Ария князя Игоря, или Наши в Турции - Экслер Алекс - Страница 62

— Любимая присказка Сталина, кстати, — заметил Игорь.

— Что ты мне все своим Сталиным тычешь? — наконец разозлился Салман. — Ты результаты сравни. Вы где со своим Сталиным оказались после 70 лет? Все разрушать пришлось и заново строить!

— Не спорю, — согласился Игорь. — Куда вели — там и оказались.

— А Турция после Ататюрка — развитое европейское государство. Он совершил настоящее чудо. И сравнивать его надо с вашим Горбачевым, а не со Сталиным, — заявил Салман.

— Тогда уж с Петром Первым, — сказал Игорь. — Тот на самом деле занимался тем же самым. Бороды боярам стриг, заставлял их европейскую одежду носить и трубку курить. Балы устраивал, церковь притеснял… Один в один, как Ататюрк. Точнее, Ататюрк — один в один, как Петр Первый. Недаром хохма ходила: «Современный турок — это человек, который женится по швейцарскому гражданскому праву, осуждается по итальянскому уголовному кодексу, судится по германскому процессуальному кодексу, управляют им на основе французского административного права, а хоронят по канонам ислама».

— Ты еще скажи, что Петра Первого у вас не уважают, — сказал Салман.

— Уважают, — ответил Игорь, — врать не буду. Правда, бояре его не любили, но кто их спрашивает-то? Тем более что они все давно умерли.

— Уважают как полезного реформатора?

— Ага.

— Он был тиран?

— Безусловно. Тоже народу подавил — страсть сколько. Впрочем, всем царям это свойственно.

— Вот и Ататюрка у нас уважают и любят, — победно объявил Салман и начал перечислять: — Сделал Турцию светским государством, уничтожив халифат. Перевел Турцию на современную одежду, чтобы не отличаться от всей Европы, уничтожил полигамию и эмансипировал женщин…

— Вот это напрасно, — заметил Игорь. — Многие подобные действия не одобрили. Опять же — обязательную девственность невест отменил. Зачем такие крайние меры?

— А ты-то чего переживаешь? — не выдержала Ира. — Тебе только радоваться надо, развратник!

— Пекусь о благе народа, — объяснил Игорь. — Как человек с государственным умом.

— Я бы сказала, что у тебя государственное, — заявила Ира. — Все что угодно, но только не ум.

— А кроме того, — повысил голос Салман, — Ататюрк отменил арабский алфавит и ввел латиницу.

— Вот это правильно, — громко сказал Игорь, — это я очень одобряю! Если бы Петр Первый додумался сделать то же самое, мы бы сейчас с кириллицей в электронной почте не мучились. Ведь такой дурдом…

— Вот видишь, — заметил Салман. — А ты все споришь. Ататюрк велик.

— Велик, — согласился Игорь, — однозначно. Хотя лично я протестую против эмансипации женщин.

— Мы занесем твои слова в протокол, — довольно сказал Салман, чувствуя, что победа осталась за ним.

Игорь промолчал.

— Ну ладно, — через некоторое время сказал Салман. — Хватит об Ататюрке. Поговорим лучше о том месте, куда мы скоро приедем.

После этого Салман, совершенно успокоившись, завел длинный рассказ о Памуккале, о красотах этого места, целебных источниках, исторических памятниках и так далее. Так как речь шла уже не о его любимом Ататюрке, Салман снова начал путать русские слова, говорил с большим акцентом и не сильно разборчиво. Похоже, что у него на все эти языковые превращения уже выработался определенный автоматизм.

Игорь, после только что прошедших словесных баталий, спать уже не мог, поэтому начал вертеться в кресле, как уж.

— Что ты ерзаешь? — раздраженно спросила его Ира. — Так все штаны протереть можно. Ну или вдруг задымишься от трения…

— Бояться команды не было, — весело ответил Игорь. — Я не умею елозить с такой скоростью, чтобы штаны дымились. Просто мне скучно. На фига слушать все эти дурацкие рассказы о красотах Памуккале, когда мы туда через полчаса уже приедем?

— А ты небось хочешь опять о политике спорить? — саркастично спросила Ира. — Образованность свою демонстрировать?

Игорь внимательно посмотрел на Иру.

— Что-то ты, мать, — веско сказал он, — много стала себе позволять. Позволять, между прочим, команды не было, между прочим. А образованность у меня на лбу написана. Между прочим. Как клеймо.

