Драгоценности Медичи - Бенцони Жюльетта - Страница 69

– Буду я на балу или нет, вам от этого ни холодно ни жарко! – возразил Джон-Огастес. – И позволю себе заметить, что даже при неблагоприятных условиях в саду в вашем распоряжении остаются все гостиные и даже террасы, над которыми можно натянуть тенты. Места хватит для шести или семи сотен человек! Если бы в Ньюпорте танцы устраивали только в хорошую погоду, они превратились бы в редкое развлечение. Но вы, как мне кажется, от этого не страдаете?

Действительно, молодая женщина каждый вечер встречалась с веселой компанией друзей в Яхт-клубе, где джазовый оркестр безумствовал до рассвета. Прочие обитатели «Кастл» – Полина, Альдо и Адальбер – окопались в библиотеке, где очень часто растапливали душистыми сосновыми дровами камин с целью оградить книги от влажного морского воздуха. Там они читали, играли в бридж или в шахматы и пили чай в мирной спокойной обстановке, держась подальше от гостиных, нередко оккупированных Синтией и ее бандой. «Экипировавшись» соответствующим образом, они совершали также – невзирая на шквальный ветер с дождем – вылазки на пляж, столь же пустынный, как во время равноденственных штормов. Казалось, что уже наступила осень, и Синтия дошла до крайней степени отчаяния, когда буквально накануне ее бала небо расчистилось, и лето вернулось во всем своем великолепии. Армия садовников тут же приступила к работе, чтобы ликвидировать нанесенный дождем ущерб – пересадить поблекшие растения и цветы, осушить теннисные корты и залить свежую воду в бассейн с кувшинками. Кроме того, они возвели цветочные арки и прошлись частым гребнем по всем аллеям. Лужайку разве что пылесосом не чистили, но зато в назначенный день и час величественное здание и сад, где развесили сотни венецианских фонариков, походили на волшебный замок фей и слепили своим блеском. Невидимые скрипки играли Вивальди.

– О Синтии можно говорить что угодно! – заметила Полина, обозревая с верхней лестничной площадки анфиладу гостиных, освещенных люстрами и торшерами с множеством свечей, украшенных бесчисленными гортензиями и лилиями, на фоне которых эффектно смотрелись лакеи в зеленых ливреях и париках, охранявшие буфеты с пирамидами из фруктов. – Мол, в голове у нее ветер гуляет, и в жизни она умеет только танцевать да бренчать на банджо, но когда речь идет об устройстве празднества, она просто гений!

Сама баронесса появилась в роскошном древнем китайском наряде из серого атласа, расшитого золотом и жемчугом. На ее черных блестящих волосах красовался замысловатый бархатный головной убор маньчжурских принцесс, украшенный сиреневыми орхидеями и крупными аметистами. Она была великолепна, и Альдо сделал ей столь лестный комплимент, что ее лицо зарделось.

– Особенно хорошо ей удается окружать себя нужными людьми, – проворчал ее супруг, необыкновенно элегантный в строгом костюме прославленного моряка. – Уже полгода она не устает восхвалять французского художника, который делает декорации для бродвейских театров и получает за это бешеные деньги! Этот пустячок обойдется мне в целое состояние!

– Ну-ну, дражайший братец, не прикидывайтесь скупердяем! Ваши лодки стоят гораздо дороже, чем один праздник!

– Возможно, но они куда долговечнее! Господи Боже! Вот и первый показался! Уинни Лэнгдон в костюме Джорджа Вашингтона! Ему следовало бы знать, что наш первый президент не был карликом!

Это замечание не помешало ему устремиться навстречу гостям, о появлении которых возвестил громовым голосом «глашатай», чья черная борода разительно контрастировала с белым париком. Он покорно занял место хозяина дома у входа в гостиные. Роль хозяйки исполняла Полина. Синтия, освобожденная от этой тяжкой обязанности, предупредила, что явится – разумеется, в надежде произвести сенсацию! – лишь после того, как соберутся все приглашенные. Альдо и Адальбер остались на верхних ступеньках лестницы, чтобы насладиться зрелищем во всей его полноте.

