Заживо погребенная - Эмар Густав - Страница 31

Так как на общем совете было решено скрыть от дам все эти тревожные слухи, то хозяин и Юлиан оправдывали свои постоянные отлучки страстью к охоте. Часто они возвращались поздно вечером, утомленные, но без всякой дичи. Дамы смеялись над ними, шутили над их неудачей, но не подозревали настоящей причины их отлучек.

Прошло уже две недели, и ни от доктора, ни от охотников не было никаких известий.

Все работы по внутреннему укреплению асиенды были окончены. Каждую ночь расставлялись цепи часовых вдоль стен, кроме того, каждый час патрули обходили парк, заглядывая в чащу, шаря за каждым кустом, так что прокрасться чужому человеку в асиенду было совершенно невозможно.

Однажды, незадолго до восхода солнца, Юлиан, которому не спалось, вздумал обойти все посты караульных, чтобы вполне убедиться в их надежности.

Он уже обошел почти весь парк, найдя все в отличном порядке, когда вдруг легкий шум заставил его остановиться у стены. Он спрятался за толстым стволом дерева, взвел курок своего карабина и стал пристально всматриваться в то место, откуда раздался шум.

Шорох повторился, пробовали отпереть дверь в стене, недалеко от того места, где он стоял.

Прошло еще минуты три, дверь потихоньку отворилась и в ней показался человек, который остановился, как бы в нерешительности, и оглянулся назад, прислушиваясь к чему-то.

Юлиан прицелился в незнакомца и произнес вполголоса, но твердо:

— Кто идет? Отвечай, или я выстрелю.

— Ого! Тут караул хорошо устроен, — ответил весело незнакомец. — Это я, Но-Игнасио, и я не один.

При этих словах он обернулся назад и издал легкий свист, похожий на шипение змеи. По этому знаку какой-то человек точно из-под земли вырос. Оба поспешно вошли в парк и заперли за собой калитку. Неизвестный, явившийся по знаку мажордома, оказался Наваха.

После обычных приветствий Наваха объявил, что Майор его, по-видимому, подозревает и что, кажется, за ним следят, потому что он слышал за собой подозрительный шорох и треск сучьев.

— Мы это сейчас узнаем, — сказал Юлиан. — Спрячьтесь в кусты, и если за вами кто-нибудь следит, то он, скорее всего, попробует сюда пробраться.

Все трое притаились в чаще и стали ждать. Прошло около десяти минут ничем не нарушенной тишины. Вдруг сова, сидевшая, вероятно, в углублении стены, вылетела, испуская пронзительный крик. Вслед за этим показался человек на гребне стены, над тем местом, где находилась калитка. Человек этот стал внимательно присматриваться и прислушиваться к тому, что происходило в парке, с такой осторожностью, что едва слышен был легкий шорох.

Но, несмотря на все его предосторожности, бедняга был встречен весьма недружелюбно. Едва коснулся он земли, как два человека на него набросились с такой силой, что, несмотря на его отчаянное сопротивление, он в миг был свален на землю и скручен по ногам и рукам; кроме того, ему завернули голову в одеяло и таким образом лишили возможности видеть и слышать, что вокруг него происходило. Исполнив это дело, все трое отошли в сторону, и Наваха рассказал им, что человек, которого они только что поймали, первое доверенное лицо Майора и что зовут его Себастьяном.

— Майор собирается напасть на асиенду недели через две, в безлунную ночь; нападение будет сделано с трех сторон разом, но пункты еще не назначены, — продолжал Наваха, — когда они будут известны, я дам вам знать. Посылайте всякий день на берег Рио-Гранде, там есть место, называемое «брод Ганакосов»; возле него возвышается памятник, окруженный исполинскими мологани. Когда посланный увидит пучок травы, привязанный к памятнику, то пускай роет землю у самого подножия; он найдет там жестяную коробку, а в ней письмо от меня.

Юлиан разговорился с Навахой, и тот понемногу рассказал ему всю свою жизнь. Он оказался французом, и начал свою карьеру на французской службе в Африке под начальством маркиза Жермандиа.

— Маркиза Жермандиа! — вскрикнул Юлиан, бледнея.

