Город греха - Эллрой Джеймс - Страница 127

— Вот если бы Лофтис и Клэр заговорили, черт бы их побрал! Но они ничего не скажут, это уж точно.

Базз убрал руку:

— Это так, но мы можем потрясти милашку Чаза. В 43-44 годах он был с Лофтисом не разлей вода, а я знаю одного хорошего специалиста, он поможет нам вытрясти из Чаза то, что нам нужно. Дайте этой леди двадцатку, а я пока позвоню.

Мал полез за бумажником, а Базз вошел в дом и нашел телефон у двери в кухню. Позвонил в справочную, узнал нужный номер и набрал. В трубке ласково зажурчал итальянский баритон Джонни Стом-панато:

— Слушаю.

— Это Микс. Хочешь подшибить деньгу? Нужно наехать на кое-кого — будешь главным. Только уговор — без увечий.

— Ты труп, Базз, — сказал Джони Стомп. — Микс прознал о тебе и Одри. Соседи видели, как ты ее волок. Хорошо, что он не в курсе, что я тебе свистнул. Рад был с тобой познакомиться. Всегда знал, что ты работаешь стильно.

Придется Дэнни Апшо потесниться в могиле, подумал Базз. Он смотрел, как Мал расплачивается с матерью крысиного убийцы. У него родилась идея:

— Заказ на убийство уже есть?

— Десять кусков. Пятнадцать, если возьмут тебя живым, чтобы Микки успел поразвлечься.

— Гроши. Джонни, хочешь двадцать штук за два часа работы?

— Все шутишь? А следующее предложение — свидание с Ланой Тернер?

— Я серьезно.

— А где ты возьмешь такие деньги?

— Достану недели за две. По рукам?

— Надеешься столько прожить?

— Так играешь или нет?

— Ах, черт. По рукам.

— Я тебе перезвоню, — заключил Базз и положил трубку.

Мал стоял рядом, качая головой:

— Что, Микки все знает?

— Знает. У тебя лишняя кровать найдется? Мал легонько стукнул его по плечу:

— Приятель, о твоих делах мало-помалу становится известно.

— Это ты о чем?

— Сегодня до меня дошло кое-что. — Что?

— Это ты убил Джина Найлза.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Джонни Стомпанато в представлении Мала — две части сальных итальянских манер, две части пижонства и шесть частей бандитизма. Вся же ситуация Малу представлялась так: Базз обречен, это ясно слышалось в его голосе, когда он говорил с Одри по телефону. Что касается его самого, то арест серийного убийцы Коулмена плюс обвинительное заключение для большого жюри преподносят ему Стефана на блюдечке, как рождественский подарок к порогу дома. Газеты «Геральд» и «Миррор», освещая гибель Гордина, ничего не пишут о подозреваемых в убийстве и отзываются о жертве как о добропорядочном импресарио, а о деньгах — ни слова: видно, примчавшиеся к месту преступления полицейские успели обогатиться. В затеянных тимстерами беспорядках газеты обвиняют УАЕС. На Базза произвело впечатление, как Мал разгадал убийство Джина Найлза; толстяк поверил его обещанию, что это останется тайной. Микс собирается обработать племянницу Дадли, а Мал вместе с Джонни Стомпанато будут заниматься Чазом Майниром. Когда они будут брать Коулмена, он позаботится о том, чтобы при этом присутствовали газетчики: первое интервью капитана Мала Э. Консидайна, схватившего Монстра-Росомаху. А потом наступит черед Дадли Смита.

Восемь утра. Мал сидит в машине Джонни Стомпанато — полицейский в засаде с бандитом. Диспозиция такова: Базз проинструктировал Джонни относительно его действий и подкупил привратника дома Чаза. Тот сообщил Малу, что в 8:10 Чаз идет на завтрак в «Уилшир дерби» по Марипозе и возвращается домой около 9:30, купив по дороге газеты. Базз дал привратнику сотенную ассигнацию, чтобы с 9:30 до 10:00 тот отлучился со своего поста. Таким образом у Мала с напарником образовывалось получасовое окошко, чтобы никем не замеченными вступить с объектом в контакт.

Мал следит за выходом из дома, Джонни Стомпанато чистит складным ножом ногти и напевает оперные арии. В 8:09 из «Конкистадор Апартментс» вышел небольшого роста мужчина в теннисном свитере и спортивных брюках. Привратник делает им знак. Стомпанато срезает заусеницу и улыбается. Мал снова думает о том, что таких головорезов, как Джонни Стомп, нужно поискать.

Они выжидали.

В 9:30 привратник поправил свою фуражку, сел в машину и уехал. В 9:33 Чаз Майнир с газетами вошел в дом. Стомпанато спрятал нож. Мал сказал: «Пошли».

Они быстро вошли в вестибюль. Майнир направился к почтовым ящикам. Джонни Стомп подошел к лифту и открыл дверь. Мал остановился у зеркала, делая вид, что поправляет галстук, и наблюдал, как Майнир вынимает из почтового ящика письма. Стомп, как вежливый сосед, ногой придерживал дверь лифта и улыбался. Маленький Чаз зашел в лифт и тут же очутился в западне. Мал зашел следом и отпихнул ногу Джонни. Дверь закрылась.

Майнир нажал кнопку четвертого этажа и достал из кармана ключи. Мал выхватил их у него из рук и ударил коленом в пах. Майнир выронил газеты и скрючился, Джонни схватил его за горло и прижал к стенке. Лицо Майнира побагровело, глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. Мал обратился к нему, подражая манере Дадли Смита:

— Мы знаем, что ты убил Феликса Гордина. Мы его партнеры по делу Лофтиса, и ты нам расскажешь все о Рейнольдсе и его сыне. Все-все, сынок, расскажешь.

Дверь лифта открылась, холл четвертого этажа пуст. Мал выбрал ключ с номером 311, вышел из лифта, углядел дверь квартиры Майнира, отпер ее и отошел в сторону. Стомп выволок Майнира из лифта, дотащил до квартиры, втолкнул внутрь и только тогда отпустил его горло. Чаз рухнул на пол, жадно глотая воздух. Мал сказал Джонни:

— Знаешь, что спрашивать. А я пока посмотрю бумаги.

Майнир стал что-то лепетать. Стомп надавил ногой ему на глотку. Мал снял пиджак, засучил рукава и приступил к осмотру квартиры.

Пять комнат: гостиная, спальня, кабинет, кухня и ванная. Мал начал с кабинета, находившегося дальше всего от Стомпа и Майнира. Сначала включил радиоприемник, прошелся настройкой по джазу, рекламе, новостям дня и остановился на опере: под гром оркестра звучал темпераментный дуэт мужского баритона и женского сопрано. До Мала донеслись вопли Майнира. Он прибавил громкости и приступил к делу.

В кабинете — письменный стол с ящиками и шкаф с папками. Там Мал обнаружил кучу киносценариев, копии писем Майнира на политические темы, адресованную ему корреспонденцию, разные записки и револьвер 32-го калибра с пустым барабаном и закопченным стволом. Спальня в пастельных тонах была набита книгами, а встроенный шкаф — дорогими костюмами и обувью. В ящиках старого комода — пропагандистские брошюры, под кроватью — ничего, кроме еще нескольких пар обуви.