— Сказала бы я, какое у тебя клеймо на лбу, — вздохнула Ира. — Между прочим.

— Ну и какое? — заинтересовался Игорь.

— Вокруг люди, между прочим, — напомнила Ира.

— Это их проблемы, между прочим.

— Не скажу, между прочим. Даже не между прочим не скажу. Ты меня убьешь, — объяснила Ира.

— Совершенно верно, — подтвердил Игорь. — Ты сегодня себя очень плохо ведешь. Позволяешь себе всякие выступления несанкционированные. Между тем бунтовать, между прочим, команды не было, между прочим. Я тебе скажу, когда будет команда, между прочим, бунтовать, между прочим…

— Да хватит вам препираться, между прочим, блин, замучили, — сказал Сергей. — Посмотрите, какая красотища за окном.

Все посмотрели за окно. И действительно, с правой стороны уже появились красоты Памуккале: огромная белая гора с естественными углублениями, наполненными водой.

— И правда, красота какая, — сказала Ира восхищенно, забыв обо всех разногласиях с любимым.

— То-то, — довольно сказал Игорь. — А вы еще ехать не хотели, дурачки…

— Уважаемый гражданин тюристы, — вдруг прорезался Салман, сделав громкость своего микрофона на полную мощь, — справа вы можете озирать гвоздь наш сегодняшний путешествий — край Памуккале, давший свое название от гора Памуккале, который вы и наблюдаете справа. «Памук» — это хлопок, «кале» — замок, в смысле, очень крупное заведение из камня. Так что гора в переводе переводится переводчиками как «Хлопковый замок», что вполне соответствует ее видимому состоянию.

— Слушайте, — заметил Игорь, — надо Салмана почаще злить. Он после этого такие перлы выдает — это что-то с чем-то.

— Хватит издеваться над Салманчиком, — решительно заявила Ира. — Он прелесть.

— А я не прелесть? — разобиделся Игорь.

— Ты — негодяй, — объяснила Ира. — Но мы с тобой потом поговорим. Сейчас мы слушаем Салманчика.

— Ню-ню, — сказал Игорь.

— Гора не случайно является замок, — продолжал Салман. — Потому что известный туф, наползая на камень, создает как бы стены древних возведений.

— Какой туф? — громко спросил Игорь.

— Известно ковый, — объяснил Салман.

— Известняковый? Так бы сразу и сказал, — позлорадствовал Игорь.

— Я так и сказал, — снова рассердился Салман. — Вынь пробка в ухо.

Игорь промолчал. Возражать он опасался, потому что Ира уже явно была готова перейти к боевым действиям.

— По стенам туфовых возведений, — продолжал Салман, — льется минеральные потоки, содержащие очень кислый газ и тот же известняк, как и на туфе. Оно все смешится, становится белый-белый, а горячий вода, стекая, образует рельефно видимый взглядом потек, создающий неповторимый ландшафт.

— Я сейчас заплачу, — сказал Игорь, — от наслаждения его языков говорить.

— Нет, — заявила Ира. — Ты зарыдаешь. От горя. Особенно если еще раз перебьешь Салмана.

— Как видите, — сказал Салман, делая широкий жест в сторону горы, — все это вместе создает уникальный ансамбль, в котором мы сейчас будем гулять и наслаждать себя естественными бассейнами, искусственным образом созданных горячий минеральный подтек по стенам замка Памуккале. Оно лечит все болезни.

— Жалко, — вздохнула Ира, — что излишнюю болтливость не лечит. Я бы год жизни отдала, чтобы излечить одного моего хорошего знакомого.

— Зачем год жизни? — оживился Игорь. — Лучше деньгами. Можно устроить специальный тур — я буду продюсером. Масса мужей отдадут огромные деньги за то, чтобы привезти сюда своих жен.

— Не только жены болтают, милый мой, — сказала Ира. — Иногда и мужья бывают такие болтуны, что любые болтливые жены по сравнению с ними покажутся немым Квазимодо.

— Какие-то ты сказки рассказываешь, — сказал Игорь. — Чисто внешне — сколько угодно. Но чтобы жены вот так прям все время молчали — я не верю в это. Это какие-то легенды.

— Увы, — снова вздохнула Ира. — Это сама жизнь.