Потерянный дом, или Разговоры с милордом - Житинский Александр Николаевич - Страница 112

Часть IV

ПРЕВРАЩЕНИЕ

Я нисколько не сомневаюсь, что у меня есть душа, и все книги, которыми материалисты наводнили мир, никогда не убедят меня в противном...

Глава 37

ВСТРЕЧА СОАВТОРОВ

С ним случилось самое худшее из того, что может произойти с сочинителем. Он потерял героя.

Все произошло с ужасающей закономерностью: герой потерял дом, дом потерял сочинителя; сочинитель потерял героя. Цепочка замкнулась. Теперь автор в полном недоумении сидел перед пустым листом бумаги, припоминая дождливую ночь накануне, когда он, сидя в тепле и уюте чужой квартиры, живописал похождения Евгения Викторовича, пока не привел его на незнакомую ночную улицу в смятении разума и не бросил на рельсы под моросящим дождем.

Поставив в тот миг точку, сочинитель заснул спокойным сном выполнившего долг человека, и лишь кот его Филарет, предчувствуя новые катаклизмы, всю ночь бродил по кухне, запертый туда хозяином, и производил тревожные пронзительные звуки.

Утром автор, как всегда, сел за письменный стол, занес руку над клавиатурой пишущей машинки и... понял вдруг, что произошло непоправимое.

В этот момент раздался звонок в дверь.

Сочинитель вздрогнул и пошел открывать. Среди беспорядочных мыслей, набежавших на него удивленной стайкой, была и совсем нелепая: «Это пришел Демилле».

Однако на пороге стоял литератор Мишусин в черном кожаном пиджаке, поигрывая ключами от автомобиля. За его спиной, в полумраке лестничной площадки, сочинитель разглядел пожилого господина с темным от загара лицом. Он был одет в летний парусиновый костюм.

Мишусин без церемоний вступил в прихожую и полуобнял сочинителя за плечи.

– Рад тебя видеть, старина! Все корпишь? Как твой роман? О нем только и говорят на пляже в Пицунде.

Седой старик, вызвавший у автора смутное беспокойство, похожее на предчувствие, тоже вошел в квартиру и молча смотрел на хозяина с интересом и участием. Лицо у него было явно симпатичным и умным, чего не скажешь о Мишусине, в серых глазах таился чертик насмешки, готовый выскочить в ответ на любую глупость или бестактность. Мучительная догадка пронзила сочинителя, он раскрыл рот...

– Знакомься, господин Лоренс Стерн, – произнес Мишусин. – Впрочем, вы знакомы.

– Милорд! – воскликнул автор, бросаясь старику на шею, и слезы радости сами собою брызнули у него из глаз.

– Думал, не поверишь... – досадливо пробормотал Мишусин.

Милорд тем временем мягко поглаживал соавтора по плечу, приговаривая:

– Ну, будет, будет...

– Понимаешь, он материализовался! – наигранно бодрым тоном принялся объяснять Мишусин.

Он без приглашения направился в кухню и распахнул холодильник.

– У тебя нет пепси? Чертовски хочется пить... Мало того, что материализовался, так еще наговорил мне кучу гадостей!

Соавторы понимающе смотрели друг другу в глаза. Мишусин в кухне шумно пустил воду из крана, выпил крупными глотками.

– Собственно, никакого права он на это не имел... – продолжал он, утирая рот. – У меня путевка на одно лицо. Администрация подняла хай... Мой сценарий горит. Короче, забирай старика, он мне надоел...

Мишусин вернулся в прихожую. Наглая самодовольная улыбка пыталась устроиться у него на лице, но как бы соскальзывала.

И тут сочинитель, долго не раздумывая, влепил коллеге пощечину. Одновременно в прихожую из комнаты, как боевой конь, заслышавший звук трубы, выскочил Филарет и с шипением выгнул спину.

– Ах, вот как?! – по-бабьи закричал Мишусин.

– Вон! – указал на дверь автор.

– Нет-нет, только не в дверь, – покачал головою милорд. – В окно, я вас умоляю!

