Лекции - Кураев Андрей (протодиакон) - Страница 33

Естественный вопрос: что происходит с человеком после смерти, когда он исходит из тела? Вы знаете, я сейчас скажу такую странную вещь: с точки зрения православного богословия, никакого ада нет. Рая — тоже. А нет — по простым довольно причинам, вполне библейского характера. Рая нет, потому что рай был разрушен грехопадением Адама. Ада нет, потому что ад был уничтожен воскрешением Христа. Поэтому, с точки зрения строгой буквы православного богословия, человек, человеческая душа после смерти тела, расставания с телом, находится в состоянии предначинания вечного блаженства или предначинания вечных мук. Преподобный Ефрем Сирин однажды удивительно образно это выражает так: «Души праведников сидят около оград райского сада, не дерзая туда войти, потому что они ожидают воскресения своих любимых тел». Вот пока тело не вернулось, человека нет — это очень важная интуиция христианства: душа без тела это не человек. Был такой великий христианский подвижник и первый христианский философ, который говорит так: «Тех, которые считают, что души после смерти попадают в рай, вы за христиан не считайте. Почему? А потому что человек есть единство души и тела. И душа без тела называется не «человек», а «душа человека», а тело без души не называется человеком, а телом человека. А человек целостен — един». И в христианском понимании тело человека не есть случайная одежда, которую можно поменять, когда износилась. Нет, человек целостен — он един, и тело оказывает влияние на душу, и душа по–своему взращивает себе тело. Так вот, пока душа с телом разделены, с душой ничего происходить не может серьёзного.

Здесь надо несколько слов будет сказать об одной неожиданной мысли, характерной для православной антропологии — православного понимания человека. Я немножко поясню.

В афишах, кажется, значится, что я декан богословского факультета Российского православного университета? Так вот, действительно есть академическое богословие, в православной церкви есть богословие. Что это такое? Задача богословия не только хранение, уяснение истин евангельской веры, святоотеческой веры, хранение этого предания. У богословия не только задача позитивная, но и негативная — разрушительная. Задача церковного богословия — это удерживать в узде человеческую фантазию. Потому что, естественно, каждый народ занимается фольклорным творчеством. Православный народ не исключение. И в истории Церкви постоянно происходит так, что народные, благочестивые вполне, фантазмы рождают мир приходских преданий. И богословия приходится это буйство фантазий, даже вполне благочестивых, отодвигать в сторонку и говорить: «нет, вот пусть мир преданий не затмит нам Евангелие». Так вот, согласно таким фольклорным представлениям человек сильно ниже ангела, а ангелы, несомненно, выше человека, и цель человека — сравняться с ангелами. А если мы начинаем всерьёз изучать православную традицию, мы видим, что там это совсем не так понимают. Иоанн Златоуст, например, категорично утверждает, что только человек создан по образу Творца. В ангелах нет образа Творца. Почему? Златоуст поясняет: потому что только человек способен творить — ангелы не имеют дара творчества. Златоуст это говорит афористично, чётко и ясно — рубит как на плацу: «Не ангельское дело — творить. Ангельское дело — предстоять». Ангел по–гречески «вестник», почтальон, посланник. От почтальона требуется, чтобы он окончил литературный институт? Нет, не требуется. Ангел передаёт Божью весть, Божью волю людям. И всё. А вот о человеке у Бога замысел совершенно другой: человек должен создать практически новую вселенную. Призвание человека гораздо более глубоко. Тот же Златоуст, дерзая говорить от лица Бога, так выражает Божий замысел, отношения Бога и человека: «Я дал тебе прекрасное тело, а теперь Я даю тебе шанс создать нечто лучшее — сотвори себе прекрасную душу».…

