Отброшенная в прошлое - Эмерсон Кэтти Линн - Страница 17

Адам больше не пытался скрывать свое удивление. Он внезапно вскочил на ноги и пристально посмотрел на Лорен. Она физически ощущала его волнение.

— Дай мне разобраться. Ты больше никому не говорила о потере памяти?

— Нет, только тебе.

Лучше бы она молчала об этом. Она сейчас это поняла. Роб предупреждал, чтобы она как следует хранила тайну. Он постоянно повторял, чтобы она никому, кроме него, не доверяла, а особенно остерегалась психоаналитиков.

— Лорен, ты…

— А зачем мне было кому-то рассказывать об этом? Я смогла выяснить, кто я такая, а как только мне стали известны основные детали моей прошлой жизни, исчезла необходимость болтать на каждом углу, что я ничего не помню.

Лицо Адама все еще выражало недоверие.

— Все это довольно трудно переварить.

— Труднее, чем сны, которые меня мучают?

— Проклятье! Лорен, я не знаю, — привычным жестом он взлохматил свои волосы, но впервые в жизни не вызвал у Лорен восхищения.

— Ты мне не веришь.

Она бросилась на кровать, уткнувшись лицом в парчовое покрывало. Рельефный рисунок врезался в ее правую щеку, оставляя на нежной коже волнистые следы, но она этого не замечала. Все ее чувства были направлены на Адама. Она ощущала вибрацию каждого его шага, когда он через комнату двинулся к ней. Волосы на затылке Лорен зашевелились, когда он в нерешительности приблизился к кровати и остановился, глядя сверху вниз на се распростертое тело. Потом она почувствовала, как возле ее левой ноги прогнулся матрас под тяжестью его колен. Медленно, словно остерегаясь спугнуть ее, он опустился на кровать рядом с ней.

Лорен открыла глаза.

Он лежал на спине, подложив руку под голову, страдальческим взглядом упершись в потолок. Он даже не попытался дотронуться до нее, но когда заговорил, голос его звучал мягко, настойчиво, просительно.

— Начнем с начала, — терпеливо сказал он. — Ты полностью утратила память? Ты совсем не знала, кто ты?

— Да. Восемнадцать лет — как будто их и не было, — она попыталась щелкнуть пальцами для убедительности, но даже на это не хватило сил.

— Так ничего никогда и не вспомнила? — Он все еще смотрел на нее, и от этого у Лорен возникло желание, чтобы он потянулся к ней и прижал ее к себе. Ей было холодно и неуютно без его объятий.

— Ничего, — подтвердила она. Поддавшись инстинктивному желанию согреться теплом его тела, она подвинулась ближе. Положила голову на сгиб его левой руки.

Словно ожидая этого сигнала, Адам пошевелился, сместив их обоих так, что теперь Лорен прижималась ухом прямо к его сердцу.

— Сначала я не могла вспомнить, как надо читать и писать. Мне пришлось заново учиться писать свое собственное имя, — она попыталась слабо улыбнуться. — Единственное, чему мне не надо было учиться — это вышиванию. На все остальное ушли годы.

— Это совершенно невероятная история, Лорен.

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю. Не в этом дело. Что меня беспокоит, так это то, что ты только сейчас рассказала мне это. Я потрясен.

— Я даже думать не хочу о том времени, — она остановилась в нерешительности, не зная, стоит ли открывать ему больше. Инстинкт подсказывал ей, что чем меньше она ему расскажет, тем лучше. — Когда мы с тобой встретились, прошло уже более двенадцати лет. Я полностью восстановилась.

Грудь Адама мерно вздымалась и опускалась, и это давало Лорен какое-то успокоение, несмотря на то, что она терялась в догадках, как ей избежать новых вопросов. Его дыхание шевелило завитки ее волос, от него исходило приятное тепло, но он молчал. Через минуту она поняла, что он примет ее объяснения и хочет, чтобы она сама продолжила свой рассказ.

— Я ничего не могла вспомнить из того, чему училась в школе, — помолчав немного, сказала она, борясь с приступом апатии, охватившем все ее тело. — Я лишилась навыков повседневной жизни. Мне надо было учиться тому, что такое деньги и как держать вилку. Я не знала названий рок-групп, не помнила, как водить машину, хотя у меня были водительские права.

