А я верну тебе свободу - Жукова-Гладкова Мария - Страница 61

— Для жены вам старовата, — заметила я.

— Я что, псих, что ли, чтобы на журналистке жениться?! И откуда тебе вообще могло прийти в голову, что я могу даже подумать о браке с тобой?!

— Ну а чем я не жена? Встречается, знаете ли, определенный тип мужчин, которые мечтают связать свою судьбу с известной женщиной, — заметила я невозмутимо. — Со мной в частности.

— Я никогда женат не был и с тебя начинать не намерен! И я как раз никогда бы не связался с известной. Откуда тебе такое в голову пришло?

— Мне все в издательстве сказали, — невозмутимо пожала плечами я. Они так поняли, что вы мечтаете прогуляться со мной под венец.

Только потом мнения разделились. Половина считает, что вас ни в коем случае нельзя упускать, а другая, наоборот — что бежать от вас без оглядки, как черт от ладана.

Сухоруков какое-то время переваривал услышанное. После долгого молчания из соседней ниши к нам заглянула лопоухая рожа с квадратной челюстью, посмотрела на шефа, на меня, потом сказала в рацию: «О'кей». Ой, да это же герой одного из моих прошлых репортажей! Специалист по малявам. И не здоровается, негодник. Ну что ж… Я взяла и показала ему язык. То ли тип не ожидал от меня такого, то ли для заглядывания к нам ему пришлось сильно изогнуться и он на стуле не удержался, но он почему-то вытянул в мою сторону руку с рацией — и с треском рухнул на пол.

Сухоруков подскочил как ошпаренный. Из двух ниш тут же высыпали все его телохранители, правда, приятеля Лопоухого, с которым мне приходилось общаться раньше, среди них не оказалось, к нам прибежали метрдотель, два официанта и директор ресторана. Все мужики одновременно заорали, рации раскалились, «о'кей» летело со всех сторон, только я невозмутимо сидела на стуле, ожидая заказанных блюд. Правда, не исключала, что вместо блюд получу что-то другое. Хотелось бы не «маслину».

Внезапно шум прорезал ментовский голос, с типичной интонацией спросивший, что тут происходит. Я бросила взгляд вправо, в направлении двери, из которой и появились два типа в форме.

Не исключала, что их сюда подослали мои коллеги. Виктория Семеновна вполне могла позвонить и своим знакомым, и моим, тому же Андрюхе, который и попросил ближайшую патрульную машину проверить состояние моего здоровья.

Директор тут же стал предлагать господам милиционерам подкрепиться за счет заведения.

Но господа вначале решили разобраться в происходящем и уставились на разбитую рожу, недавно упавшую к моим ногам. Но документы почему-то попросили первой у меня. Или это подстава?

Я предъявила журналистское удостоверение.

Прочитав мои данные, мне козырнули, сказали «Ах да, это вы», улыбнулись и уточнили, не требуется ли мне помощь.

— Требуется, — сказала я.

Сухоруков и его орлы напряглись. Персонал ресторана — тем более.

— Как вы считаете, можно выйти за господина Сухорукова замуж или не стоит? Мнения моих друзей разделились ровно пополам, а сама я никак не могу прийти ни к какому выводу.

Вы — лица нейтральные. Как думаете?

Директор ресторана сделал шаг назад, его подчиненные последовали его примеру, телохранители отвесили вниз квадратные челюсти, сам Сухоруков, вскочивший с места, плюхнулся на диван, а потом рявкнул:

— Водки!

— Может, лучше шампанского по такому случаю? — робко предложил отступающий метрдотель. — Мы будем счастливы, если такие известные в городе люди, как вы, Иван Захарович, и вы, Юлия, отпразднуете свою помолвку в нашем ресторане. Шампанское — за счет заведения.

Сухоруков хотел что-то сказать, но не смог.

Внезапно зал озарила вспышка, потом еще одна: нас фотографировали. Правда, я лично не знала этих журналистов, но не исключала, что это опять Виктория Семеновна подсуетилась — за сломанный стул. Мне-то все равно, я только развлекусь и стану более известной, а вот Сухоруков… Интересно, как он отреагирует на помолвку со мной?

— Пошли все вон отсюда, — сказал Иван Захарович. — Нам с Юлией нужно обсудить детали предстоящей свадьбы.

