Пожар страсти - Плейн Белва - Страница 54

– Все его употребляют. Ты слишком старомодна. У всех бабушки старомодны, тем не менее все говорят «сука».

И Джерри захихикал, настолько довольный собственным остроумием, что запрыгал в кресле и нарушил сложенную из кусочков головоломку.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Сукин сын, я работал над этой проклятой задачей с того момента, как мы сюда приехали, и вот теперь гляди!

Гиацинта спросила Джерри, слышал ли его отец, что он употребляет такие слова.

Джерри засмеялся.

– Он не сможет нас остановить. Арвин употребляет слова и похуже, но отец и ее не может остановить. Арвин – хозяйка. – Завладев вниманием аудитории, Джерри совсем разошелся. – А знаешь почему? Потому что у нее аппетитная фигура.

– Аппетитная фигура?

– Ну да, – ухмыльнулся Джерри. И жестами изобразил округлости.

Что-то явно разладилось, что-то сломалось. Францина и Гиацинта обменялись взглядами, словно спрашивая, что же им делать.

Может, вообще ничего не делать и пока не обращать внимания? Нельзя же держать мальчика его возраста в детской комнате. Выйдя из нее, он вступает в мир, где видит и слышит то, что вам не нравится. Этого следовало ожидать, тем более в последние недели. С другой стороны, должен ли мир подминать дом под себя? «Арвин не должна стать образцом для моих детей»,– подумала Гиацинта.

Собака поднялась, отряхнулась, подошла к Эмме и легла у ее ног. Эдакое мягкое пушистое создание, с шелковистой шерстью. Гиацинта почувствовала жалость к животному. Ведь оно так уязвимо, так беззащитно, не может противостоять жестокости. Как и Эмма.

– Чарли сегодня не был на прогулке. Сейчас самое время вывести его, – предложила Францина.

«Если дети вели себя таким образом всю неделю, мать, должно быть, здорово утомилась, – подумала Гиацинта, – но никогда в этом мне не признается». На Гиа нахлынули воспоминания, связанные с этим домом, где она выросла: бодрый голос Францины, призывающий к порядку расшалившихся мальчишек – трех своих сыновей да еще соседского; приятный запах жаркого, долетающий с кухни; а из большой комнаты доносятся звуки музыки Джима. Как легко ей было расти в любви и благополучии! Но тогда она, конечно, не знала, насколько это легко.

– Пошли. Бери Чарли за поводок, и отправимся в лес. Там сейчас прелестно. – Нужно, чтобы голос ее звучал бодро и весело. – Там есть пруд, где я любила наблюдать за лягушками.

Дети с энтузиазмом побежали впереди. В лесу и в самом деле было приятно, спокойно и сумрачно, лишь кое-где пробивались лучи солнца сквозь кроны деревьев. А вот и обширное зеркало пруда, возле которого Гиацинта любила сидеть на пеньке.

– Садитесь и не шумите. Может, мы сейчас их увидим.

Через пару минут, поскольку лягушки так и не появились, Гиацинта поняла, что должна завладеть вниманием детей. Они уже проявляли нетерпение. А ей так нужно побыть сейчас наедине с ними, ощутить близость.

– А вы знаете, откуда появляются лягушки? – начала Гиацинта. Когда ответа не последовало, она объяснила: – Из икры, как рыбы.

Голос ее звучал нервно и слишком бодро. Пусть дети радуются что они с ней, пусть у них сохранятся воспоминания об этом дне, чтобы когда-нибудь они сказали: «Мы отправились как-то с мамой в лес, и она рассказывала нам про лягушек».

– Да, как рыбы, – продолжила Гиацинта, – но у лягушек мелкая икра, и они откладывают ее весной.

Поскольку никакой реакции не последовало, Гиа спросила:

– А вы знаете, что некоторые лягушки могут лазать по деревьям?

– Это неправда, – возразил Джерри.

– Правда. Их даже называют древесными лягушками, потому что они живут на деревьях и на кустах. Весной они начинают громко квакать, и это означает, что зима закончилась.

– Ну и что?

– А тебя не удивляет, что лягушки ползают по деревьям? Тебе не интересно, как они это делают? У них есть крохотные подушечки на лапках, благодаря которым они держатся. У других лягушек таких подушечек нет.

Эмма заявила, что ей надоело сидеть, поэтому Гиацинта встала и повела детей назад. Они шли по шуршащим прошлогодним листьям.

