Ранчо у моста Лиан - Эмар Густав - Страница 30

Дон Рафаэль свернул немного влево, выехал на другую дорожку, — и, спустя несколько минут очутился у самой реки против моста, который оказался мостом Лиан.

— Ах, я ошибся! — воскликнул он слегка разочарованным тоном, — но это не беда. Это задержит нас всего на несколько секунд, я сейчас…

— Нет, нет, перебила его Ассунта, проворно соскочив с седла, — тем хуже для вас, если вы ошиблись. Раз вы сами привели нас сюда с намерением или без, все равно, — мы уже не согласны ждать более и переправимся через мост Лиан, не так ли, мамита?

— Да, милое дитя! — отвечала донна Бенита, которая также с помощью дона Лопа сошла с лошади, — лошадей пусть стережет кто хочет, а я перехожу на ту сторону! — весело крикнула она.

— Не будьте безрассудны, умоляю вас, подождите нас!

Лошадей привязали к дереву.

— Да кто же будет караулить коней? — спросила донна Ассунта.

— Ба! — весело воскликнул дон Лоп, — они сами себя покараулят — пойдемте сестрица! — и он предложил ей Руку.

— Ну, с Богом! — весело отозвалась она, взяв его под руку, — идем!

— Да, да, идем! — сказала и донна Бенита, взволнованная до последней крайности.

Как мы уже говорили раньше, мост Лиан представлял собою длинный крытый коридор, в котором не было никакой возможности видеть того, кто шел по нему а тот, в свою очередь мог видеть все протяжение реки вправо и влево, за то не мог видеть, что было позади или впереди вследствие довольно резкого изгиба, который мост делал в начале и в конце, т. е. у обоих берегов реки.

Донна Бенита шла под руку с доном Рафаэлем, а Ассунта под руку с доном Лоп. Они осторожно проходили по этому своеобразному мосту, покачивавшемуся у них под ногами и по временам внезапно содрогавшемуся, что для непривычного человека было довольно неприятно.

Но как ни медленно шли наши друзья, все же подвигались с каждым шагом вперед и вскоре достигли конца моста, но благодаря густой, непроницаемой завесе листвы лиан трудно было судить, много ли еще осталось впереди или же он уже кончился.

— Остановимся здесь, — сказал дон Рафаэль, — мы уже пришли к концу моста, мы с братом спустимся раньше и примем вас в наши объятия, — но только вам придется повернуться сюда спиной, чтобы нам удобнее было поднять вас.

— Ну, уж много же церемоний вы придумали, чтобы соскочить на землю! — подтрунивая, воскликнула молодая девушка.

— Не шутите, кузина, этот мост очень опасен, а мы ведь в ответе за вас, — сказал дон Рафаэль, — и не хотим, чтобы с вами на наших глазах и по нашей вине случилось несчастье!

— Ну, слава Богу! — засмеялась она, — и чтобы наградить вас за такую заботливость о нас, вы должны будете поднять меня.

— Весьма польщен!

Молодые люди ловко соскочили на берег и, как видно, без особых предосторожностей, так что и дамы тоже могли бы без труда спуститься, но у двух братьев были свои причины поступать иначе.

Обе дамы вскрикнули от ужаса при страшном толчке и сотрясении, какое прошло по мосту в тот момент, когда молодые люди соскочили; в тот же момент они почувствовали, что сильные руки обхватили их за талию и осторожно поставили на землю.

Они обернулись и вздрогнули; Крик радости и восхищения, готовый вырваться из их уст, замер у них в горле.

В полу забытье, чуть не лишившись чувств, они упали на руки двух братьев, но вскоре очнулись и пришли в себя, хотя все еще продолжали не верить своим глазам при виде того, что представилось их взорам, когда они обернулись.

Нигде не было и следа пожара! Отстроенный по прежнему плану ранчо стоял, как и раньше, среди кустов, весь окруженный густою зеленью, будто он никогда и не сгорал. И конюшни, и надворные постройки, и гигант Махогони с обступившей его со всех сторон кучкой других деревьев: все было на своем прежнем месте, как и до катастрофы.

Там и сям, на опушке леса, прячась в тени крайних деревьев, виднелись маленькие хакали, или хижины, вновь выстроенные, и несколько человек мужчин и женщин, стоя на пороге этих маленьких хижин, очевидно, ожидали кого-то.

По прогалинам шел пеон, направляясь к конюшням и ведя в поводу четырех коней, в числе которых дамы узнали и двух своих.

