Сердар - Жаколио Луи - Страница 102

Душивший его тошнотворный запах усиливал отвращение, которое он, как и все индийцы, испытывал к останкам мертвых… Напрасно, однако, факир исследовал подземелье – он не нашел ничего! Он начал тот же осмотр второй раз, затем третий, но по-прежнему безрезультатно.

– А между тем, – говорил он, сдерживая овладевшее им раздражение, – он не мог убежать. Ему не под силу было открыть отверстие. Но даже, если бы падиал открыл его, он не смог бы выйти из коридора, ведущего в зал, где находится эта ужасная тюрьма. Попасть сюда можно только через потайные ходы, которые падиал не должен был и ни в коем случае не мог знать.

Суеверный, как и все его соотечественники, Утсара готов был уже допустить чудесное вмешательство какого-нибудь духа, покровителя семьи Хамедов, когда ему пришла в голову мысль, что ночной сторож Биджапура ухитрился, вероятно, зажечь огонь, нашел одно из боковых помещений, не замеченных им при обследовании Колодца молчания.

Он снова принялся за поиски и, вспомнив вдруг, что в одном месте у стены уровень костей понижался, поспешил туда. Он протянул руку, ощупывая стену и отстраняя кости, которые при малейшем прикосновении скользили вниз.

Наконец он нащупал верхний край отверстия, настолько большого, как ему показалось, что человек мог свободно пролезть через него. Он разобрал препятствие, состоящее из скелетов, которые в этом месте лежали более плотно, чем где-либо.

Наверное, падиал нарочно стащил сюда эти кости, чтобы скрыть вход в найденное им убежище. Наконец он совершенно очистил проход. Но радость, овладевшая им, быстро погасла. Хотя отверстие прохода было свободно, но в нем, по-видимому, никогда не было закрывающей его решетки. Он убедился в этом, осмотрев вход. Приходилось сделать вывод, что подземелье предназначалось для осужденных на голодную смерть и проход должен кончаться тупиком, не имеющим связи с другими помещениями дворца, чтобы исключить возможность побега.

И тем не менее это оставляло проблеск надежды. Зная все секреты запоров, применяемых здесь, факир еще надеялся, что выберется на свободу.

Закончив очистку входа, он осторожно, придерживаясь за стену, выставил вперед ногу, потому что отверстия в таких подземельях часто бывали лишь ловушками, и осужденные падали в пропасть.

Отчаяние охватило его, когда вытянутая вперед нога попала в пустое пространство… Все сомнения исчезли! Перед ним была ловушка, и ему стало понятно молчание несчастного Дислад-Хамеда, который свалился, вероятно, на дно пропасти…

Но это оказалось ложной тревогой, так как нога его скоро уперлась в твердую поверхность, и он, удостоверившись предварительно, так ли это, понял, что ступил на первую ступеньку лестницы. Прежде чем двинуться дальше, он сложил руки рупором и крикнул во весь голос:

– О! Э! Хамед!.. Это я, факир Утсара!

Затем он внимательно прислушался. Ни звука голоса, ни малейшего шума не донеслось к нему из глубины…

После нескольких минут ожидания он начал спускаться, считая ступеньки. Зная количество ступенек, он мог определить уровень, на котором он находится по отношению к залу, где начинался колодец.

Он прошел шестьдесят две ступеньки и сделал из этого вывод, что находится на уровне земли вокруг дворца. Прежде чем продолжать спуск, он вновь прокричал свое имя, которое только одно и могло внушить доверие падиалу, если, конечно, тот был еще жив.

На этот раз попытка увенчалась успехом. Громкий крик удивления и безумной радости раздался в ответ. Страшась угрожающих ему пыток, падиал скрылся в неожиданно обнаруженном проходе. Имя факира Утсары было для него символом спасения.

– Где ты? – крикнул факир.

– Внизу… Погоди, я подымусь.

– Нет, оставайся там, где стоишь. Я спущусь к тебе. И факир продолжил считать ступеньки. Он так хорошо знал внутреннюю и наружную топографию всего громадного здания, что надеялся установить положение, направление, глубину и назначение этой лестницы, ибо ничто в этом сложном, запутанном строении не было сделано без определенной цели.

