Пожиратели огня - Жаколио Луи - Страница 111

111

Что касается Ивановича, то его и след простыл, и Джонатан Спайерс, обыскав всю Австралию, убедился, что негодяй, вероятно, отплыл из Мельбурна под каким-нибудь чужим именем.

Капитан вернулся взбешенный, но не обескураженный, а более, чем когда-либо, горящий жаждой мщения, вернулся с тем, чтобы предложить своим друзьям принять участие в преследовании негодяя в Европе, или, вернее, в России, куда тот, наверное, бежал от преследования.

Но неудачи продолжали преследовать Красного Капитана: однажды, устроив дневку на расстоянии пути от Франс-Стэшена, чтобы дать отдохнуть своему экипажу, он отошел на некоторое расстояние, увлекшись охотой, и вдруг услышал страшный взрыв. Он тотчас же поспешил к тому месту, где находилось его судно, и его глазам представилось ужасающее зрелище: вследствие ли неосторожности или злого умысла, кто-то из экипажа произвел взрыв в электрических аппаратах, до неузнаваемости исковеркавший судно. Взрыв был до того силен, что люди, завтракавшие на берегу на довольно значительном расстоянии, были убиты наповал.

— Подозреваете вы кого-нибудь в этом деле? — спросил граф, узнав о катастрофе.

— Холлоуэй, — ответил капитан, — я признал всех убитых, и среди них не хватает только одного, а именно его. Может быть, он в момент взрыва находился на судне; тогда от него, конечно, не осталось и атома, но если он жив, то пусть молит Бога о защите: я разыщу его хоть в тундрах Сибири, в джунглях Индии или пампасах Америки!..

— Но это дело поправимое, — заметил граф, — как бы велика ни была сумма, потребная на сооружение нового «Римэмбера», Дик и я предоставляем ее в ваше распоряжение!

— Соорудить второй «Римэмбер»?! Нет, я этого не хочу! Разве вы не знаете, что я десять лет секретно работал над ним, заказывая на разных заводах отдельные его части, чтобы у меня не похитили секрета? Но тогда я был молод, полон надежд и ненависти!

— Ненависти? — спросил Оливье. — Кого же вы так сильно ненавидели?

— Человечество!

— Человечество?

— Да, все человечество, подлое и жалкое, благоговеющее перед грубой силой и, в свою очередь, давящее все слабое и обездоленное, что не может защищаться, все великое и благородное, чего оно не может понять, что пристыжает его и возбуждает в нем зависть!

— А теперь? — спросил взволнованный граф.

— А теперь у меня нет больше сил ненавидеть и презирать людей — и причиной этому являетесь вы! Много лет тому назад вы подали мне надежду и заронили в мою душу веру в добро и справедливость. Вы сказали однажды: «Если есть страждущие на земле, то лучше помочь и утешить их, чем мстить за них!» Эти слова запечатлелись в моей душе! Нет, я не построю второго «Римэмбера»: боюсь снова поддаться дурным инстинктам! Я очищу землю от двух негодяев, так как, пока они живы, другие люди никогда не будут иметь от них покоя. Это «человек в маске» и Холлоуэй. Затем я навсегда хочу почить от злых дел; это — мое бесповоротное решение!

Спустя шесть недель молодой граф и Дик, поручив прииск Коллинзу, — отправились вместе с Джонатаном Спайерсом, Лораном, негром Томом и Воан-Вахом в Париж, где мы их вскоре увидим и где граф при самых удивительных обстоятельствах узнает наконец, что «человек в маске» и Иванович одно и то же лицо.

Далее мы увидим, что после серьезного совещания, на котором обсуждался этот вопрос, граф и его друзья решили отправиться в уральские степи, где должно было состояться общее собрание членов общества «Невидимых».

VIII

Генерал дон Хосе Коррассон. — Ночное нападение. — Глаз сыщика.

— Полночь, господа! Позвольте мне покинуть вас! — проговорил молодой человек, лет 28, со смуглым, загорелым и энергичным лицом, в котором читатели без труда узнали бы молодого графа д'Антрэга.

С этими словами он обратился к небольшой группе молодых элегантных джентльменов, собравшихся в одной из гостиных клуба на Вандомской площади.

