Дитя эпохи - Житинский Александр Николаевич - Страница 57

Еду дальше

Я прибыл в райцентр утром и ступил на привокзальную площадь, как Колумб на берега Америки. Город был малоэтажный. По улицам бродили куры с цыплятами. Когда ни с того ни с сего проезжал автомобиль, они долго бежали перед радиатором, не зная, куда податься. А потом сигали в канаву.

Я установил, что автобус будет через три часа, и пошел на экскурсию.

Дошел до какой-то реки. Река была довольно большая. На деревянной пристани стоял дед с бородой и в шапке. Наверное, лодочник. Или бакенщик.

– Что за река, папаша? – спросил я. Спросил, не подумав.

– Волга, мамаша, – сказал дед укоризненно.

– Не узнал, – пробормотал я, краснея.

– Долго сидел-то? – спросил дед, посмотрев на мой чемодан и ватник.

– Где сидел? – не понял я.

– Известно где, – сказал дед, прищурившись.

– Три года, – сказал я, чтобы не обмануть его ожиданий.

– За какие дела?

– Трактор утопил колхозный.

– Бывает, – сказал дед. – Вытащил трактор-то?

– Нет, – сказал я. – Там глубина большая. Это на Черном море было.

– А теперь куда подался? – спросил дотошный дед.

– В Верхние Петушки.

– Поклонись там Ваське Смирному. Скажи, что Тимофей, мол, кланялся. Агрегат работает исправно.

Оказывается, Фомич был известной личностью. В этом я убедился, когда дошел до исполкома. Там была Доска почета. В правом верхнем углу находилось фото товарища Смирного. Было написано, что он передовой механизатор и изобретатель. Ну, это меня не удивило.

Напротив исполкома на здании Дворца культуры тоже висела доска. Только другого содержания – «Они позорят наш район». В том же правом верхнем углу я снова увидел портрет Фомича. Абсолютно такой же. Наверное, с одного негатива печатали. Здесь было указано, что товарищ Смирный занимается изготовлением самогонных аппаратов. Остальные его соседи по доске были просто алкоголики. Фактически его жертвы.

Как видно, доски вывешивали разные организации. И не слишком согласованно. Фомич на фотографии выглядел очень благообразно. На вид ему было лет пятьдесят. Прическа его напоминала маленькую плантацию по выращиванию волос.

Мне прямо жутко захотелось увидеть такого многогранного человека, и я поспешил к автобусу. Старичок, который меня предупреждал о посадке, хорошо знал местные условия. Никто не ехал просто так, без ничего. Все что-то везли. Колеса для мотоцикла, стиральную машину, клетку с канарейкой, два телевизора и резиновый шланг для поливки.

Автобус подрулил к остановке. Шофер высунулся из окошка и закричал:

– Машину мне не переверните!

Но его уже никто не слушал. Два мужика со стиральной машиной наперевес, набрав скорость, понеслись к дверям. По дороге они зацепили шланг и в результате промахнулись мимо двери. На боку автобуса образовалась вмятина.

– Я сейчас выйду! – пообещал шофер.

Все молча отталкивали друг друга руками. Это напоминало плавание в вязкой среде. Я прижал пирометр к груди и давил им на мешок, который волокла на спине какая-то бабка.

– Тихо ты! У меня там сервиз! – заорала бабка. И все сразу начали орать, у кого что в мешках. Абсолютно все предметы почему-то были бьющимися.

– Осторожно! – завопил я. – Пирометр взведен! Он от сотрясения взрывается! – И я потряс в воздухе пирометром.

Вокруг моментально образовался вакуум. Я прошел в автобус и сел. А остальные продолжили свои попытки. Наконец шоферу это надоело, и он тронулся с места. Стиральную машину успели к этому времени впихнуть только наполовину. А шланга лишь небольшой кусочек. Шланг размотался и потянулся по дороге, как кнут. Один из владельцев стиральной машины бежал рядом с автобусом и все пытался продвинуть ее внутрь, но это ему плохо удавалось.

Километров сорок еще ругались, но потом успокоились. На мой пирометр смотрели с уважением и прислушивались, не тикает ли внутри. Наконец я сошел у какого-то моста.

Рядом с мостом была пристань. На ней ждали катер. Как мне сказали, ждали со вчерашнего дня. Уверенность, что катер все-таки придет, меня воодушевила.