Одетый в камзол из кораллового атласа с черными обшлагами в тон к атласным черным коротким штанам, Морозини отказался от парика в пользу косички, закрепленной черным бантом. Адальбер, который превыше всего ценил комфорт, заказал у Тонг Ли довольно удачную копию костюма «Шута» Ватто, иными словами, нечто вроде пижамы из белого атласа с плоеным кружевным воротником. Из-под его круглой бархатной шапочки с атласной подкладкой выбивалась непокорная светлая прядь. Он не без труда уговорил Тонг Ли, для которого белый был цветом траура, добавить алые банты и вышитого дракона, приносящего счастье.

Гости прибывали один за другим в убыстряющемся темпе. Гостиные постепенно заполнялись приглашенными в роскошных платьях с фижмами и придворных костюмах. Некоторые мужчины отдали предпочтение более скромным мундирам, а некоторые женщины – туалетам своих американских прабабушек, носивших муслиновые или кружевные чепцы, но все без исключения блистали алмазными и жемчужными украшениями. Смех и разговоры порой заглушали музыку. Внезапно Альдо и Адальбер, несколько рассеянно наблюдавшие за гостями, насторожились: «глашатай» возвестил о появлении мистера и миссис Швоб, мисс Мэри Форсайт и мистера Алоизия Риччи.

Не удостоив вниманием первых двух, они сразу устремили взор на двух последних и больше взгляда от них не отрывали. Мэри, так она звалась теперь, как подобает доброй англичанке – возможно, она ею и была! – вдохновилась одним из портретов Гейнсборо, выбрав наряд из белого муслина и розовой тафты, в тон которому были подобраны пышные страусиные перья, вздымавшиеся над большой черной бархатной шляпой. У ее спутника хватило ума заказать из того же материала свой камзол, украшенный алмазными пуговицами, и треуголку, которую он держал под мышкой. Однако его лицо в красных прожилках, с одутловатыми чертами и двойным подбородком очень проигрывало из-за слишком тесного парика, не закрывавшего целиком его седые волосы. Должно быть, он отдавал себе в этом отчет, ибо приклеенная улыбка и бегающие глаза ясно показывали, что ему в этом костюме не по себе.

– Ну и пара! – пробормотал Адальбер. – В этой шляпке она на голову выше его. Сверх того, он поистине ужасен. Что за мысль выходить замуж за подобного гнома!

Альдо, уловив явное недовольство в голосе друга, спросил себя, уж не сохранил ли тот остатки былого увлечения. Конечно, не последнюю роль играло и самолюбие: не слишком-то лестно, когда тебя заменяют подобным типом!

– Этот человек очень, очень богат! – прошептал он словно бы в утешение.

– Здесь он не один такой. На этом острове миллиардеров можно грести лопатой.

– Как бы там ни было, она выбрала именно этого, и мне хотелось бы, чтобы она отказалась от своих планов. На мой взгляд, это лучший способ спасти ей жизнь.

И тут внимание всего зала привлекло синхронное появление двух персон. Синтия – Помпадур в голубом, как на полотнах Натье, платье, украшенном белыми кружевами, – опираясь на высокую трость с алмазным набалдашником, величественно шествовала вниз по лестнице, широкие ступени которой были закрыты громадным шлейфом. Одновременно леди Рибблздейл – Мария Антуанетта в облике пастушки из Трианона, также одетая в голубое, но с громадным париком, увенчанным шляпкой в цветах, и гигантской тростью в бантах – выплывала из главного вестибюля. Навстречу ей устремились Полина и Белмонт, тогда как Синтия под громовые аплодисменты ступила на натертый до блеска паркетный пол. И тогда Ава возгласила своим звучным голосом:

– С каких это пор обыкновенная фаворитка претендует на большие почести, чем королева?

Джон-Огастес что-то пробурчал себе под нос, но его никто не услышал: зал вновь разразился овацией, и маркизе де Помпадур пришлось совершить прыжок через десятилетия, чтобы приветствовать королеву, которой она не имела чести знать, в конце концов, роль хозяйки дома к чему-то обязывает! Обе дамы рука об руку проследовали в большую гостиную, где сидевший на возвышении оркестр заиграл первый танец. Белмонт, повинуясь долгу вежливости, открыл бал вместе с Авой. Морозини склонился перед Полиной:

– Окажите мне честь, баронесса!