Свадебное путешествие Лелика - Экслер Алекс - Страница 50

— Да-а-а-а-а, — сказал Макс, сделав первую затяжку. — Это тебе не краснодарский чай из бара. Вот это дурь, это я понимаю. Правда, пивка не хватает, но это мы переживем. Будем кофейком оттягиваться.

— Между прочим, в баре тоже хорошо цепануло, — сказал Славик. — Лелик вон даже аистом стал.

— Подумаешь, — сказал Лелик, которого это напоминание неприятно кольнуло, — а ты вообще там любовью к Максу воспылал.

— Меня всегда от косяков на любовь пробивает, — признался Славик. — Вероятно, я в душе очень хороший и добрый человек.

— Я тоже хороший и добрый, — заспорил Макс, — я добрее всех вас вместе взятых. Заметьте, я даже бармена не пристрелил, хотя он в меня пончиком залепил.

— Тебе почудилось, — сказал Лелик, затягиваясь. — Не было там никаких пончиков.

— Были, — сказал Макс. — Меня же в голову что-то ударило, правильно?

— Это была просто мысль, — сказал Лелик. — Первый раз за несколько лет тебе в голову ударила какая-то мысль. Поэтому ты ее и принял за пончик. Просто это для тебя не очень типичное состояние — мысль в голове.

— Наезды, да? — спросил Макс. — Знаешь, друг мой, ты мне правду-матку не режь, и я тебе не буду. Сам знаешь, у тебя в глазах бревен — целую лесопилку можно открыть.

— Что? — возмутился Лелик. — Да я чист, как кристалл. Как божественный кристалл!

— Кто кристалл — ты кристалл?

— Да, я кристалл! — запальчиво сказал Лелик. — Потому что только я ощущаю духовное единение. Причем не под воздействием психоделических компонентов. Я его ощущаю, потому что оно у меня в душе. Это потребность моего организма.

— Ребята, не ругайтесь, — мирно сказал Славик, который уже несколько раз дернул косячок и лицо которого привычно стало растекаться в улыбке всепрощающей любви.

— Хорошо, — спокойно сказал Макс, — тогда объясни мне, как ты понимаешь сущность растаманианства. Если, конечно, ты объединяешься с богом Джа, а не с каким-то там сраным Маниту.

— Причем тут Маниту? — удивился Лелик. — Я духовно близок именно Джа! Джа — источник света в моей душе. Он заставляет сверкать божественный кристалл моего сознания, познания и восприятия.

— Хочешь об этом поговорить? — поинтересовался Макс.

— Да! — запальчиво сказал Лелик. — Я хочу об этом поговорить. Но не поговорить, а просветить вас, бредущих во мраке.

— Хорошо, — сказал Макс, — я весь уши, как говорят англичане.

— Я не могу говорить о вечном, когда ты несерьезен, — заявил Лелик, глубоко затягиваясь.

— Я очень серьезен, брат, — сказал Макс действительно серьезным голосом. — Просвети меня, брат, не дай мне подохнуть во мраке.

— Хорошо, — сказал Лелик. — Поговорим о растаманстве и о Джа в нашей душе.

— Ребята, — заявил Славик растроганно, — как же я вас всех люблю.

— Боже, Славика опять пробило на любовь, — с отвращением сказал Макс. — Как это однообразно!

— Любовь — это хорошо, — решительно заявил Лелик. — Мы, кристаллы, любовь приветствуем. Потому что любовь — это одна из превалирующих составляющих растаманианства.

— Бог Джа учил любить? — заинтересовался Макс.

— Да, — решительно ответил Лелик, который чувствовал, что бог Джа сейчас говорит его устами. — Он учил любить, курить и размышлять над высокими материями.

— Плоско, — сказал Макс. — Плоско и однобоко. Вот ты мне скажи, в чем вообще заключается суть растаманианства.

— Суть этой религии, — ответил Лелик, — заключается в том, чтобы поднять простого эфиопского негра до уровня высшего самосознания.

— То есть из простого эфиопского негра сделать еврея? — уточнил Макс.

— Почему это еврея? — удивился Лелик. — Нет, не еврея.

— А кого? Русского?

— И не русского, — ответил Лелик. — Причем тут вообще национальности? Негр должен просветлеть!

— Я знаю одного такого негра, — обрадовался Макс. — Это Майкл Джексон. Вот уж он просветлел так просветлел. Правда, не во всех местах, что было обнаружено во время полицейского осмотра, но, значит, парню над собой еще работать и работать.

