь вернусь, да?