Присутствующие стали было удерживать молодого графа.

— Еще не время уходить; в такое время только маленькие дети ложатся спать! — говорили ему. — Ведь это просто недобросовестно — разлакомить нас рассказом о самых необычайных приключениях, затем прервать их на полуслове,

— как фельетонный роман, даже не пообещав продолжения!..

— Право, господа, не могу! — заметил граф и, послав прощальный привет присутствующим, быстро удалился.

— Прикажете позвать карету, граф? — спросил его мальчик, прислуживающий у дверей.

Оливье взглянул на часы и, пробормотав: «Еще целый час времени», — ответил: — «Нет, не надо, я пойду пешком!»

Закурив сигару, он не торопясь дошел до набережной Сены, по-видимому погруженный в глубокое раздумье, которое помешало ему заметить, что с самого момента его выхода из клуба какие-то два чрезвычайно элегантных господина все время следовали за ним на расстоянии двадцати шагов.

Сделав небольшой крюк как бы с тем, чтобы убить лишнее время, граф вышел на берег Сены. Несмотря на то, что на дворе стоял только март, ранняя весна давала себя чувствовать, в тюильрийских садах каштаны уже стояли в полном цвету. Молодой граф направлялся в улицу Сан-Доминик, в отель, занимаемый его отцом, где у него было свое помещение.

Оливье прибыл в Париж с неделю тому назад из Австралии вместе со своим другом Диком, Джонатаном Спайерсом, Литльстоном, неизменным Лораном и несколькими слугами из туземцев буша.

Франс-Стэшен и Лебяжий прииск остались на попечении Коллинза, под охраною нагарнуков. За два года эксплуатации прииск дал Дику и Оливье чистого барыша сто миллионов долларов.

Что касается мистера Джильпинга, то он еще не закончил приведения в порядок своих ценных коллекций и потому намеревался вернуться в Европу со следующим пакетботом вместе со своим возлюбленным Пасификом, с которым решил никогда не расставаться. Благодаря щедрости графа и Дика, которым он оказал немало услуг, этот нготакский кобунг возвращался на родину с состоянием в 500000 долларов, и так как путь его лежал через Суц, то попутно почтенный джентльмен собирался заглянуть в Париж — повидать своих друзей.

Оливье покинул Австралию, не думая уже вернуться туда, но Дик, не желавший покидать своего юного друга, пока положение его по отношению к Невидимым оставалось невыясненным, внутренне дал себе обещание вернуться в Австралию, как только успокоится относительно дальнейшей судьбы Оливье, и провести остаток дней своих в созданном им Франс-Стэшене, в непосредственном соседстве с дорогими его сердцу нагарнуками, подле могильного холма его незабвенного друга и брата Виллиго.

Красный Капитан, совершенно утративший свое бешеное честолюбие, также посвятил себя интересам Оливье, но и он, подобно Дику, к которому теперь беззаветно привязался, мечтал о возвращении на берега озера Эйрео, где рассчитывал вдали от волнений цивилизованных стран найти для своей измученной души спокойствие и мир, в которых он так нуждался.

Вся эта маленькая группа людей, переселившаяся из далекой Австралии в Париж, готовилась теперь отправиться в Россию, где они намеревались дать последнее, решительное сражение Невидимым.

В голове Джонатана Спайерса созрел необычайно смелый план, единодушно принятый его друзьями: захватить не только Верховный Совет Невидимых, но и самого Великого Невидимого и предписать им свои условия мира.

Ежегодно в каком-нибудь уединенном месте громадной русской территории, неизвестной вплоть до последнего момента, собиралось годичное собрание делегатов общества, рассеянных по всему лицу Земли. Эти делегаты получали в запечатанном конверте предписание явиться в такой-то город, и там им сообщали таинственное место избранное для годичного совещания. Обыкновенно это почти всегда было какое-нибудь дикое, уединенное место, где-нибудь в ущельях кавказских гор, в уральских или донских степях или побережье Каспийского или Аральского моря.

Таким образом, осуществление задуманного Красным Капитаном плана представляло громадные затруднения, но Джонатан Спайерс ручался, что он сумеет заблаговременно узнать о месте собрания, а остальное сделают деньги, которых на этот раз нечего жалеть.