Хроники оборотней - Черная Галина - Страница 43

Чтобы сохранить крепостные стены неприступными, они замуровали в одну из них ребенка, девочку лет восьми, купив ее у матери, бродяжки по имени Люцина. Личная жизнь у той не задалась, приданое пропил муж, да еще и помер потом. Так что столь чудовищная сделка, как продажа собственного дитя, была для нее абсолютно приемлемой. Монахи, обязанные по идее помогать любому страждущему, избавили нищенку от бремени, так сказать.

Мастера-каменщики, выполнявшие техническую часть работы, не смогли ее закончить — мастерки падали из их дрожащих рук. Все доделывал тот самый монах-ризничий, который считал, что спасение родной цитадели важнее детской жизни.

Мальборк выстоял, его противники потерпели сокрушительное поражение, но в народе говорили: «Проклята будет сия твердыня, а прежде всего люди, приложившие руки к этому неслыханному злодеянию!»

Вот и вся сказочка на ночь — уснуть я уже не смогла и, переворачиваясь с боку на бок, с завистью смотрела на Алекса. Командор улегся на полу, мгновенно захрапев сразу после печального повествования. Только где-то через час до меня дошло, что он так и не открыл, какое отношение имеет этот ужастик к сегодняшним смертям в замке. Я уже собралась его будить и требовать ответа, как резко уснула сама и…

Нас поднял на ноги стук в дверь, кто-то из братьев надсадно орал, что в костеле заговорила статуя! О небо! Ни выспаться, ни умыться, ни красоту навести… Мы едва успели толком одеться и прибежать в числе первых. Хорошо хоть места заняли приличные, потому что посмотреть и вправду было на что…

Статуя какого-то бородатого святого, стоявшая на возвышении у стены, действительно вещала — ее речи гнусавыми раскатами отзывались под огромным куполом главного храма Мальборка. Как вы уже догадались, голос был безумно знакомым…

— Грешники, что вам вчера сказал великий магистр Альбан фон Сальца? Молитесь, просите святого Мурзика, и он поможет вам! Однако до сих пор я услышал только две-три разрозненных молитвы, где упоминалось мое имя. Причем лишь одна из них с должным почтением и пылом. На утренней мессе я ожидаю от вас большего благочестия и внимания к моей святости, надеюсь услышать молитвенный хор объединившихся душ!

— Это и вправду святой Мурзик? — прошелестело по рядам монахов.

— Кто же еще? Статуя сама по себе вещать не может…

— Братья, так, может, стоит заказать святому собственную статую? — предложил кто-то. — Наверно, ему не очень-то приятно вещать из головы Иезаборда Пустынника.

— Но мы не знаем, как он выглядит?!

— Точно, пусть сделает милость, явится перед нами! Но если это чрезмерное желание с нашей стороны, пусть хотя бы приблизительно опишет свою внешность.

— О святой Мурзик, — начал один из самых опытных, — внемли нам, невежественным, и снизойди к убожеству нашему… Поведай, кто ты есть, как выглядишь, откуда появился и в чем заслуги твои перед Церковью, воистину Господь Бог не наградил бы тебя святостью, если бы ты не совершил святых деяний.

— Мур-рм, логично… Что ж, вы имеете полное право знать, что я имею четыре конечности, благообразен, усат и зеленоглаз.

— Значит, страдая за веру, он не потерял частей тела, как это обычно случается со святыми, — прошептал мне на ухо один монах. — Повезло ему, других калечили, так что без слез не вспомнишь…

Тут, надо сказать, народ понял, что происходит чудо и к ним обращается сам «святой Мурзик», и все повалились на колени, стукаясь лбами о каменный пол и не решаясь подняться. Мы с Алексом тоже для вида последовали общему примеру, решив не отделяться от коллектива. Соглядатаев везде хватало, не стоило рисковать и в открытую перегибать палку.

Между тем кот внаглую продолжал:

— Молитесь же, восхваляя мое имя, если не хотите гореть в аду! А я буду защищать вас от напасти и давать новые, научно обоснованные указания.

