В трущобах Индии - Жаколио Луи - Страница 112

С этого времени Арджуна очутился в роли простого исполнителя приказаний этих двух советов, члены которого не вступали ни в какие личные отношения с ним, передавая ему свою волю через находившихся в их распоряжении факиров.

Он думал сначала, что в Совете Семи у него должен быть враг, которому удалось мало-помалу передать свою ненависть к нему всем своим товарищам. Но Совет этот, который выбирался на трехлетие, возобновился в предыдущий месяц, — он думал, по крайней мере, что закон соблюдается точно, — а между тем поведение новых членов по отношению к нему было копией с поведения прежних; мало того, — они, по-видимому, усилили еще свое недоброжелательство, которое вылилось, наконец, в острую форму, вызвавшую разрыв, свидетелями которого мы были. Смутные подозрения зародились в душе его; подозрения его еще усилились после непонятной снисходительности Совета к падиалу.

В прошлом столетии все семь членов Совета, избираемые обыкновенно на три года, устроили по единодушному соглашению, чтобы власть оставалась за ними в течение пятнадцати лет. Устав этого Совета, требовавший, чтобы все решения его оставались втайне, способствовали тому, что Совет сам производил собственные выборы, облегчая таким образом подлог. Каждые три года они составляли протокол новых выборов и оставались на прежних местах, но под новыми именами. Неосторожность открыла этот обман во время одного из заседаний жемедаров, и все семеро были повешены.

Несмотря на такое примерное наказание, Арджуна подозревал, не происходит ли то же самое и в настоящее время; и чем больше он присматривался ко всему, что делалось в эти пять, шесть месяцев, тем больше согласовалось это с его подозрением. Если же предположение такого рода было верно, то тайна, которою эти лица окружали себя, усиливая строгость устава и удаляя браматму из своих собраний, объяснялась сама собою; было совершенно ясно, что узурпаторы не могли считать себя в безопасности, пока не возведут в достоинство верховного вождя браматму собственного выбора.

Арджуна не мог поверить подобной дерзости. Но став на этот путь, он решил дойти до конца, каковы бы ни были последствия начатой им борьбы. И чем больше он размышлял, тем упорнее становилось принятое им решение. Среди этих размышлений в уме его то и дело возникал вопрос о падиале Дислад-Хамеде. Зачем было спасать изменника, заслуживавшего смертную казнь, и убивать человека, принесшего доказательства его измены? Он чувствовал инстинктивно, что в этом, собственно, и кроется ключ всей тайны.

В то время, как он ломал себе над этим голову, строя гипотезы за гипотезами, на эспланаде, окружавшей его жилище, раздались вдруг звуки браманской трубы. Правительство Индии не имело никаких официальных газет в провинции и потому давало этим способом знать жителям каждого города и деревни о распоряжениях вице-короля и провинциальных губернаторов.

Сэр Джон Лауренс приехал в Беджапур несколько часов тому назад, и Арджуна, уверенный в том, что воззвание это относится к прибытию генерал-губернатора, вышел на веранду, тянувшуюся с передней стороны дома, против сквера.

Спрятавшись позади соломенного мата, он слушал с большим вниманием и скоро понял всю важность этого документа, объявляемого во всеуслышание. Вице-король хотел ознаменовать свой приезд в Беджапур смелым ударом и объявлял войну обществу «Духов Вод». Вот содержание указа, прочитанного тотти, или общественным чтецом.

«Всем жителям Бенгалии, Бехара, Бунделькунда, Мейвара, Пенджаба и Декана; всем людям, живущим по ту и по сю сторону Ганга, которые будут слушать здесь написанное, привет и благопожелание!

Мы, Вильям Эдмунд Джон Лауренс, генерал-губернатор Индии, по воле нашей всемилостивейшей государыни Виктории, королевы Англии и Индии, и по данной ею нам власти.

Решили и решаем следующее:

Согласно с нашим верховным совещательным советом, ввиду постоянных смут, которые с незапамятных времен производит в этом государстве тайное общество «Духов Вод», общество это считается и будет считаться упраздненным, через три дня после обнародования сего.

По прошествии этого срока всякий, считающий еще себя членом этого общества, будет призван в заседание военного суда, устроенного специально для этой цели, и судим по всей строгости законов.

А чтобы всем это было ведомо, обнародование приказа будет повторяться в течение трех дней, следующих за нынешним.»

Затем следовало чтение подписей вице-короля, а также чиновников министерства внутренних дел и полиции, обязанных наблюдать за исполнением этого указа.

По окончании чтения тотти громко протрубил несколько раз в трубу и продолжал свой путь, чтобы несколько дальше повторить то же самое.

Индусы, собравшиеся вокруг тотти и выслушавшие его чтение, медленно разошлись по домам, не выражая ни одобрения, ни порицания и не делая никаких замечаний. Два полка артиллерии и один полк шотландцев сопровождали вице-короля; военные силы эти должны были дать понять жителям Беджапура, что на Декане начнутся обычные репрессии. Только сурово нахмуренные брови туземцев указывали на ненависть последних к своим притеснителям, но вместо того чтобы предаваться бесполезным манифестациям, они с терпением, свойственным жителям востока, ждали дня, назначенного для будущего восстания.

— О, о! — воскликнул Арджуна после нескольких минут размышления, — вот что важно и требует быстрого решения. Долг повелевает мне забыть собственные оскорбления и просить свидания у Совета Семи, чтобы совместно обсудить, как лучше действовать в подобном случае.

И не теряя ни минуты, он отправил посла, назначенного для исполнения тайных поручений, и указал ему, как проникнуть во дворец Омра, чтобы никто не заметил его. Посол вернулся через несколько минут и принес ответ на пальмовом листе:

«Пусть браматма не беспокоится: Верховный Совет бодрствует и уведомит его, когда наступит время действовать».

Та же система! Его решили держать в стороне от всех дел общества, даже в самых серьезных обстоятельствах, когда он с минуту на минуту мог поплатиться своею жизнью.

— Нет, тут настоящая измена, — прошептал он, — прекрасно, я буду действовать сам.

Вернувшись обратно в свои апартаменты, он открыл потайную дверь, скрытую за его кроватью, и вошел в комнату, наполненную множеством разных туземных костюмов, начиная от простого костюма судьи до роскошного одеяния раджи.

Он быстро разделся, натер все тело раствором nux indica, чтобы придать коже коричневый цвет, надел на голову парик из длинных волос, заплетенных шнурочками, и вымазал лицо белыми и красными полосами. Надев затем вместо всякой одежды пояс, составленный из трех полос бумажной материи, он накинул лангуту, взял бамбуковую палку с семью узлами, длинные четки из зерен сандала и тыкву, — превратившись таким образом в пандарома, то есть пилигрима, продающего множество мелких вещиц, смоченных в священных водах Ганга. Выйдя через потайную дверь, он побежал по улице, громко восклицая:

— Сиваи! Сивайя! Аппа! Аппа! Вот, вот слуга Шивы, сын Шивы!

Потрясая затем четками, он прибавлял гнусавым голосом:

— Кто хочет, кто хочет зерен сандала, омоченных в священных водах Ганга?

И толпа теснилась кругом него; одни из них покупали зерна четок, другие, еще более благочестивые, целовали следы ног пилигрима. Молодые матери приносили ему своих младенцев и просили его благословить их.

А он направлялся все дальше и дальше к Дворцу семи этажей.