Я чуть не грохнулась со стула. Менты заулыбались еще шире и пожелали нам жить долго и счастливо, уши у Лопоухого стали сворачиваться в трубочки, остальные телохранители, только что вернувшие челюсти на места, опять их отвесили, но разбрелись по нишам, откуда вскорости стал доноситься рефрен из «о'кеев».

Метрдотель появился с шампанским и водкой.

Когда мы с Сухоруковым наконец остались вдвоем, он покачал головой и заметил:

— Ну ты и стерва. Я такой в жизни не встречал.

— Так нечего было все издательство с утра пораньше на уши ставить, ответила я.

— Я к вам еще разок загляну как-нибудь, — пообещал Сухоруков с плотоядной улыбочкой. — Прихвачу с собой трех-четырех журналисточек. Не для себя. Для мальчиков. Видишь, сколько у меня мальчиков? Но вначале конкурс устрою для журналисточек. У плиты. Баба, во-первых, должна быть хозяйкой. А какая из журналистки хозяйка, если она все время носится, задравши хвост? Я, когда твою стервозную рожу в телевизоре вижу, обычно думаю: что у нее в голове? Что еще этакое выкинет?

— Я вас не разочаровываю? — спросила я ангельским голосочком.

— Нет!!! — рявкнул Сухоруков.

Телохранители на мгновение высунулись, но тут же исчезли, в очередной раз сказав «о'кей».

Однако, надо отдать ему должное, Иван Захарович быстро успокоился и продолжил:

— Ты, Юленька, как я понимаю, и в огне не горишь, и в воде не тонешь. Но ведь у вас в редакции и в холдинге есть и другие. Не такие прожженные стервы, как ты. Вот я и покажу твоим коллегам, что…

— Не надо, — перебила я и сменила тему:

— Так чего вы все-таки от меня хотите? Чтоб я попыталась до дедка с бабулей добраться и вам меда купить?

Сухоруков стал серьезным и попросил подробно рассказать, как я очутилась в том сарае.

Мне что — я рассказала.

— М-да, — медленно произнес он, когда я закончила, и признался, что просто глазам своим не поверил, когда утром прочел мою статью: наш еженедельник, в котором она была напечатана, сегодня случайно попался ему на глаза.

Решил пролистать за утренним чаем. Пролистал. На нашу голову.

— Иван Захарович, а почему вы лично прилетели в редакцию? — спросила я. Меня в самом деле ужасно интересовал этот вопрос — я ведь знала, кто такой Сизо. — Почему сами?

У вас что, шестерок мало?

Сухоруков усмехнулся.

— Импульсивный я человек, Юля. Если мне чего-то захотелось — надо, чтобы было. Сразу же. Вынь да положь.

— Увидели статью — вынь да положь журналистку?

— Ну, в принципе… Я своим вначале велел в вашу редакцию позвонить. У вас моего парня послали. Хорошо, витиевато, со знанием дела — и русского языка. Тогда я сам позвонил. Меня тоже послали и сказали: координат не даем, в особенности банкирам и депутатам. Ну я и решил разгромить вашу редакцию к чертовой бабушке. Встряхнуться мне надо было, понимаешь? Я в Швейцарию летал только что, заскучал там. Мы и поехали с моими мальчиками. У тебя ведь. Юля, тоже энергия через край бьет? Носишься как заведенная. По-моему, тебе в задницу пропеллер вставить — он крутиться будет.

Должна меня понять.

— Но я ведь журналистка!

— А я чем только ни занимался, — с ностальгической грустью в голосе сказал Сизо. — Я ведь из всего могу деньги делать — из металлолома (я на нем и поднялся), курей заморских, машин, воздуха… Решил банк свой заиметь — и заимел. Приятно, когда тебя все; знают как банкира.

— А в депутаты чего полезли?

— Скучно. Я ведь уже все перепробовал. Решил в Думу пойти, поразвлечься. Ну подерешься там немного, о морду какую-нибудь известную руки почешешь — за народ, бабу какую-нибудь, которая в политику полезла, за волосы подергаешь — нечего бабам в политике делать, это мое твердое убеждение, потом закон какой-нибудь примешь. Опять же посмотришь, как кто-то мочу пьет на глазах у народных избранников. В театр ходить не надо. Но знаешь, в чем ошибся?

В смысле, почему не прошел? Надо было вначале свою партию создать. К следующим выборам сделаю.