Как приятно лежать рядом с Адамом, подумала Лорен. Ей не хотелось ни шевелиться, ни говорить, и, конечно, ей и вспоминать не хотелось, что когда впервые после того, как пришла в себя, она увидела автомобиль, то даже не знала толком, что это такое. Первый увиденный самолет привел ее в ужас. Даже в лифт она входила со страхом.

— Я всегда думал, что автоматические навыки не пропадают, — пробормотал Адам ей в висок. — Например, умение водить машину.

При мысли о том, что Адам все-таки ей не поверил, ее голос поскучнел, увял.

— Это не мой случай.

Ей пришло в голову, что она, наверное, не справилась бы со всеми трудностями, не окажись рядом с ней Роб. Она понимала, что ей следует рассказать Адаму о Робе, но что-то удерживало ее от этого шага. Она чувствовала непреодолимую усталость, и ей было неимоверно трудно вспомнить, почему, собственно, так важно было хранить тайну.

— Тебе удалось заново научиться очень многому, — заметил Адам.

Она сонно пробормотала:

— Слава Богу, что есть телевизор.

— Так ты именно это имела в виду, когда говорила мне, что многому научилась из телеигр?

Не показалось ли ей по его интонации, что он поверил ей? Может быть, Адам даже начал понимать, почему она все эти годы молчала о своей амнезии?

— Мне было тяжело первые месяцы, — прошептала она. — Страшно. Но сейчас все это позади. Я переехала в Мэн и начала жить сначала.

— Ты очень многое скрыла.

— Я была истинной затворницей.

В ее утомленном мозгу пронеслись картины девятилетнего одиночества в этом доме. Она почти не выходила на улицу, проводила время за вышивками, телевизором и книгами, сотнями книг по всевозможным темам. Как только она заново научилась читать, ей надо было ликвидировать свое отставание как можно скорее. «Пора заканчивать период приспособления», — говорила она себе. Никто не беспокоил ее. Штат Мэн оказался идеальным местом для ее выздоровления, чудаков там было столько, что никто не удивлялся тому, что человек ведет уединенный образ жизни.

Лорен подавила зевоту. Она боялась уснуть, но в то же время ей не хотелось подвергаться неизбежному допросу. Сейчас Адам молчал, но она хорошо знала его. Он сейчас обдумывал свои вопросы. Рано или поздно он потребует от нее ответа, а она не была готова к этому сейчас, когда у нее в голове такой сумбур. Подвергнуться риску еще одного кошмара вдруг показалось ей меньшим из двух зол. Сон превратился в путь к спасению. Лорен решилась и закрыла глаза.

До нее донесся мягкий, но настойчивый голос Адама.

— Что ты помнила, когда пришла в себя? Лорен замерла. Вот оно: вопрос, которого она боялась больше всего, вопрос, на который она не могла ответить, не вызвав целую серию дальнейших расспросов. Он только огорчится, если узнает правду, убеждала она себя.

— Адам, давай отложим этот разговор, — сказала она. — Я очень устала.

— Лорен…

— Мне нужно поспать. Ты прав. Мне в самом деле нужно выспаться.

Ее желание быстро превратилось в действительность. Лорен была полностью выжата как эмоционально, так и физически, и обнаружила, что ей доставляет огромное наслаждение прикасаться к Адаму. Ей стало с ним так спокойно, что, наконец, напряжение отпустило ее.

— Нужно поспать, — повторила она, уснула и больше ни о чем не думала.

На этот раз Адаму показалось, что Лорен так крепко уснула, что ему не удастся се разбудить.

Ей было бы неудобно спать в одежде, особенно когда предстояло долго лежать без движения. Круглые сутки, как предположил Дэн. С ума сойти, как долго придется ждать ответа на свои вопросы. Адам ловко стащил с нее джинсы и свитер и надел вместо них мягкую фланелевую ночную рубашку.

Он накрыл ее одеялом и долго стоял над ней, хмурясь и терзаясь противоречивыми чувствами. Это состояние было для него необычным, ведь никогда раньше ему не приходилось сталкиваться с обстоятельствами, даже отдаленно напоминающими нынешние.