Наступила благоговейная тишина, все завороженно ждали, будет ли продолжение. Поняв, что не будет, монахи рьяно ударились молиться. Текст был произвольным, периодически в него вставлялось имя «Мурзик» с эпитетами «святой», «благословенный», «избранный», «великолепный», что, несомненно, льстило кошачьему самолюбию. Пока все молились, этот злодей тихо выполз из-за статуи и юркнул в дверь, обойдя всех едва ли не на цыпочках! Я успела увидеть только торжествующе задранный серый хвост. Профессор по сути своей атеист, видимо, подобными штучками он выражает протест прогрессирующему фанатизму. Ну и пусть развлекается, главное, что не с нами…

Когда «чудесная месса» закончилась, мы с любимым разошлись по объектам. Я направилась в библиотеку в поисках брата Нюрольда, невысокого монаха с щетинистыми бровями и рассеянным взглядом. Он был очень занят, но отделаться от меня не смог. Я туманно намекнула насчет легенды о замурованном ребенке, и библиотекарь сделал страшное лицо:

— Во-первых, это неправда! А во-вторых, если бы такое действительно произошло, то сохранялось бы в большой тайне от рядовых членов братства. Ибо все, кто имели хоть каплю благочестия, обязательно взбунтовались бы! А в-третьих, я сам тут всего полтора года, раньше работал писарем в замке Ливонского ордена, так что я непричастен!

Я подумала, что это странный ответ, по крайней мере очень подозрительный… На всякий случай уточнила, когда конкретно Мальборк пытались брать приступом. Библиотекарь, несомненно, знал что-то, но знание этого чего-то, судя по всему, здесь не поощрялось. Больше ничего выжать не удалось, к тому же брат Нюрольд стал интересоваться, откуда у меня такой приятный для мужчины голос? Пришлось хрипло ответить, что от отца, популярного чешского инквизитора…

Как же узнать, где все-таки замурован ребенок? Кот связался через микрофон, обещал порыться у магистра в документах, но пока еще найдет… Может быть, над воротами, это было бы логичнее всего, если уж эта жертва принесена для защиты от нападения. Но ворот здесь штук шесть, а то и больше, замок напоминает матрешку со все более усложняющейся системой охраны.

Конечно, в первую очередь надо бы проверить наружные стены, но как? Ходить простукивать? А если это захоронение находится на высоте выше моего роста, носить лестницу? И самое главное, даже если я что-то нашла — мне как, в особо подозрительных местах киркой ломать кладку?! Причем по возможности не вызывая подозрений… Боже, бред-то какой!

В конце концов, меня посадят за вандализм, и вполне справедливо — ведь замок представляет большую историческую ценность, сильно его портить жалко…

Задумавшись и ничего не замечая вокруг, я пару раз столкнулась с монахами, которые тоже были все в себе, только они размышляли о своих грехах, возвращаясь с исповеди. Как я потом заметила, в монастырской части замка все ходили с шишками на лбу — профессиональная травма из-за постоянного самосозерцания и слишком глубоких капюшонов. А потом меня нашел Алекс:

— Видел Мартина, кажется, с ним не все в порядке.

— Вэк?

— Да он просто сбрендил! Хватает меня за рукав, что-то шепчет насчет всеобщей готовности, требует данных для какого-то отчета за вчерашний и позавчерашний дни… Я поспешил от него отделаться.

— Понятненько, мальчик увлекся, — кивнула я и еще раз объяснила, что Мартин считает нас шпионами какой-то повстанческой армии, а себя зачислил в шифровальщики, чтобы наши отчеты в штаб не смогли прочесть враги.

— А что-нибудь менее взрывоопасное ты не могла ему предложить?

— Не будь занудой, готовь отчеты, — улыбнулась я, — ты держишь мальчишку без работы во благо родины! Надо поощрять в молодежи чувство патриотизма…

— Слушай, Алина, мы и так здесь уже третий день, дел полно, давай не отвлекаться на шпионские страсти. У нас только-только начало что-то проясняться.

— Милый, но мы и трудимся не для себя, а для другой фирмы. Нам-то что, пусть ждут, пока не наиграемся! Как представлю недовольную рожу того рыжего типа, директора Монстроисследовательской Базы, сразу на сердце так легко-легко…

— Хм, так тебе тут нравится? — Алекс демонстративно отвернулся от меня, дабы никто не заметил, что рыцарь с монахом едва ли не обнимаются, стоя нос к носу. В принципе не редкость, но…