Охотники за пчелами - Эмар Густав - Страница 35

— Успокойтесь, любезный сеньор. Мы доставим вас к вашему дому на вашей собственной лошади. Мы тоже были бы в отчаянии, если бы тело такого совершеннейшего человека, как вы, подверглось осквернению.

— Вот и все, о чем я хотел вас просить, сеньоры. Теперь позвольте поблагодарить вас и прощайте!

Бросив последний взгляд по сторонам, он хладнокровно приставил пистолет к правому виску. Дон Фернандо поспешно остановил его руку.

— Я вот о чем подумал, — сказал он.

— Пора, — сказал дон Торрибио, все так же бесстрастно. — Еще несколько секунд и было бы поздно, но послушаем, о чем же вы подумали.

— Вы честно проиграли мне вашу жизнь, не так ли?

— Как нельзя честнее, дон Фернандо.

— Итак, она принадлежит мне. Вы умерли, я имею право распоряжаться вами, как мне заблагорассудится.

— Я этого не отрицаю. Вы видите, что я готов заплатить свой долг, как подобает кабальеро.

— Я отдаю вам должное, любезный сеньор. А если я позволю вам остаться в живых, обязуетесь ли вы убить себя по моему первому требованию и подчинить жизнь, которую я вам дарую, только моим интересам. Подумайте, прежде чем ответите.

— Итак, — сказал дон Торрибио, — вы мне предлагаете условие?

— Да, вы употребили именно то самое слово. Я действительно ставлю условие.

— Гм! — задумался дон Торрибио. — Это серьезно. Что сделали бы вы, дон Эстебан, на моем месте?

— Я? Я согласился бы, не колеблясь. Жизнь — штука хорошая и гораздо лучше наслаждаться ею как можно дольше.

— В том, что вы говорите, есть доля правды, но подумайте, при этом я становлюсь невольником дона Фернандо, потому что могу располагать жизнью до тех пор, пока это будет ему угодно, и по первому его требованию обязан убить себя.

— Это правда, но дон Фернандо истинный кабальеро и потребует от вас этой жертвы только в случае самой крайней необходимости.

— Я пойду даже на уступку, — сказал дон Фернандо. — Я ограничиваю срок действия моего условия десятью годами. Если до той поры дон Торрибио не умрет, он снова обретет все свои права и будет свободен располагать своею жизнью.

— А! Вот это мне приятно! Вы действительно настоящий кабальеро, любезный сеньор, и я принимаю жизнь, которую вы возвращаете мне так любезно. Тысячу раз благодарю вас, — продолжал повторять он, разряжая пистолет. — Это оружие мне теперь ни к чему.

— Только, любезный дон Торрибио, поскольку никто не может предвидеть будущего, вы не откажетесь дать письменное обязательство?

— Конечно, но где достать бумагу?

— Кажется, в моих альфорхасах есть все необходимое для письма.

— Я ведь уже говорил вам, что вы человек редкостный и предусмотрительный.

Дон Фернандо сходил за своими альфорхасами. Это нечто вроде двойных карманов, подвешиваемых к седлу, куда кладут вещи, необходимые в дороге. В Мексике да и во всей испанской Америке альфорхасы заменяют чемоданы. Дон Фернандо достал бумагу, перья и чернила и разложил все это пред доном Торрибио.

— Теперь, — сказал он, — напишите, что я вам продиктую.

— Диктуйте, любезный сеньор, я готов.

— Я, нижеподписавшийся, — начал дон Фернандо, — дон Торрибио Квирога, свидетельствую, что я честно проиграл мою жизнь дону Фернандо Каррилю. Я признаю, что моя жизнь принадлежит отныне дону Фернандо Каррилю, который будет властен располагать ею по своему усмотрению, а я обязан безоговорочно повиноваться его приказаниям, и если он сочтет необходимым, лишить меня жизни у него на глазах или погибнуть в опасной экспедиции, ибо речь идет о жизни, которую я проиграл и которую он даровал мне по своей воле. Я свидетельствую, кроме того, что всякое чувство ненависти к вышеупомянутому дону Фернандо Каррилю угасло в моем сердце и что я никогда не буду ему вредить прямо или косвенно. Настоящее обязательство я принимаю на десять лет, считая со дня подписания этого акта, после чего я вступаю в обладание всех моих прав и могу располагать своей жизнью по своему усмотрению, а дон Фернандо утрачивает права на мою жизнь. Составлено и подписано мною 17-го марта 18… года. Ниже следует подпись свидетеля дона Эстебана Диаса. Теперь, — добавил дон Фернандо, — подпишите, попросите подписать дона Эстебана и отдайте эту бумагу мне.

Дон Торрибио любезно исполнил формальность, великолепным росчерком запечатлел свою подпись и передал перо дону Эстебану, который также без малейшего возражения подписал эту странную бумагу.

Затем дон Торрибио посыпал бумагу пылью, чтобы высушить чернила, аккуратно сложил ее вчетверо и отдал дону Фернандо, который, прочтя внимательно, спрятал на груди.

— Сделка совершена, — сказал дон Торрибио. — Теперь, любезный сеньор, если вам не угодно что-нибудь мне приказать, я попрошу позволения уйти.

— Мне было бы очень неприятно удерживать вас долее, кабальеро, ступайте, желаю вам успеха.

— Благодарю за это пожелание, но боюсь, что оно не исполнится. С некоторых пор мне явно не везет.

Поклонившись в последний раз обоим, он взнуздал свою лошадь, вскочил в седло и ускакал.

— Неужели вы действительно потребуете исполнения этого условия? — спросил дон Эстебан, когда остался наедине с доном Фернандо.

— Конечно, — ответил тот. — Вы забываете, что этот человек — мой смертельный враг. Но я должен покинуть вас, дон Эстебан. Я хочу попасть сегодня в Лас-Нориас, а теперь уже становится поздно.

— Вы отправляетесь в асиенду дона Педро де Луна?

— Собственно, не в асиенду, а в окрестности ее.

— Если так, нам по пути, потому что и я тоже еду в ту сторону.

— Вы? — спросил дон Фернандо, бросив на него вопросительный взгляд.

— Я мажордом асиенды, — просто ответил Эстебан Диас.

Они вместе вышли из грота и сели на лошадей. Дон Фернандо Карриль ехал задумчиво рядом со своим спутником, односложно отвечая на вопросы последнего.