Сурикэ - Эмар Густав - Страница 74

Теперь скажем несколько слов о том, в каком положении находилась тогда колония; материалом послужат нам выдержки из официальных донесений на имя военного министерства.

«Голод усиливается, — читаем мы в письме г-на Дореля от 26 февраля, — народ гибнет от нищеты.

Канадские беглецы скоро четыре месяца не видят ничего, кроме конины и сухой трески. Из них уже умерло более трехсот…»

«На каждого из жителей полагается четверть фунта хлеба в сутки… фунт конины стоит тридцать сантимов; употребление ее обязательно… Солдат получает на сутки полфунта хлеба; на неделю ему выдается: три фунта конины, два фунта трески. С первого апреля, вследствие возрастающего недостатка в съестных припасах, жители получают не более двух унций хлеба в сутки».

«На все страшная дороговизна; фунт пороха стоит четыре ливра. С мая месяца уже почти вовсе нет ни хлеба, ни мяса; фунт говядины стоит двадцать пять сантимов, фунт муки — столько же; тем не менее, — говорит г-н Дорель в письме от 26 февраля, — жители терпеливо переносят все бедствия».

В это время у интенданта Биго праздновали масленицу до самой середины великого поста и вели безумную игру.

Интендант проигрывал по двести тысяч ливров в trente et quarante.

Играли не только в Квебеке у интенданта Биго, играли также в Монреале у Водрейля.

Азартные игры были запрещены королевским указом, но это распоряжение нарушалось, несмотря на увещевания маркиза де Монкальма, который сильно возмущался этими скандалами и не без основания боялся, что все денежные средства его офицеров уйдут на картежную игру, принявшую такие опасные размеры.

По счастью, в это время прибыли в Квебек несколько судов, нагруженных мукой и съестными припасами; им удалось избежать преследования бесчисленных английских каперов.

Благодаря этому счастливому событию, жители стали несколько меньше страдать от голода.

Вот каково было внутреннее состояние колонии.

Теперь мы дадим отчет о положении обеих воюющих сторон, причем будем опять давать извлечения из официальных документов военного архива; весьма полезно, чтобы публика наконец ознакомилась со всеми этими фактами, о которых она, к сожалению, слишком долго не имела понятия.

«При открытии кампании французская армия в Канаде состояла из 5780 человек.

Чтобы раздавить эту горсть солдат, Питт дал сэру Аберкромби, новому генералу, отправляемому в Америку, 22 тысячи регулярного войска и 28 тысяч милиции и, кроме того, приказал организовать резервный милиционный тридцатитысячный корпус.

При таком количестве войска победа казалась обеспеченной за Англией».

Поэтому лорд Уэстерфилд писал своему сыну 8 февраля:

«Нет сомнения, что мы достаточно сильны в Америке, чтобы проглотить живыми всех французов, как в Квебеке, так и в Луисбурге; надо только распоряжаться этими силами с умением и энергией…»

Несмотря на голод, на недостаток в боевых запасах и непропорциональность сил, Канада еще не отчаивалась в благоприятном исходе борьбы.

«Мы будем биться, — писал Монкальм, — мы погребем себя под развалинами колонии».

Англия готовилась напасть на Канаду с трех пунктов: 16 тысяч должны были действовать против Луисбурга; 20 тысяч атаковать форт Карильон; 9 тысяч — форт Дюкенс.

Все вместе составляло 45 тысяч человек, которым предстояло раздавить не более шести тысяч неприятельского войска; Карильон, против которого высылалось 20 тысяч войска, располагал для своей защиты только 3058 регулярного войска.

Прибавим, что английская армия была в изобилии снабжена всем необходимым, между тем как французы во всем терпели недостаток.

«Военные действия должны были начаться осадой Луисбурга, который считался ключом Канады; как скоро неприятелю удалось бы взять Луисбург, наше сообщение с Францией было бы прервано, неприятель мог закрыть нам все внешние пути сообщения.

Ясно, как важно было для нас сохранить этот пункт».

Таково было политическое и военное положение воюющих сторон при открытии кампании.