© дьякон Андрей Кураев

© записано Chemarlik

Православное понимание смерти. Часть 2

…То есть Бог дал нам тело, но воспитать и создать свою душу — это то, что Он предоставил свободе человеческой личности. Потом эта мысль у Иоанна Домоскина развивается и достигает своей вершины у святителя Григория Поломы, последнего великого византийского богослова, уже в XIV веке. Святитель Григорий говорит так: «Человек выше ангела. Но почему?» И вот дальше у него следует очень неожиданный ход мысли, он говорит: «Человек выше ангела потому, что у человека есть тело». И поясняет: «Человек сложен: у нас есть душа и тело. И это означает, что душа должна владеть нашим телом. Но, чтобы душа могла подчинять себе тело, для этого у души должна быть способность властвовать — способность повелевать. Ангелам нечем повелевать, и поэтому ангелы только слушаются. Служение ангелов только в послушании. А человек сложен, и поэтому нашей душе даётся способность властвовать, способность творчески менять ту ситуацию, в которой мы оказались». И дальше Григорий Полома говорит: «Только из‑за того, что у нас есть тело, возможен мир культуры, возделывание полей…».

Вот из этого следует другой вывод, очень важный: душа, пока живёт в теле, имеет возможность для творчества. Душа вне тела лишается способности к творчеству. И, тем самым, лишается способности к покаянию… Поэтому и говорит Христос: В чём застану, в том и сужу. Нельзя изменить себя (творчески, покаянно обновить себя) после разлучения с телом.

Итак, душа моя расстаётся с телом. И после этого по православному преданию начинается путь её странствий, который длится, как полагают, сорок дней. Впрочем, я должен вам сказать — то, что я буду говорить в ближайшее время о странствиях в течение сорока дней, это не есть догматическое учение православной Церкви. Это как раз та самая грань народного опыта и церковного богословия. Потому что, вот скажем, в Писании и у святых отцов никаких оснований для такого рода суждений нет. Но, тем не менее, за этим какая‑то своя правда чувствуется, поэтому Церковь не возглашает это учение в качестве правила веры, но она и не изгоняет его от себя, а считает, что такого рода представление может быть полезно для духовного воспитания человека.

Итак, сорок дней. И эти сорок дней делятся на три этапа, которые знаем все мы. Это третий день, девятый и сороковой. Что стоит за этим? Сразу предупрежу: разные книги разных православных авторов (относительно старые и новые) достаточно по–разному понимают эти дни.

Ну… вот то представление, которое мне кажется наиболее духовно полезным и серьёзным.

Сначала, к третьему дню, душа человека идёт к Богу. Для неё возможным оказывается встреча с Богом и первое прикосновение к миру вечной радости. Это касается всех душ всех людей.

Но после этого опять же все души вплоть до девятого дня прикасаются к миру скорби, к миру вечной скорби… И видят, что происходит там… Знаете, есть такая интересная в Евангелии разница — когда Христос говорит о Своём суде в Евангелиях, Он говорит: Разделятся люди на агнцев и на козлищ. Они разделятся, помните, по какому признаку? Прежде всего:

Я был голоден — и вы не накормили Меня. Я был наг — и вы не одели Меня. Я был болен — и вы не посетили Меня.

Люди спросят: «Ну, когда же мы Тебя видели, Господи, таким?» И Он скажет: Вы не сделали этого одному из братьев ваших — значит, вы этого не сделали Мне. Итак, вот один из критериев для разделения. И те, которые жили по заповедям Христа, им Христос говорит: Приидите ко мне, обетованные Отца Моего! Идите и насладитесь уготованным вам Царствием! Значит, заметьте: люди должны войти в мир, который ожидает людей, в мир, который приуготовлен для людей — Идите и насладитесь уготованным вам Царствием. А что происходит с другими? Он им говорит: отойдите от меня, проклятые, идите в огни вечные, уготованные сатане и ангелам его. Мир преисподней — это мир не для человека: это мир сатаны и его ангелов, но не мир человека. И это и страшно, что человек окажется в мире, в котором для человека нет места — в бесчеловечном мире.