— Да, маркиза Жермандиа. Престранная судьба у этого человека, — продолжал Наваха, — он в Европе слывет убитым, а между тем он здравствует поныне и наводит здесь на всех ужас под именем Майора.

— Я это предчувствовал! — вскричал Юлиан. — Продолжайте, пожалуйста.

Наваха передал Юлиану подробности о мнимом самоубийстве полковника, которые уже известны читателю. По удалении Навахи, мажордом отвел пленного в тюрьму асиенды и приставил к нему караул.

Когда Юлиан вернулся в дом, уже все встали; несмотря на ранний час, доктор только что вернулся из Урэса.

Юлиан поспешил к нему.

ГЛАВА XV

Доктор весьма удачно исполнил свое поручение. Генерал X. принял очень любезно приглашение присутствовать на свадьбе и обещал приехать через десять дней, он также обещался привезти с собой военно-должностное лицо, имеющее право скрепить брачный договор. Юлиан, со своей стороны, рассказал отцу то, что узнал от Навахи, а именно: что прежний муж маркизы Жермандиа жив, и есть никто иной как Майор.

— Бедная Леона! — воскликнула Дениза.

— Да, бедная Леона, твоя правда, — повторил доктор. — Надо во чтобы то ни стало скрыть от нее этот позор, — это, впрочем, тем легче сделать, что здесь никто не знает, что она прежде носила имя маркизы Жермандиа.

Дверь с шумом распахнулась и вошел Бернардо, весь сияющий от удовольствия. Действительно, он привез весьма радостные вести. Ему и Шарбону не только удалось навербовать отряд в восемьдесят семь охотников, но они еще склонили целое колено племени команчей — Белых Бизонов — войти с ними в союз против Майора, с целью избавить навсегда индейскую территорию от его набегов. Краснокожие союзники, в количестве пятисот человек, должны расположиться лагерем невдалеке от асиенды, для того, чтобы зайти Майору в тыл, во время его нападения на асиенду.

— Ну на этот раз, кажется, как Майор ни хитер, он не вывернется. Должно быть, мы с ним тут навсегда покончим, — сказал Юлиан.

— Да, и я так думаю, — поддержал его Бернардо.

— А я в этом убежден, — прибавил доктор.

— Теперь надо решить, что делать с моим пленником? — спросил Юлиан.

— Ты говоришь о Себастьяне? — спросил Бернардо, которому кратко словах было передано о случившемся.

— Да, куда его девать?

— Повесить, и дело с концом!

— Я бы так и поступил, если бы мы были еще в саванне; но здесь он подлежит суду по установленным в Мексике законам, — возразил Юлиан.

— Только-то, — сказал Бернардо, смеясь. — Так выдай его мне, я его повезу в лагерь навербованных охотников, мили три отсюда; они будут его судить по закону Линча, и мы там с ним покончим.

— Согласен, — сказал Юлиан, — только я с тобой тоже поеду.

Мажордома встревожило распоряжение Юлиана о выдаче пленного.

— Неужели вы его собираетесь выпустить? — воскликнул он. — Ведь это отъявленный разбойник!

— Никто в этом не сомневается, — ответил ему Бернардо, — я его просто веду к Линчу, и советую вам ехать с нами, так как вы свидетель его поимки.

— С большим удовольствием, — сказал Но-Игнасио и велел себе оседлать лошадь.

Привязав хорошенько Себастьяна к седлу, окутав ему предварительно голову одеялом, Юлиан, Бернардо и Но-Игнасио отправились к месту стоянки охотников, называемому «Куст синицы».

Как только охотники узнали, в чем дело, они тотчас собрались на поляне, избрали из своей среды представителя и приступили к суду по закону Линча. Всякий, кто знал Себастьяна, выходил на середину — где он сидел, свободный от веревок, но в окружении охранников с револьверами в руках, готовых при малейшем движении размозжить ему голову, — и говорил громко то, что он о нем знает. Оказалось, что он был известен почти всем охотникам, и каждый из них имел какую-нибудь улику против него.

Когда это краткое следствие было окончено, Себастьян вдруг сказал:

— Господа, я нисколько не отрицаю всех возведенных на меня обвинений, но я вижу, что вы многого из моей жизни не знаете, и я перед смертью — ведь я знаю, что вы меня осудите — желаю облегчить свою совесть чистосердечным признанием.