Однажды утром Мрачный Взгляд, который, как большинство лесных охотников, предпочитал проводить ночи на воздухе, вместо того чтобы ночевать в форте, разводил огонь, собираясь заняться приготовлением своего скромного завтрака, как вдруг услыхал лошадиный топот.

Охотник подвинул к себе ружье и после этой предосторожности стал продолжать приготовление завтрака.

Лошадиный топот быстро приближался; вскоре всадник на довольно хорошей, дорогой лошади въехал на лужайку, которая служила охотнику бивуаком; она была расположена на берегу реки, прозрачные, чистые воды которой, весело журча, бежали по каменистому дну.

— Доброе утро, охотник! — сказал новоприбывший, останавливая лошадь.

Охотник вздрогнул: голос показался ему знакомым; он быстро обернулся.

— Ивон! — вскричал он с удивлением.

— Г-н де Вилен! — вскричал в свою очередь всадник.

— Ей-богу, — сказал, смеясь, охотник, — вот странная встреча! Где тебя носил черт?

— Видите, граф, я не пропал.

— Зови меня Мрачный Взгляд, ты этим мне доставишь удовольствие — мы в пустыне.

— Как вам угодно, граф.

— Как?

— Извините, опять забыл.

— Что ты хотел сказать?

Но в эту минуту, как Жак Дусе, которого читатель, конечно, узнал, собирался отвечать, поблизости раздались выстрелы в разных направлениях; кусты без шума раздвинулись, и в двух шагах от всадника показался раскрашенный и вооруженный индеец.

— О! — воскликнул Жак Дусе, испугавшись, хотя Ивон, как мы уже говорили, не был трусом.

— Не обращай внимания, — сказал Мрачный Взгляд, — это не враг, а друг.

— Тем лучше, — возразил Жак.

— Добро пожаловать, — обратился охотник к индейцу, — садитесь к огню, и ты также; надеюсь, ты не торопишься?

— Нет, — отвечал всадник.

С этими словами он слез с коня, спутал ему ноги, разнуздал и задал корму; в ту же минуту с двух сторон в лощине показались два лесных охотника; это были Сурикэ и Бесследный, первый нес на плече убитую лань, второй — застреленного дикого гуся.

Они сбросили сваю добычу на землю у ног Мрачного Взгляда и дружески пожали ему руку, потом сели к огню рядом с индейцем.

— О! Мы отлично позавтракаем, — сказал, смеясь, Мрачный Взгляд, — у самого главнокомандующего не будет такого завтрака.

— Очень может быть, — сказал Сурикэ.

— Однако помогите же мне, лентяи, — продолжал со смехом Мрачный Взгляд, — иначе мы никогда не кончим, у меня есть отличный картофель, бутылка коньяку и немного «пеммикану», это говядина в порошке.

Здесь следует упомянуть, что картофель, тогда еще не известный во Франции, уже давно вошел в употребление в Америке и пользовался особенным предпочтением у лесных охотников.

— А у меня, — сказал Жак Дусе, которого Мрачный Взгляд представил под именем Ивона, — у меня есть морские сухари, отличный кофе, английский сыр и мех с вином.

— Так это уже не завтрак, а настоящий Валтасаров пир, — воскликнул Мрачный Взгляд, смеясь.

— Настоящий пир, — подтвердил Сурикэ, улыбаясь. Не прошло и часа, как приготовления были окончены и все сели за стол, т.е. каждый сел на траву, взял тарелку в одну руку, вилку в другую, и таким образом стол оказался накрытым.

Все ели с тем прекрасным аппетитом, который приобретается в пустыне; мех переходил из рук в руки, всякий считал долгом к нему приложиться, за исключением Тареа, который никогда не брал в рот спиртных напитков.

Когда голод был утолен, пирующие зажгли трубки и принялись за кофе.

Еще задолго до Людовика XV охотники Нового Света привыкли прибавлять коньяк к кофе, с той только разницей, что они его не зажигали и не называли «глория».

Когда густое облако табачного дыма окутало охотников, разговор сделался живее.

— Что нового? — спросил Мрачный Взгляд.

— Ничего не знаю, — сказал Сурикэ.

— Я ничего не видал, — сказал Бесследный.

— Где же Белюмер? — спросил Сурикэ.

— Старик пожелал остаться в Эдуарде, — сказал индейский вождь.