Катер действительно пришел. Но только на следующее утро. Ночь мы провели у костра. Хорошо, что среди ожидающих были туристы. Они растянули свою палатку, и мы прекрасно переночевали. Меня даже покормили утром тушенкой.

Я спросил, нет ли здесь жителей Петушков.

– Это каких Петушков? – уточнила девушка с велосипедом, которая вечером у костра пела народную песню. – У нас Петушков много. Нижние Петушки, Верхние Петушки, Кривые Петушки и Ясные Петушки.

Я сказал, что Верхние. И добавил, что к товарищу Смирному.

– К дяде Васе? – обрадовалась девушка. Потом она подозрительно на меня посмотрела и спросила, не из милиции ли я. Я сказал – нет. Девушка посмотрела еще подозрительнее и осведомилась, уж не за аппаратом ли?

– Он их уже не делает. Через эти аппараты его от науки отрывают. Несознательные у нас люди! – сказала девушка.

Как видно, научные подвиги Фомича были достаточно хорошо известны. Девушка сообщила, что Смирный соорудил из телевизионной трубки какой-то прибор. И облучает вымя колхозным коровам. Удои от этого очень выросли. В общем, интеллектуальные интересы Фомича были разнообразны.

Часа два мы плыли на катере мимо разных Петушков и других населенных мест. Природа была первозданная. Воздух стерильно чист. Люди были суровые, привыкшие к трудностям. Полеводы, животноводы, сельская интеллигенция.

Раньше было такое понятие – «смычка города и деревни». Так вот, я эту смычку осуществлял. Меня попросили подробнее рассказать о пирометре. Я увлекся и незаметно перешел на элементарные частицы. А потом рассказал про лазер, когерентное излучение и так далее.

– А что, сынок, этим лазером можно сено косить? – спросила одна бабка.

– В принципе можно, – ответил я. – Но нерационально. Это все равно что фотоаппаратом забивать гвозди.

В общем, когда мы добрались до Верхних Петушков, пассажиры уже имели представление о физике. Не знаю, как это там у них преломилось. Наверное, своеобразно. Ну и я, в свою очередь, получил понятие о пахоте, севе, дойке и самогоноварении.

Наконец катер ткнулся носом, на котором висела автомобильная покрышка, в гостеприимную пристань Верхних Петушков.

Знакомлюсь с Фомичом

– А где село? – спросил я у девушки с велосипедом. Она вызвалась меня проводить.

– Да вот же, – показала она.

На пригорке располагались пять домиков, причем совершенно хаотично. Вниз, к реке, вела тропинка. Лаяли собаки. Кричали петухи. Короче говоря, не было похоже, что это центр мировой науки.

– Вот дяди Васи дом, – махнула рукой девушка.

На трубе этого дома было укреплено какое-то сооружение из толстой проволоки.

– Магнитная ловушка, – сказала девушка.

– Понятно, – пробормотал я. Если этот Фомич получает в своей печке плазму, я брошу физику. Так я подумал.

Я подошел к жилищу и постучал в окошко. На стук из-за занавески высунулась голова. Я сразу ее узнал. Похуже, чем на Доске почета, но зато абсолютно живая. Василий Фомич сделал испуганные глаза и отрицательно замотал головой.

– Я по делу! – крикнул я.

– Пвопади ты пвопадом, – глухо донесся из-за рамы его голос. – Нету аппаватов!

– Я по поводу Брумма! – крикнул я.

– Бвумма? – Рыжие брови Фомича образовали взлетающую птичку. Он исчез из окошка и через минуту открыл мне дверь. Я вошел в сени.

– А не врешь? – спросил Фомич. – Тогда пвоходи.

Фомич был в спортивном костюме из трикотажа. В руке он держал ухват. Между дужками ухвата была укреплена двояковыпуклая линза. Значит, это был уже не ухват, а физический прибор.

Фомич очень приятно картавил в некоторых словах. Иногда совсем невозможно было понять, что он говорит. Но это, главным образом, из-за его собственной терминологии. Она у него отличалась от общепринятой.

– Житья нету от аппаратчиков, – сказал Фомич. – Я денег не беру. Только бы отвязались! Говорят, хоть польза от науки какая-то. А ты откуда будешь?