Искатель следов - Эмар Густав - Страница 71

Ранчеро пошел отворять дверь, в которую снаружи продолжали стучаться так сильно, как будто хотели выломать ее. Какой-то человек вошел в комнату. Вновь прибывший был не кто иной как Шоу, третий сын Красного Кедра.

— Кажется, я помешал вам, господа? — спросил молодой человек.

— Нисколько, — отвечал Андреc. — Наоборот, мы очень рады вас видеть.

— Благодарю вас.

С этими словами Шоу опустился в кресло.

— А вы что-то поздненько пожаловали в Санта-Фе, — заметил монах.

— Да, это правда, — отвечал, смутившись, американец. — Я ищу отца и думал найти его здесь.

— Он был здесь несколько часов тому назад, а затем уехал куда-то.

— А!..

— Если я не ошибаюсь, его превосходительство губернатор поручил вашему отцу отправиться навстречу драгунам, которые идут на подкрепление гарнизона с приказанием двигаться поскорей.

— Да, да… Я совсем забыл об этом.

Затем молодой человек снова умолк.

ГЛАВА XIII. Крупный разговор

По своей натуре Шоу принадлежал к числу людей, которые, раз решившись на что-нибудь, ни за что не отступают от намеченной цели.

Раздумье его продолжалось недолго.

Скваттер смело поднял голову и, глядя прямо в глаза своим собеседникам, сказал им:

— Будем говорить откровенно!.. Мой приход сюда в такое позднее время удивил вас, да?.. И вам очень хочется знать, зачем я сюда явился?

— Милостивый государь!… — начал было монах.

— Не перебивайте меня, — остановил его Шоу, — я сейчас сам скажу вам, зачем я приехал… Я явился сюда затем, чтобы освободить донну Клару.

— Да неужели?! — вне себя от удивления воскликнули негодяи.

— Да, я за этим именно и явился сюда… Если вы станете сопротивляться мне, я добьюсь своего силой, несмотря на то, что вас двое, а я один… Я решил непременно возвратить девушку ее отцу, и никто, слышите ли, никто не может помешать мне исполнить это.

— Но с какой стати пришло вам это в голову? — спросил брат Амбросио.

— Это уж мое дело, — отвечал скваттер. — Если вы не отдадите ее мне добровольно, я убью вас обоих и все-таки добьюсь своего во что бы то ни стало.

— Но мы вовсе не хотим…

— Берегитесь! — перебил его молодой человек угрожающим тоном и нахмурив брови. — Я не выйду отсюда иначе, как вместе с девушкой, которую я хочу спасти.

— Кабальеро! — сказал монах повелительным тоном, на миг смутившим молодого дикаря. — Позвольте мне сказать вам всего только два слова.

— Говорите, только скорее, — отвечал Шоу. — Мне некогда… И потом, я не хочу больше ждать ни одной минуты.

— Я не задержу вас долго, будьте спокойны. Вы явились сюда, как вы сейчас только что говорили, затем, чтобы освободить донну Клару?

— Да… — отвечал скваттер.

— Подождите, — перебил его монах. — Ваше странное желание, конечно, не могло не поразить нас.

— Почему? — спросил молодой человек, гордо поднимая голову.

— А потому, — спокойно продолжал брат Амбросио, — что вы сын Красного Кедра и, согласитесь сами, очень странно, что…

— Довольно болтать, — крикнул Шоу. — Желаете вы или нет отдать мне девушку, за которой я явился сюда?

— Вы должны мне сначала сказать, что вы намерены с ней делать?

— А вам-то какое дело?

— Больше, чем вы думаете. С того времени как девушка попала в плен, я сделался не сторожем ее, нет, я сделался ее защитником и поэтому считаю себя в праве знать, почему вы так смело требуете от нас, чтобы мы вам ее отдали?.. Скажите же нам, что вы намерены делать с этой молодой девушкой.

Шоу выхватил из-за пояса пистолет, прицелился в монаха и сказал ему глухим и угрожающим голосом:

— Отдайте мне донну Клару!

Брат Амбросио внимательно следил за всеми движениями американца и в то же мгновенье сам выхватил из-за пояса два пистолета и приставил их к груди своего противника.

В комнате воцарилась невыразимо томительная тишина.

Андреc Гарот, скрестив руки на груди и сардонически улыбаясь, стоял, прислонившись к столу, и любовался разыгравшейся перед ним сценой.

Вдруг дверь ранчо, которую забыли запереть, с шумом распахнулась, и на пороге показался человек. Это был отец Серафим. С первого же взгляда он понял, в чем дело и, смело бросившись между двумя противниками, растащил их в разные стороны.

— Что это такое? — взволнованным голосом сказал миссионер. — Неужели только появление мое предотвратило двойное убийство?.. Вы похожи на дикарей, которые в любую минуту могут разорвать друг друга.

— Отойдите, отец мой, вам здесь нечего делать!.. Не мешайте мне разделаться с этим негодяем, как он того заслуживает! — сказал скваттер, бросая на миссионера свирепый взгляд. — Его жизнь принадлежит мне…

— Молодой человек, — возразил миссионер. — Жизнь каждого человека принадлежит Богу, и только Он один имеет право отнимать ее… Опустите ваш пистолет! — а затем, обращаясь к брату Амбросио, сказал ему, делая ударение на каждом слове: — Вы позорите одежду, которую носите!.. Бросьте пистолеты!..

Монах поклонился и, спрятав свои пистолеты, проговорил тихим и слащавым голосом:

— Отец мой, я защищал только свою жизнь от этого сумасшедшего. Клянусь Богом, что я делал это поневоле… Этот человек явился сюда затем, чтобы заставить нас отдать ему несчастную девушку, но я и этот кабальеро, — прибавил он, показывая на гамбусино, — ни под каким видом не можем согласиться на это.

Андреc Гарот кивком головы подтвердил слова монаха.

— Я хочу вырвать девушку из ваших рук и отдать ее отцу! — вскричал Шоу.

— О ком это вы говорите, друг мой? — спросил миссионер, видимо, сильно встревоженный.

— О ком же я могу говорить с вами, — продолжал американец» — как не о донне Кларе Сарате, которую силой держат здесь эти негодяи.

— Да неужели это правда? — с удивлением спросил отец Серафим. — Неужели это правда, что донна Клара здесь?

— Спросите у этих людей! — грубо отвечал Шоу, стукнув прикладом ружья о пол.

— Правда ли это? — спросил священник.

— Правда, — подтвердил гамбусино.

Отец Серафим нахмурил брови, бледное лицо его покрылось румянцем.

— Милостивый государь, — сказал он, задыхаясь от негодования, — я приказываю вам, именем Бога, которому вы служите, немедленно вернуть свободу несчастной девушке, которую вы держите взаперти вопреки всем Божеским и человеческим законам… Я сам передам ее в руки родных, которые оплакивают ее потерю.