Танго дьявола - Эрве Жюбер - Страница 52

Машина прибыла из Иль-де-Франс. По словам антиквара, продавшего его на вес золбта и пытавшегося всучить в придачу три шотландских топора и пару нюрнбергских дев, лезвие было новым. Министр спрашивал себя почему.

Хомут закрылся. Очко замкнулось. Нож упал вниз. Три удара заставили толпу замолчать и приподнять зонтики. Три удара, как в театре, подумал министр, глядя, как палач снаряжает механизм, который, похоже, действовал безотказно.

Сидя на балконе муниципального дворца, он ощущал себя зрителем великого спектакля, пьесы в, масштабе города, автором, постановщиком и главным актером которой был сам. Акт 1, сцена 1: фургон муниципальной каторги останавливается у границы площади — осужденного в красной рубахе и черных штанах ведут по коридору из милиционеров. Он идет мелкими шажками, ибо у него скованы ноги, но с поднятой головой. Базельцы кричат, толкая друг друга локтями.

— Вмешаться? — с беспокойством спрашивает главный милиционер.

— Ни в коем случае.

Народ — живой и подвижный организм, огромное животное без головы и хвоста, единое существо. Разве не был Барон, состоящий из миллиона метчиков, его идеальным воплощением? Перепуганный Базель хотел покарать виновника и не помешает казни.

Пират вспрыгнул на помост и презрительно оглядел ползучих гадов у своих ног. Довольно смел, подумал министр. Вой стих. Неужели они попали под его обаяние? Фулд взял с подлокотника микрофон, встал и произнес:

— Дорогие сограждане!

Зонтики развернулись в сторону муниципального дворца.

— Без особой радости в сердце я в этот сумрачный час решил применить смертную казнь. Но мы не можем позволить, чтобы силы Зла угрожали нашим свободам! — Толпа колыхнулась, но не стала опровергать эту избитую истину. — Мы сегодня казним не пирата, а Пиратство. А завтра нож отрежет голову не Туманному Барону, а Преступлению!

Толпа одобрительно взревела. Фулд знаком руки успокоил ее. Он уже не был человеком, гремучей змеей или министром безопасности… Термин муницип слишком слаб, сказал он себе. Займемся этим завтра.

— Нанесем мощный удар по Зверю, обезглавим его, и вы увидите… вы увидите, как сбегут демоны, и небеса улыбнутся нам.

Он развел руки в стороны и закрыл глаза. Базельцы затаили дыхание.

— Через два дня вы придете к избирательным урнам, чтобы выбрать нового муниципа. Я обещал, что, если вы проголосуете за меня, дождь прекратится… — Он выждал несколько секунд театральной паузы. — Я солгал вам!

Послышались протесты. Разочарование было полным.

— Дождь прекратится до того, как вы проголосуете за меня!

Базельцы принялись скандировать имя министра.

— Фулд! Фулд! Фулд! Фулд!

Он показал два разведенных пальца в знак победы, спрашивая себя, не торопится ли… Хотя с этим пиратом есть уверенность, что ребенок получит к вечеру свое железо.

— В любом случае пьеса поставлена, — пробурчал он, опуская вниз большой палец, повторяя жест римлян.

Палач, ожидавший сигнала, уложил пирата на полку, опустил захват с очком на его шею, положил руку на рычаг, управлявший ножом…

Именно в этот момент раздался первый взрыв. Фисташково-зеленое облако скрыло главную аптеку и поплыло над толпой, которая с воплями бросилась врассыпную. Главный милиционер кинулся на Фулда, но тот свирепо оттолкнул его.

— Отправляйтесь командовать своими людьми, дурак! — приказал министр. — События происходят внизу.

Взрывы вокруг площади направляли паникующую толпу в сторону улицы, где стояли главные милицейские силы. А в это время розовая прожорливая пена выползла из сливных решеток, еще более испугав присутствующих. Пена уже поглотила эшафот и растекалась в разные стороны. Зеленые взрывы и розовая пена превратили задуманную Фулдом пьесу в чудовищный хеппенинг на грани китча и абстракции.

Взрывы прекратились. Прибыли пожарники и принялись откачивать пену. На мостовой показались безжизненные тела. Несколько милиционеров недоуменно кружились на месте. Палач, оставшийся на месте, стоял с громадной пенной шапкой на голове, оглядывался вокруг, словно что-то потерял. А пират в красной рубашке… испарился.