Автор ринулся в комнату и мигом распахнул створки окна. Мистер Стерн весьма ловко ухватил литератора – одной рукою за шиворот, а другою – за штаны на заднице, и с большим проворством буквально поднес его к распахнутому окну. Мишусин верещал, дрыгая ногами в воздухе. Однако соавторы, не снижая скорости движения и даже не раскачав грузное тело, с маху выбросили его головою в окошко под радостный вопль кота Филарета.

Мистер Стерн вытащил из кармана носовой платок и тщательно вытер руки.

– Какой у вас этаж? – поинтересовался он.

– Первый, – ответил сочинитель.

– Жаль. Он так и не смог испытать радость полета.

За окном раздавались крики Мишусина и его угрозы. Хлопнула дверца «Жигулей», и мотор унес литератора к горящему сценарию.

Соавторы остались одни. Сочинитель внезапно испытал робость. Как-никак судьба и собственная фантазия оставили его наедине с классиком мировой литературы!

– К делу, сударь, – начал мистер Стерн. – Как видите, мне пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы спасти наш роман. По-моему, ему грозит большая опасность.

– Вы правы, милорд... – сокрушенно ответил автор.

– Наш герой вызывает глубокие опасения. Он неудержимо катится вниз, теряет себя...

– Уже потерял, – вставил сочинитель.

– Как так?

– То есть я его потерял.

– Не понимаю. Объясните.

– Ах, милорд, в этом-то все и дело. Евгения Викторовича уже нет в моем романе.

– Как нет? Он погиб? Вы убили его? – милорд был не на шутку взволнован.

– Не знаю, – пожал плечами сочинитель.

– Несерьезно, сударь! Отвечайте, куда вы дели Демилле?

– Понимаете... Герой догнал автора во времени.

– Не понимаю.

– Садитесь, я объясню вам, – сказал сочинитель, указывая соавтору на кресло и устраиваясь напротив в таком же. – Вы знаете, что я начал сочинять это произведение чуть позже, чем произошло событие, давшее толчок роману. Таким образом, мое реальное время, в котором я жил и сочинял, все время находилось впереди романного. Я разглядывал события с высоты небольшой исторической перспективы в несколько месяцев. Однако вскоре романное время потекло быстрее – кстати, благодаря вашему отсутствию, милорд! Я уже не тратил страниц на описание наших разговоров, не имеющих касательства к сюжету, герои неудержимо настигали меня, и вот вчера произошло непоправимое – романное и реальное время совпали!.. Я закончил главу о Демилле в тот самый миг, когда Евгений Викторович рухнул на рельсы перед приближающимся трамваем. Дальше я ничего не знаю о герое. Что он делает сейчас – для меня загадка. Я в полном отчаянии!

– Кажется, я прибыл вовремя, – заметил милорд, внимательно разглядывая соавтора.

– Подскажите, что мне делать? – попросил он.

– Дорогой ученик, но у вас есть, помимо Демилле, целый кооперативный дом со всеми жильцами. Пишите о них. Там хватит материала, уверяю вас...

– По правде сказать, увлекшись героем, я выпустил из внимания кооператоров. Не знаю, право, не знаю, что у них там происходит сегодня...

– Но у вас есть возможность узнать.

– Каким образом? – не понял сочинитель.

– Вернуться туда, осел вы эдакий! – вскричал мистер Стерн, вскакивая с кресла и начиная напоминать автору того темпераментного собеседника, с которым у него частенько возникали перепалки.

Признаться, автору не приходил в голову этот естественный путь. В самом деле, что мешает ему возвратиться в собственную квартиру, где он прописан? По всей видимости, он страшился встречи с майором Рыскалем, который непременно узнает о романе и может счесть его за разглашение...

К сожалению, летописцы нынешних времен редко удостаиваются почестей. Рисуемые ими правдивые картины почему-то отказываются признать правдивыми, и лишь по прошествии времени свидетельство летописца может быть признано истинным. Кроме литературной дерзости, от автора требовалось немалое гражданское мужество, чтобы окунуться в гущу описываемых событий, стать полноправным персонажем собственного романа.

Но не только эти соображения занимали сочинителя.

– А что мне прикажете делать с вами? – спросил он соавтора не совсем учтиво.

– Я поеду тоже. Мне крайне любопытно.