Падиал с большим нетерпением ждал его, не зная, что в данный момент факир с не меньшим, чем он, нетерпением стремился выйти из этой мрачной тюрьмы. После сто двадцать пятой ступеньки Утсара был рядом с падиалом.

Дислад-Хамед схватил его за руки и принялся целовать их, называя его спасителем, плакал, бормотал бессвязные слова, готовый каждую минуту снова потерять сознание.

– Мужайся, мой бедный падиал! Я заперт здесь, как и ты, и не знаю еще, как мы выйдем отсюда.

И в нескольких словах он рассказал ему все, что случилось. В противоположность тому, что можно было ожидать, Дислад-Хамед не огорчился этой печальной новостью. Он глубоко верил в находчивость Утсары и был убежден, что факир избавит их обоих от голодной смерти в этой тюрьме.

– Есть у тебя огонь? – был первый вопрос факира после рассказа.

– Да, – отвечал падиал, – у меня, к счастью, есть с собой коробка спичек, которыми я пользовался, когда надо было взбираться по лестнице на минарет и зажигать лампу.

Это были английские спички, покрытые воском, которые могут гореть в течение десяти минут.

– Хвала Шиве! – воскликнул Утсара, – мы можем познакомиться с расположением этих мест. Но почему ты сидел все время в темноте?

– Я услышал шум наверху и решил, что факиры Кишнаи ищут меня, и боялся, что свет выдаст мое присутствие.

– Хорошо! Давай сюда коробку. Только смотри, не урони… От них зависит, быть может, наше спасение.

– Вот она, – сказал ночной сторож.

– Хорошо! Я держу ее. Ты дошел до конца лестницы?

– Нет, я не решился… я боялся, что упаду в какую-нибудь пропасть.

Утсара зажег спичку и при ее слабом, мерцающем свете огляделся… Он увидел перед собой черное, зияющее отверстие размером в два квадратных метра, выложенное камнем и идущее в том же наклонном направлении. Оно казалось бесконечным.

– Надо добраться до конца, – сказал факир после минутного размышления, – пропусти меня вперед, я должен осмотреть каждый камень в стене. Во всем замке я не знал ничего подобного. Да даст нам Брахма, бессмертный отец богов и людей, чтобы оно соединялось с другими подземельями… Мне это кажется возможным, а если это так, то мы выйдем отсюда еще до восхода солнца.

Один факт, однако, очень беспокоил факира: в этом проходе не чувствовалось ни малейшего движения воздуха, что доказывало его замкнутый, изолированный характер. Что мог он, в таком случае, найти в конце этого длинного спуска?

Ночной сторож ни на шаг не отставал от своего друга, с тревогой следя за малейшим его жестом. Лицо факира оставалось непроницаемым… По мере того, однако, как он продвигался вперед, губы его начали нервно подергиваться… Неужели он догадывался об ужасной правде?..

Сырость, смешанная со смрадными испарениями, уже несколько минут подымалась к ним снизу. Утсара, который умел учитывать самые мелкие подробности, понимал, что это не предвещает ничего хорошего.

– Можно подумать, что мы приближаемся к какому-нибудь зловонному болоту, – шепотом заметил ночной сторож.

Утсара оставил его замечание без ответа, он сам давно уже это подозревал.

Вдруг впереди них послышался какой-то странный шум. Можно было подумать, что кто-то ударяет мокрым бельем по камням…

И они увидели на ступеньках целый легион прыгающих, теснящих друг друга исполинских жаб, обитающих в Индии, с которыми даже отдаленно не сравнится ни одно земноводное существо европейских стран. Эти мерзкие животные достигают тридцати трех сантиметров в длину и двадцати или тридцати в высоту. Их было здесь так много, что тесные ряды их производили впечатление волн черной и мокрой грязи, медленно переливающейся по ступенькам лестницы… Это отвратительное зрелище могло заставить содрогнуться даже самого хладнокровного человека.

Шум этот скоро сменился другим, более резким и напоминающим звуки от погружения множества тел в воду… Длинная галерея, по которой спускались наши герои, заканчивалась каким-то омутом.