– Посмотрите! – воскликнула Эмма. – Посмотрите, что нашел Чарли! Он от этого заболеет!

– Это желудь, дорогая, и Чарли не станет его есть. Их едят белки, а не собаки. Пусть он с желудем поиграет. Кстати, если посадить желудь в землю, то через какое-то время вырастет дуб – такой, как вон тот, вдвое выше нашего дома.

Джерри что-то пробормотал, какую-то грубость. Он и в самом деле зашел слишком далеко, и Гиацинта пришла в отчаяние. Вероятно, сам Джерри тоже был в отчаянии. И хотя он сопротивлялся, Гиа притянула его к себе.

– Скажи мне, – мягко спросила она, – почему ты сегодня выглядишь таким несчастным?

Джерри помотал головой, и Гиацинта сказала:

– Ты сердишься, потому что несчастлив. Это ведь так?

– Я тоже несчастлива! – воскликнула Эмма и засопела.

Все почувствовали важность и значительность момента. Ощутили что-то настоящее, глубокое, такое, что трудно выразить словами.

– Это из-за Арвин и Чарли? – спросила Гиацинта, понимая, что причина гораздо глубже.

– Мы больше не хотим там жить! – выпалила Эмма. – Тэсси говорит, что ты плохая мать, и так оно и есть. Ты не позволяешь нам остаться в нашем собственном доме, а я так люблю свою комнату и шкаф с игрушками.

Как объяснить ей все это? Объяснять нужно слишком много: и то, что шкаф с игрушками встроенный и его нельзя передвинуть, и что Тэсси не следует верить. Все было дьявольски сложно, и Гиацинта не знала, с чего начать.

Джерри поправил сестру:

– У мамы больше нет того дома. Разве ты не знаешь, что она живет сейчас в Нью-Йорке, в квартире, где мы с тобой были? Помнишь, мама водила нас смотреть динозавра и еще мы ели обед из омаров.

– Ну, тогда я хочу жить все время там, – сказала Эмма. – Я хочу туда.

– А разве тебе не нравится твоя школа? – спросила Гиацинта.

– Это новая школа, – ответил Джерри. – Мы там еще даже не были. Мы должны оставаться в школе весь день до обеденного времени, а потом Тэсси будет укладывать Эмму в постель, потому что у нас нет няни. Я ложусь сам, и мне не нужна няня. Я уже большой.

«Прошло почти четыре года. Время летит, только я стою на месте».

– А вам возьмут другую няню?

– Папа кого-то собирается пригласить, чтобы он занимался нами по субботам и воскресеньям – катал нас и все такое. Пока папа все время занят.

– С Арвин?

– Да. И еще с другими людьми. Он ездит на вечера с девушками, катается на лодках. Так говорит Брюс.

– Кто такой Брюс?

– Это мой друг. Ты никогда не помнишь имен моих друзей. Их двор рядом с нашим. Но он живет с матерью, не так, как мы. Отец у него плохой. Он ненавидит отца.

– Это очень печально. Детям нужны папа и мама. Ты не должен ненавидеть отца. Надеюсь, это не так.

– Нет, но мы больше не развлекаемся вместе. И мне не нравится, что я единственный, кто не живет с мамой. Правда, есть еще Донни, но это совсем другое дело, потому что его мама умерла.

– Но почему мы не живем с тобой? – спросила Эмма. – Ты могла бы жить в нашем доме. В нем много-премного комнат.

– Она не может, глупышка, – возразил Джерри. – У папы уже есть женщина. Или ты думаешь, что он хочет иметь двух женщин? Может, конечно, папа и хочет, но мама не из таких. – Джерри засмеялся. – Ты не смотришь кабельное телевидение, иначе знала бы.

Гиацинта поинтересовалась, когда он смотрит кабельное телевидение.

– Ночью, когда папы нет, а Тэсси находится в своей комнате. Я иногда встаю и смотрю. Ну потеха!

Она должна не выдать себя. Это то, о чем должен позаботиться Арни. Наверняка он сделает это. И Гиацинта спокойно сказала:

– Это нехорошо с твоей стороны. Я не хотела бы, чтобы ты это делал впредь.

– Я живу не с тобой и не должен тебе подчиняться.

– Гадко говорить мне такие вещи, Джерри.

– Вовсе нет. Это ты ведешь себя гадко. Ты должна разрешить нам жить в той квартире, где мы останавливаемся. Мы могли бы видеть динозавра, кататься с горки и все такое.