Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака - Эпосы, легенды и сказания - Страница 65

Так он размышлял, а Газаль-малек из-за его плеча руку протянул, схватил письмо, на клочки разорвал да бросил! Говорит:

– Отец, чего ты огорчаешься? Да разве они такие смелые, а мы трусы такие, чтобы им подчиниться, отдать им Махпари?

Тут он к Хордаспшиду повернулся.

– О богатырь, – говорит ему, – да разве не осталось доблестных мужей в Чине и в Мачине, в княжестве Демавенд, что кто-то будет приезжать из Халеба и увозить наших девушек? Возвращайся и скажи своему шаху, что мы завладели дочерью шаха Фагфура благодаря мужеству и благородству, пусть попробует отобрать ее силой!

– О царевич, ты ведь еще дитя, – ответил Хордаспшиду, – не понимаешь, что говоришь. Оставь важные дела царям, пусть шах сам решает, что отвечать. Шах в этом разбирается, а ты – нет. А что касается мужества и благородства, то мы ради того и прибыли сюда из Халеба. Это еще только начало, дым от нашего огня еще не долетел до вас… Столько людей головы сложили, столько в бегство обратились, а вам все еще невдомек! Что ж, коли ты отвагою добыл дочь Фагфура – слава тебе. Коли сможем – отберем ее назад, а коли нет – твоя будет, а мы вернемся домой, ты же на весь мир прославишься.

Разозлился Газаль-малек, когда услышал эти слова, схватил золотой табурет и швырнул им в Хордаспшиду. Но Самак был настороже, он отбил табурет своим мечом, так что тот не причинил Хордаспшиду никакого вреда. Тот поблагодарил Самака, а Самак обратился к Газаль-малеку:

– О царевич, это ведь посол! Он говорит то, что должен сказать, и ожидает ответа, будь то согласие или отказ, чтобы точно передать все то, что ему будет сказано. Оковы, палки и темницы – не для него, бросить в него табуретом – грех, тем более в присутствии шаха.

Хордаспшиду опустил голову, ни слова не проронил. Так некоторое время прошло, потом он голову поднял и сказал:

– О шах, изволь дать ответ. Из уважения к тебе я не стану взыскивать с царевича за его неучтивость и дерзость, которые он в твоем присутствии допустил. Но мы расскажем другим государям, какие порядки при дворе Армен-шаха!

– О богатырь, у нас такое правило, – ответил Армен-шах, – не отпускать посла неделю, чтобы как следует обсудить и обдумать его поручение и дать ему такой ответ, чтобы все довольны были.

– Как прикажешь, – ответил Хордаспшиду, – на все воля шаха.

Он встал, а шах приказал посольским, чтобы отвели ему покои, составили перечень, чего ему надобно, и доставили все, что он пожелает.

Хордаспшиду вышел вслед за посольскими, и Самак с ними, так и пришел он в тот дом, который Хордаспшиду под жилье определили. Посольские вернулись, чтобы приготовить все, что тот велел, а Самак сел перед Хордаспшиду и рассказал ему все свои приключения от начала до конца: как он встретился с Хоршид-шахом и что произошло – до того часа, когда они здесь оказались. Подивился Хордаспшиду тому рассказу, одобрение свое выказал, а потом сказал:

– О богатырь, Джомхур докладывал о тебе шаху, Хоршид-шах тоже писал о тебе, когда просил войско выслать. Марзбан-шах похвалил тебя и восславил и приказал, когда Хоршид-шах благополучно вернется, пожаловать тебе сто тысяч динаров, принадлежавших Аяьяну и Альяру. Ты, верно, слыхал о них: они выехали вместе с Хоршид-шахом, измену замыслили, да господь не дал им совершить зло.

– Слыхал я, – ответил Самак. – Видно, Марзбан-шах это по своему великодушию повелел: кто я такой, чтобы меня так отличать? Я ведь простой айяр, коли добуду себе пропитание, то и сыт, а коли нет – брожу, людям служу. Ежели я и делаю что, то не ради платы, а ради славы доброй. Все мои дела ради чести, за что же мне пожалования и покровительство?

– О богатырь, – возразил Хордаспшиду, – при твоих достоинствах ты заслуживаешь во сто раз большего. Хвала тебе и твоим родителям!

Самак поклонился, поблагодарил, и стали они обо всем беседовать, а потом пришли Сорхвард и Атешак и пробыли с ними, пока не померк ясный день и не стемнело.