— Гип-гип ура, Луи!

Экипаж Виктора III вновь обрел капитана. Братья воссоединились. Пираты растоптали экстремистские амбиции Фулда. В Мюнстеркирхе реками текло спиртное.

Роберта видела, что Пишенетт вернулся из похода в верхний город с толстым пакетом. Ей хотелось бы знать, что он принес. Но братья Ренар оказались быстрее и закрылись с Пишенеттом в комнате, откуда появились через полчаса. Члены колледжа уже сидели за своим привычным столиком в таверне. Эльзеар краснел каждый раз, встречаясь глазами с цыганкой Лейлой.

— Милиция не только требует пропуск в Исторический квартал, — сообщил Роземонд. — Она отбирает документы и объявляет человека, переступившего через врата, вне закона.

— Нас всех объявили вне закона, — напомнил Лузитанус. — А по муниципальной газете, которая впервые не потчует небылицами, вода уже завтра зальет нижние кварталы.

— Как раз вовремя, — добавила Лейла. — Мы отплываем завтра.

Она взяла Эльзеара за руку, повернула ладонью вверх и принялась читать линии ладони. Пунцовый Штруддль шумно шмыгал носом.

Ванденберг продолжил:

— К счастью, есть канализационные ходы, чтобы проникнуть в город. А капюшоны-панцири дают свободу действий.

— Надо только не попасться, — напомнила Роберта. — Как идет переезд?

— Сотня лиц уже находится на улице Парижа. Мы ждем еще такое же количество.

— Все, что нас интересует в колледже, будет упаковано к полудню завтрашнего дня, — добавил Лузитанус. — Чтобы не возбуждать подозрений, все вывозимое заменено не имеющими никакой ценности факсимильными копиями.

— Хотелось бы вывезти весь амфитеатр, но Баньши сразу распознает подделку, — вздохнул Роземонд.

— Вы с ней не сталкивались?

— Ни разу. Она, похоже, не выходит от Барнабита.

— Холодный гуляш на обед. Мечта, да и только, — проскрипела Роберта.

Пленк спросил у Грегуара:

— Вы по-прежнему собираетесь забрать ребенка?

— У вас есть другие предложения? Представьте, что с ним будет, если он останется в когтях этой крестной матери? — возмущенно воскликнул профессор истории.

— Я согласен с вами, — успокоил его Пленк. — Баньши вовсе не похожа на образцовую мать, какая нужна любому ребенку. Но есть одно «но».

Роземонд с замкнутым лицом молчал, ожидая, что медэксперт продолжит.

— Судя по списку, который вы прочли в обсерватории, количество недостающих элементов и количество убитых за это время людей говорит, что ребенок не завершен, если я умею считать до четырех. Последней жертвой должен был стать Луи Ренар. Поэтому речь идет не о том, чтобы вырвать невинное дитя из лап крестной матери, а извлечь его из матки, хотя он, быть может, не жилец на этом свете.

За столом воцарилась ужасающая тишина.

— Пленк прав, — подтвердил Ванденберг. — Мы не можем брать на себя ответственность за подобное решение. — Роземонд растерянно глядел на ректора, который добавил: — Пока. — И продолжил, обращаясь к Роберте: — Отростки наших колдовских древ получены. Они будут высажены в саду Исторического квартала. Правда, грядки будут очень узкими. Их было трудно перевезти, но нам очень помогли цыгане.

— Orchidia carmilla будет чувствовать себя одиноко, — улыбнулась колдунья.

— Но нам еще далеко до конца, — продолжил Ванденберг. — Надо провести эмигрантов, завладеть гримуарами…

— Моя магия уложена в коробки, — сказал Штруддь, держа руку в руке Лейлы. — Но надо еще упаковать кухню…

К их столу приблизилась шумная ватага.

— А вот и друзья из Колледжа колдуний! — представил их брату Клод Ренар.

Брат уже сменил пунцовую рубаху на жилет пронзительно изумрудного цвета.

Он поклонился, прижав руку к сердцу, и заявил:

— У Луи Ренара перед вами долг чести.

Он взял стул и сел между Моргенстерн и Роземондом. Клод остался стоять. Десяток пиратов, скрестив руки на груди, с решительным видом смотрели на них.