— Вы неправильно понимаете суть растаманианства, — внезапно вступил в разговор улыбающийся Славик, который уже добил свой косячок. — Суть растаманианства — это отрицание насилия и полная созерцательность. Человек должен прислушиваться к тому, что происходит у него внутри, не обращая внимания на внешние воздействия. А будит свой внутренний мир он посредством священной травы — конопли. Кроме того, есть еще растаманианские обряды, всякие фенечки, которые нужно носить, специальные шапочки, а также косички.

— И тут специальные кепочки? — удивился Макс. — Да они все сговорились, что ли? Растаманианцы с иудеями курят одну и ту же траву, что ли?

— Вот тогда, — продолжал Славик, не обращая на слова Макса никакого внимания, — ты поймешь и просветлеешь. Ты поймешь суть бога Джа, ты поймешь суть растаманианства, ты пройдешь духовным путем Растафари.

Лелик слушал Славика с большим интересом. Его желание что-нибудь долго излагать по поводу бога Джа пропало так же внезапно, как и появилось, и Лелику сейчас хотелось только одного: подпереть голову кулаком и слушать, слушать, слушать Славика, который говорил такие важные и мудрые вещи.

— Растафари, — продолжал Славик, — был королем, но одновременно и Богом! Он превращал воду в вино…

— Уважаю, — сказал Макс, которого, как видно, косяк не цеплял.

— Разговаривал с птицами, ходил по воде и воскрешал мертвецов. За это его все любили.

— Особенно мертвецы и болтливые птички, — вставил Макс.

— Макс, — сказал Лелик. — Сходи еще за косяками. И не перебивай Славика. А то убью.

— Приятно слышать настоящего растаманианца, — сказал Макс, вставая и беря у Лелика деньги. — Доброта и сострадание из тебя так и прут. — С этими словами Макс отправился к стойке за косяками.

— Продолжай, брат, — сдержанно сказал Лелик Славику. — Продолжай.

Славик посмотрел Лелику в глаза, и они ощутили глубокое внутреннее единение.

— Мы должны быть вместе, брат, — сказал Славик тихо и очень серьезно. — Только вместе мы сможем выжить в этом мире насилия и соблазнов.

— Что нужно сделать? — тихо спросил Лелик, который чувствовал, что сейчас произойдет самое важное событие в его жизни.

— Мы должны поцеловать портрет на стене, — так же тихо произнес Славик. — Через него в нас вольется бог Джа.

— Но там же Боб Марли, — полувопросительно произнес Лелик.

— Джа в нем, — очень серьезно сказал Славик. — Я это знаю.

— Ну тогда пойдем, брат, — сказал Лелик. — Я готов.

Они встали и направились к портрету Боба Марли, ступая степенно и величественно. Однако, когда друзья подошли поближе, выяснилось, что целовать портрет будет очень трудно. Просто потому, что он, во-первых, висел слишком высоко, а во-вторых, находился за небольшим барьером.

— На нашем пути возникли препятствия, — задумчиво сказал Славик. — Злые духи мешают нам.

— Мы их прогоним, — решительно сказал Лелик и направился к продавцу, рядом с которым Макс выбирал очередные косяки из меню.

— Брат, — сказал он продавцу по-английски. — Мы обязаны поцеловать Джа.

— Нет проблем, брат, — ответил продавец сонно.

— Но мы далеки от портрета Джа, — пояснил Лелик.

— Все далеки от портрета Джа, — ответил продавец. — Джа не любит раздавать свои портреты.

— Но по стене стоит портрет Марли, — сказал Лелик.

— Ты хочешь поцеловать Марли?

— Нет, я бы был любезен хотеть поцеловать Джа. Марли — оно Джа сегодня.

— Не вопрос, брат, — ответил продавец и полез куда-то под прилавок. Через несколько секунд он снова возник перед Леликом и протянул ему небольшую фотографию Боба Марли, выполненную в виде календарика. — Вот, брат, возьми.

— Спасибо, брат, — поблагодарил его Лелик, взял календарик и отправился к Славику. Тот стоял перед портретом, молитвенно сложив руки на груди.

— Будем целовать вот это, — сказал Лелик, протянув Славику календарик.

— Что это? — брезгливо спросил Славик.

— Это бог Джа, — торжественно ответил Лелик.