Самак сказал:

– О богатырь, давай приведем сюда Сиях-Гиля и Сама, а еще Бехзада с Размьяром – пусть здесь побудут, а когда ты в добрый час поедешь назад, заберешь их с собой.

– Ладно, – согласился Хордаспшиду.

Самак с Сорхвардом тотчас пошли и привели Сиях-Гиля и Сама, а потом доставили из дома Хаммара Бехзада и Размьяра, а также Дельарам со всем добром. Бехзада и Размьяра заперли в башне и никого к ним не допускали, кроме Сорхварда и Атешака.

На следующий день Хордаспшиду несколько раз отправлял гонцов к Хоршид-шаху и сообщил ему, что произошло: дескать, меня задержали здесь, неделю ответа ждать придется, пусть шах о том знает. А потом они занялись своими делами. Сорхвард с Атешаком в город на разведку пошли, а Самак остался с Хордаспшиду, стали они обсуждать воинские дела и то, как увезли Мах-пари и что из этого вышло. Поговорили они о Махпари, и Самак сказал:

– О богатырь, ведь все эти беды и раздоры из-за царевны. Ты не слыхал, куда ее увезли-то? Она здесь, в этом городе?

– Не знаю, – ответил Хордаспшиду.

– О богатырь, – говорит Самак, – я ведь здесь из-за дельца одного задержался, а не то обязательно забрал бы у них Махпари, пока не поздно. Я хочу захватить Термеше-тюремщика, потому что он допустил недозволенное.

И он рассказал про Термеше, про то, как тот поступал, как хотел погубить двух братьев-мясников, а в заключение сказал:

– И вот теперь он рыщет по городу, не чает, как бы меня изловить. Я хочу нынче ночью поискать его, может, попадется мне в руки, чтобы мне с этим покончить.

А Термеше скитался по городу в обличье нищего, заходил в каждый дом, все высматривал и выспрашивал, все слухи собирал. Сорхвард рассказал об этом Самаку, и тот, когда наступила ночь, вышел от Хордаспшиду и отправился бродить по городу в поисках Термеше, заглядывая на каждую улицу, в каждый переулок. Но о тюремщике не было ни слуху ни духу. Случайно забрел Самак на какую-то улочку, смотрит, идут толпою женщины, музыканты играют. Что-то словно бы подтолкнуло Самака, и он двинулся следом за той толпой. А они вели невесту к жениху, и Термеше средь них замешался, вошел вместе с ними в дом, где свадьбу играли. Вошел и дверь крепко закрыл. Самак себе говорит: «Что же это я его не схватил? Хожу, ищу его, а когда увидел – из рук выпустил. Ума, знать, лишился!» Тут он подошел к двери, стал щеколду разглядывать, видит, Термеше потихоньку покрывала и сапожки тех женщин в охапку собирает. Все собрал и наружу выскочил, а Самак на улице спрятался, дал ему пройти немного, чтобы он вышел из того квартала, где свадьба была. Проследил за ним Самак, потом настиг его, схватил и говорит:

– Ах ты мерзавец злокозненный, куда ты тащишь женские сапожки и чадры?

Дал он ему несколько зуботычин, а Термеше отвечает:

– О благородный человек, я не вор, просто я несу покрывала и обувку этих женщин к ним домой.

– Негодяй, да ты, видно, не узнаешь меня! – сказал Самак. – Да разве я из тех людей, кому лгать можно? Уловки тысячи таких, как ты, меня с толку не собьют!

С этими словами он связал Термеше по рукам и по ногам, отволок домой и объявил:

– Термеше я привел!

Тот огляделся, увидел Атешака, Сорхварда, Хордаспшиду и спросил:

– Это что за дом? Что за люди? Кто меня сюда притащил?

– Не узнаешь меня! – засмеялся Самак. – А зачем же ты меня разыскивал? – и добавил: – Валите этого подлеца наземь!

Не успел он договорить, а Термеше уже был повержен: это богатырь Сам выскочил из башни и распластал его на земле с криком:

– Этот подлец меня палками бил, до смерти забить хотел! Я после того битья до сих пор в себя не приду!

С этими словами он принес палки и положил их перед Сама-ком. Повертел головой Термеше, видит, стоят над ним Сиях-Гиль и Сам, ругают его и бранят всячески, поносят всеми словами. Самак собрал те покрывала и сапожки, передал Сорхварду и попросил его:

– Сходи на такую-то улицу, брось все это в дверь и возвращайся, а мы пока обсудим, что делать с этим мерзавщем.

Сорхвард собрал все добро, отправился в указанный дом и швырнул всю охапку в толпу женщин, а сам вернулся.