Вечный ветер - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 73

— Я бы никогда не согласилась надеть чужую кожу.

Павел Мефодьевич улыбнулся:

— Вы слышали? Идет взаимное проникновение в духовные сферы. Правда, процесс слишком замедлен из-за разности восприятия одних и тех же явлений. Сейчас они переживают период небывалого духовного взлета. Этот период я бы сравнил с эпохой великих географических открытий, который когда-то переживали мы, люди, живущие на «отмелях», как называют нас люди моря. Тогда мы восприняли во всей их необъятности размеры суши и океанов, увидели мы, европейцы, жителей Америки, Австралии, Океании. И поверьте, для Христофора Колумба, Магеллана, Джемса Кука они были так же загадочны и непонятны, как для нас еще во многом загадочны и непонятны люди моря, а для них — мы. И поверьте, когда наконец нас посетят жители других солнечных систем или мы преодолеем четыре с небольшим световых года до планет Сириуса, то неожиданность уже будет не так велика, мы привыкнем к неожиданностям у себя на Земле… — Он сосредоточенно помолчал и спросил: — Как там ваш Джек Железная Рука?

— Сшивают, — ответил я.

— Почему Железная Рука? — спросил Костя.

— В мое время процветал такой боксер. Я вспомнил его по ассоциации. Все мальчишки боготворили его. Богоподобный был экземпляр. Слава погубила его, как многих в те отдаленные времена. Нечто подобное происходит и с вашим Джеком. Вел бы себя поскромнее, не рекламировал бы свою гениальность — и не попал бы в эту лужицу.

— Но тогда бы он погиб от ран! — сказал Костя. — Вы же видели, как его располосовало.

— Раны серьезные, но, видно, внутренние органы не повреждены. Две недели больничного режима — и он опять стал бы на «ноги» в какой-нибудь тихой заводи и находился бы на свободе. А теперь я боюсь за него… Но посмотрим, посмотрим…

Павел Мефодьевич поднялся, и мы вышли с ним из прохладной будки. Дельфины посвистывали, пыхтели, пощелкивали, громко выражая одобрение кадрам фильма и в то же время внимательно слушая беззвучную теперь для нас речь диктора.

Учитель пошел к океанариуму, поглядывая на лагуну и прислушиваясь. В океанариуме все косатки стояли, повернувшись головой к сетке. Вода здесь освещалась лампами, установленными на дне возле сетки, — нелишняя предосторожность на тот случай, если пленники попытаются бежать. Кроме того, учитывая такую возможность, мы подняли ограду довольно высоко над водой. Косатки находились на разных глубинах, покачиваясь и поводя плавниками. Вот одна из них всплыла со свистом, набрала в легкие воздуха и опять погрузилась в воду.

— Слушают диктора из кинолектория, — сказал Павел Мефодьевич, — хотя вряд ли что понимают из его слов: у них с людьми моря разные языки, правда близкие по фонетическому строю. Возможно, косаток также тревожит присутствие дельфинов, которых они считают своей законной пищей. Каннибализм! Нечего удивляться: не так давно он существовал и у людей, живущих на отмелях.

Костя спросил:

— Интересно, как они станут реагировать, когда услышат первые слова, сказанные человеком на их языке?

— Приблизительно так же, как и мы, если бы с нами заговорили кальмар или спрут. Интеллект консервативен на низких ступенях развития. Можно привести много примеров косности и консерватизма из истории человечества, задержавших на столетия прогресс. Мне недавно прислали несколько расшифрованных слов косаток. В Мурманске уже два года работают над составлением их словаря.

— Вы ничего не запомнили? — спросил Костя, подталкивая меня локтем.

— Кое-что… Их язык воспринимается для наших ушей как шипение или свист. Скорость обмена информацией у них поразительна. Пожалуй, даже превосходит речь людей моря. Хотя и косатки, как это ни странно на первый взгляд, тоже люди моря, только ограниченные в своих воззрениях на мир и мораль. Ну, это мы все узнаем, когда прибудет кибер-переводчик. Скоро обещали прислать. А пока… — Он подошел к гидрофону, издал тонкий, дребезжащий свист и щелкнул пальцами.

Косатки в мгновение ока метнулись от сетки в темноту. Павел Мефодьевич, довольный своими успехами, сказал с ноткой хвастовства в голосе:

— Никогда не предполагал у себя таких талантов. Ведь я только минут пять потренировался. Вот что значит влияние среды — не поднимайте меня, пожалуйста, на смех. В самом деле, несколько тысяч лет назад люди отмелей и моря тесно контактировали друг с другом. Существовал особый язык, на нем они изъяснялись с помощью свиста. Сейчас этот язык исчез, а совсем еще недавно многие народы, жившие на берегах морей, на островах, или говорили на языке свиста, или он как рудимент существовал у них наравне с нормальной речью. У меня есть записи этого языка, на котором когда-то объяснялись в одной турецкой деревне на Черноморском побережье. Я демонстрировал запись Харите. Она с интересом прослушала ее и сказала, что многих слов не понимает, но это язык людей моря, очень древний язык. Каково!

Косатки вернулись к ограде.

Павел Мефодьевич повторил сигнал тревоги, но на этот раз они даже не пошевельнулись.

— Что вы на это скажете? Как быстро сориентировались! Прощупали своими локаторами все вокруг, не нашли ничего опасного и сделали вывод, что над ними подшутил какой-то озорник. Смотрите! Они косятся на меня. Как интересно было бы сейчас их послушать! Наверное, костят меня на все корки, потому что в море не принято так плоско шутить. Ложная тревога может стоить жизни. Мне думается, что и ваш Джек вылетел на рифы при схожей ситуации. За ним неделю охотилась команда «Кальмара». Все племя устало, измучилось, изнервничалось. Джек привел их во вполне безопасное место между рифами: большая глубина, единственный узкий проход гарантировали от преследователей. И вдруг сигнал тревоги. Единственное спасение — бежать через риф. Более молодым и легким это удалось. А его и еще нескольких стариков волна положила на коралловую борону. Плохо быть старым. Поверьте мне. Хотя у любого возраста есть свои преимущества. И если умело ими пользоваться, то жизнь никогда не потеряет своего аромата. Главное — цель. И чем она непостижимей, эта цель, тем полнее жизнь. И еще следует иметь эталон, выбрать пример непоколебимой устремленности. Для меня таким эталоном был Циолковский. Вы встречали его в школьных портретных галереях и, может быть, не обратили на него внимания.