— Боже мой, Боже мой! — воскликнула донна Бенита, — нет, этого не может быть! Это какой то сон, галлюцинация!

— Нет, дорогая матушка, вы ошибаетесь! То, что вы видите, существует на самом деле! — ласково сказал ей дон Рафаэль.

— Возможно ли? — прошептала донна Ассунта, не помня себя от удивления, — это слишком большая радость!

— Матушка, — продолжал дон Рафаэль, — вы положительно задыхаетесь в стенах Тепика. И вы, Ассунта, родились в тени этих лесов, вам не хватало воздуху, приволья и свободы нашей зеленой дубравы. Но покорные своей участи жертвы, вы молча переносили эту затворническую жизнь, хотя она и отзывалась на вашем здоровье. На нас с братом лежала священная обязанность позаботиться о вас и прекратить ваши мучения, вернув вас к прежней привольной жизни, по которой вы стосковались. Простите нас, если мы слишком долго промедлили. Но нам пришлось так много исправлять, восстанавливать, что несмотря на наше сильное желание, мы не могли ранее сегодняшнего дня привезти вас сюда, где, если только вы того пожелаете, вы можете остаться навсегда!

— О, мы никогда, никогда не покинем добровольно этого ранчо! — восторженно воскликнула донна Бенита, — здесь я хочу и жить, и умереть! Благодарю вас, дети мои, дорогие друзья мои, Бог да благословит вас за все то счастье, какое вы мне дарите в этот момент. Ведь, я была так далека от мысли, что меня ожидает такая радость!

— Ах, гадкие, злые и хитрые, как вы обманули нас! — весело воскликнула молодая девушка, — как коварно и удачно был задуман и выполнен ваш план! Как хитро вы сумели провести нас, делая вид, что уступаете только нашему желанию вместе с тем, как сами вы хотели, во что бы то ни стало, привести нас сюда!

Молодые люди весело рассмеялись, потирая от удовольствия руки.

— Что же, вы все еще сердитесь на нас, сестрица? — спросил дон Рафаэль.

— Нет, вы добры, и я люблю вас обоих за то, что вы стараетесь сделать нас счастливыми, насколько это в вашей власти! — сказала она с чувством.

— Да, да! — прошептала донна Бенита, утирая тихие слезы радости.

— Однако, — сказал дон Лоп, предлагая руку донне Бените, — не будем оставаться здесь слишком долго, матушка: нас ожидают там, — разве не желаете вы осмотреть ранчо внутри?

— Ах, да пойдемте, пойдемте скорее! — сказала она.

— Рафаэль! — начала взволнованным голосом донна Ассунта, опираясь на руку молодого человека, — чем я могу хоть сколько-нибудь отблагодарить вас за то счастье, какое вы доставили мне сегодня?

— Люби меня, как я люблю вас, моя дорогая! — ответил он, нежно прижимая к груди ее руку.

— О, мой возлюбленный! — прошептала она дрожащим голосом — я не могу любить вас больше и сильнее, чем оно есть: я дрожу от волнения при звуке вашего голоса; душа моя сливается с вашей душой и я перестаю быть сама собою, когда вижу и слышу вас. О, как мы будем счастливы, когда Господь благословит наш союз!

— Увы! это счастливое время еще очень далеко! — сказал со вздохом дон Рафаэль.

— А, может быть, и нет! Возлюбленный мой, не знаю почему, но мне кажется, что брату вашему известно про нашу любовь.

— Боже мой!

— Не беспокойтесь, я верю в Лопа, все его поведение по отношению ко мне, доказывает, что я не ошибаюсь. Что-то говорит мне, что он великодушно пожертвовал своей любовью ради нашего счастья!

— Неужели это возможно?

— Да, я внутренне убеждена в этом; не знаю почему, но мне кажется, что он невидимо присутствовал при том нашем разговоре, который вы верно помните, Рафаэль?

— Помню ли я? О, Ассунта! — воскликнул молодой человек.

— Так вот с самого того дня обращение Лопа со мной совершенно изменилось и он стал относиться ко мне, как к старшей сестре, а не как к кузине, за которой не прочь бы поухаживать.

— Вы так думаете?

— Мы женщины, — лукаво улыбаясь, сказала она, — редко ошибаемся в такого рода вещах; мы с первого же взгляда, с первого слова умеем отличить, где любовь и где дружба!