Город греха - Эллрой Джеймс - Страница 118

— О чем же?

— Скажем, об Апшо.

Мал отложил бумаги и карандаш:

— Это теперь дело полиции Лос-Анджелеса.

— Босс, я уверен, что не он убил Найлза.

— С этим все покончено, Базз. Это дело рук Микки или Джека Д., а доказать нам это не удастся и за тысячу лет.

Базз присел рядом на софу. От нее пахло плесенью, кто-то из охотников за красными гасил сигареты об ее подлокотники.

— Мал, помнишь, Апшо говорил нам о личном деле, которое завел на убитых педов?

— Конечно помню.

— Его выкрали вместе с копией пакета документов по большому жюри.

— Что?

— Я знаю точно. Ты говорил, что полиция опечатала его квартиру, ничего не взяв, а я посмотрел его стол в отделении Западного Голливуда. Полно всяких бумаг, но ни одной по 187-му и большому жюри. Ты так увлекся охотой на красных, что, видно, не подумал об этом.

Мал постучал по руке Базза карандашом:

— Ты прав. А ты что задумал? Малыш в могиле, он погорел на том, что вскрыл ту квартиру. И это значило — конец карьере. А он мог бы стать лучшим из лучших. Жаль его, но он сам вырыл себе могилу.

Базз накрыл рукой руку Мала:

— Босс, это мы вырыли ему могилу. Ты с этой де Хейвен, а я… да что там… — Он выругался.

Мал высвободил руку.

— А ты что?

— Малыш все думал о Рейнольдсе Лофтисе. Вечером накануне его смерти мы говорили с ним по телефону. Он прочел в газетах про самоубийство Чарлза Хартшорна, там говорилось, что он был адвокатом Комитета защиты Сонной Лагуны, а Апшо разрабатывал его по убойному делу — Хартшорна однажды шантажировал один из убитых. Я рассказал ему, что Хартшорна еще в 44-м замели как педа вместе с Лофтисом, и малыш просто чуть с ума не сошел. Он не знал, что Хартшорн был связан с Сонной Лагуной, и это, кажется, его просто с ног свалило. Я спросил его, подозревает ли он Лофтиса, и он сказал: «Очень может быть».

— А ты не говорил об этом с Шортеллом?

— Нет, он в отпуске, в Монтане.

— А с Майком Брюнингом?

— Я ему не верю, не скажет он правды. Помнишь, Дэнни говорил, что он отлынивает и только мешает ему?

— Что же ты мне сразу не сказал, Микс!

— Да я все прикидывал, думал, как к этому лучше подойти.

— И как же? Базз усмехнулся:

— Может, Лофтис — главный подозреваемый, а может, и нет. Я достану убийцу педов, кто бы он ни был.

Теперь усмехнулся Мал:

— А дальше что?

— Арестую его или убью.

— Ты рехнулся.

— А я думал, может, ты тоже подключишься, У рехнувшегося капитана больше шансов…

— У меня большое жюри, Микс. А послезавтра — суд по опеке.

Базз хрустнул пальцами:

— Подключишься?

— Нет. Это чистое безумие. И ты не похож на человека, склонного сентиментальничать.

— Я считаю себя его должником. Оба мы должники.

— Ты совершаешь ошибку, Микс.

— Взгляни на это так, капитан: предположим, Лофтис — убийца-психопат. Ты берешь его до созыва большого жюри, и тогда УАЕС шустро низвергается вниз вместе с водой в унитазе.

Мал рассмеялся. Базз тоже рассмеялся:

— Нам понадобится всего неделька. Возьмем, что сможем из материалов большого жюри, поговорим с Шортеллом, узнаем, что есть у него. Берем Лофтиса, а дальше — как бог даст.

— Большое жюри — дело серьезное, Микс.

— Комми Лофтис, за которым числится четыре «мокряка», сделает тебя таким героем, что ни один судья в штате не посмеет вякнуть против тебя в деле об опеке. Подумай.

Мал переломил карандаш пополам.

— Мне нужна отсрочка суда, позарез нужна, а на Лофтиса мне наплевать.

— Значит, договорились?

— Не знаю.

Базз решил взять быка за рога:

— Ну хорошо, капитан. Я думал пронять тебя карьерой, но, видно, ошибся. Тогда подумай об Апшо.

Как важно ему было распутать это дело, и как ты вон из шкуры лез, посылая его против Клэр де Хейвен. Теперь подумай, что они с Лофтисом могли сделать с мальчишкой, что он после этого перерезал себе горло. Тогда ты…

Мал отвесил ему звонкую пощечину.

Базз еле сдержался, чтоб не дать сдачи.

Мал бросил листок с фамилиями на траву:

— Я с тобой. Но если из-за этого сорвется мое большое жюри, пеняй на себя! Это я тебе прямо говорю.

Базз улыбнулся:

— Слушаюсь, капитан!

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Значит, на этот раз, как я полагаю, ни обмана, ни притворства не будет, — сказала Клэр де Хейвен.

Слабенько для начала: Мал знал, что она раскрыла Апшо, но большое жюри уже на подходе.

— Нет. Дело касается четырех убийств.

— Вот как!

— Где Рейнольде Лофтис? Мне надо с ним побеседовать.

— Его нет, а я уже вам говорила, что ни он, ни я никаких имен не называем.

Когда Мал вошел в дом Клэр, он увидел на кресле «Геральд» за прошлую среду. Значит, она уже видела заметку о смерти Дэнни, которую сопровождало его фото в форме курсанта полицейской академии. Клэр закрыла дверь. Больше никакого притворства: она хочет знать, что ему надо. И он прямо сказал:

— Четыре убийства. Никакой политики, если только ваш рассказ это не опровергнет.

— Я же сказала, что не знаю, о чем вы. Мал указал на газету:

— Что вас заинтересовало в новостях за минувшую среду?

— Маленький некролог знакомому молодому человеку.

Мал решил подыграть:

— Что за человек?

— Думаю, лучше всего его характеризуют эпитеты: пугливый, бессильный, вероломный.

Язвительная эпитафия. Дорого бы дал он, чтобы узнать, что произошло между Дэнни и Клэр де Хейвен.

— Четыре человека изнасилованы и убиты. Политикой тут и не пахнет. Забудьте на время о своих коммунистических принципах и расскажите, что вам известно об этом? Что знает Рейнольде Лофтис?

Клэр подошла к нему вплотную, в лицо пахнуло ее духами:

— Вы подослали ко мне мальчишку, чтобы вытянуть из меня информацию, а теперь еще занимаетесь нравоучениями?

Мал крепко схватил ее за плечи. В уме, ценой ночного бдения над полицейскими рапортами — четкие и точные факты:

— Первого января на юге Сентрал похищен Марти Гойнз, которому вкололи героин, изувечили и убили. Четвертого января усыплены барбиталом ; Джордж Уилтси и Дуэйн Линденор, изувечены и убиты. Четырнадцатого января — Оджи Дуарте, то же самое. Уилтси и Дуарте были мужчинами-проститутками. Мы знаем, что в вашем союзе некоторые мужчины встречаются с подобными типами, а описание убийцы в точности совпадает с внешностью Лофтиса. Будете притворяться дальше?