Призраки подземелья - Дектор Ф. - Страница 3

— Он знает латынь лучше всех в Вильнюсе! — гордо объявил Зигмас. — Постой-ка, постой. Как это он говорил?.. Латинский язык — это полированный мрамор…

— Кто это? — Йонас учился прежде в другой школе и не знал этого учителя.

— Историк, — объяснил Ромас. — Мы слушали его всегда с раскрытыми ртами…

— Ага, — Костас тоже припомнил слова учителя: — «Латинский язык — это отшлифованный бриллиант, который каждый раз переливается по-новому! Это забальзамированная красавица, которая уже никогда не откроет глаз, но вечно останется такой же прекрасной!»

— Сразу видно отличника, — съязвил Зигмас.

Но охоты препираться или обижаться ни у кого не было.

— Итак, решено, — подвел итоги всем спорам Ромас. — Я знаю, где он живет, и мы пойдем к нему.

— Только еще одно дело… — Лицо Йонаса приняло торжественное выражение. — Нужно дать клятву, что никто из нас не выдаст тайну.

По правде говоря, ребята не очень-то поняли, зачем нужна такая клятва, но предложение Йонаса им понравилось.

Тут же был составлен текст, и друзья торжественно обещали, что ни при каких обстоятельствах, даже если «их будут рвать живыми на куски», никто, никогда, никому не скажет ни слова о рукописи. А если это все же случится, то отступник будет наказан… Далее следовал длинный список самых жестоких мучений.

Ромас скомандовал:

— Выступаем в поход!

— Пусть солнце будет милостиво к нам… — торжественно начал Йонас. Точно так говорил герой приключенческой книги, которую мальчик недавно прочел. — Пусть земля будет щедра и накормит нас, когда мы будем голодны; пусть ручьи напоят, когда мы будем мучиться от жажды; пусть лес укроет, когда нас будут преследовать…

Они с шумом поднялись. И вдруг из-за кустов вынырнула Ниёле — сестра Симаса, которая училась в одном классе с ребятами.

— А я слышала, о чем вы тут говорили! — закричала она.

Ребята остолбенели.

— Что вы так смотрите? — удивилась девочка.

— Кто позволил тебе подслушивать? — грозно воскликнул маленький Йонас. — Тебя ждет страшная кара!

— В самом деле, кто тебе позволил подслушивать? — блеснул стеклами очков Костас. — Это низко и нечестно.

— Я вовсе и не собиралась подслушивать. — Девочка растерялась. — Разве я виновата, что вы так кричите? Я хочу быть вместе с вами, я все буду делать, что нужно, и никому не скажу, правда никому, даю честное пионерское… — И Ниёле бросила умоляющий взгляд на Симаса.

Вот это была задача! Девчонка?.. Принять в свою компанию болтливую девчонку, когда они решили хранить строжайшую тайну?.. Но с другой стороны — она все равно уже все знает…

Стояла тишина. Что же все-таки делать?.. Ромас медленно оглядел всех. Симас — брат Ниёле — отрицательно мотал головой; Костас морщил лоб, стараясь найти мудрое решение; Зигмас, вытянув шею, украдкой поглядывал на Ниёле и в душе желал, чтобы ее приняли, потому что Ниёле нравилась ему; Йонас-Книгоед, весь взъерошенный, глядел на девочку грозным взглядом.

А Ниёле взволнованно смотрела на Ромаса большими глазами и робко ждала.

Старый учитель

На небольшой узкой уличке Старого города перед зеленой дверью с синим почтовым ящиком стояло шестеро — пять мальчиков и одна девочка.

Ромас позвонил.

Дверь открыла пожилая женщина с седыми, гладко причесанными волосами и круглым добрым лицом.

— Скажите, пожалуйста, учитель дома? — спросил Симас.

Женщина удивленно посмотрела на ребят и грустно ответила:

— Дома, милые, дома. Он теперь всегда дома.

— Мы хотели немножко поговорить с ним.

— Поговорить… — Женщина вздохнула. — Я вот и не знаю… Входите, раз уж пришли, — нехотя пригласила она, пропуская ребят в дом.

Они вошли в комнату со сводчатым потолком и узкими высокими окнами. Под стать ей была и мебель: гнутые ножки, замысловатая резьба. На стенах висели картины, старинные гравюры, гипсовые барельефы.

— Обождите здесь, — приказала женщина. — Вы, наверное, из школы?

Ребята не успели ответить. Из соседней комнаты послышался недовольный окрик:

— Кто там? С кем это ты разговариваешь?

Женщина бросилась в комнату.

— Не кричи так, Каспа?рас, тебе вредно, — донесся ее встревоженный голос.

Какое-то время было совсем тихо, только на стене таинственно тикали старинные часы.

Молча появилась женщина. Она подошла и тихо прошептала:

— Видите, голубчики, он болен, бедняжка, очень болен, и, бог весть, поправится ли.

Ребята стояли растерянные, не двигаясь с места.

Вдруг снова послышался голос учителя:

— Пусти их ко мне!

Они вошли тихо, на цыпочках.

Комната была заставлена шкафами, стены до самого потолка заняты полками — застекленными и без стекол. Шкафы были старинные, с кривыми ножками и причудливой резьбой, и простые, без всяких украшений. И все они были набиты книгами, альбомами, подшивками газет. Книги стопками лежали на полу, на каких-то ящиках, на письменном столе и даже под столом.

А в центре комнаты, среди этого моря книг, стояла кровать, и на ней лежал учитель Пуртокас. Нет, это был не тот веселый, разговорчивый учитель истории, которого они знали.

С тех пор как старый учитель ушел на пенсию, он вдруг почувствовал себя одиноким и никому не нужным. Он думал, что теперь у него будет вдоволь времени читать, надеялся, что завершит наконец исследование по истории Прибалтики, над которым работал уже несколько лет. Но шли дни за днями, а книги и журналы так и оставались нераскрытыми.

Все сложилось совсем не так, как предполагал старый учитель.

В первые дни после выхода на пенсию Пуртокас часто заходил в школу. Ему хотелось создать в школе клуб юных историков.

Но когда был готов проект устава клуба и двое старшеклассников уже рисовали большие плакаты-приглашения на первое заседание, к старому учителю подошел его молодой коллега, тоже историк, и сказал:

— Мне кажется, вы слишком увлеклись идеей клуба и не замечаете, что в школе и так много кружков — у ребят не хватает времени для домашних занятий. Подумайте, ведь если ваши юные историки начнут получать двойки, будет очень неприятно и вам и мне.

Старый учитель промолчал.

— С вас, конечно, спросу теперь никакого… Ушли себе домой — книжечки почитывать, а нам…

— Вы понимаете, что говорите! — не выдержал старик. — Вы же не представляете себе, что такое история! По-вашему, это толстая, скучная книга, которую хочешь не хочешь приходится учить — иначе в следующий класс не переведут. История — это наука о любви к родине! История учит молодое поколение отличать хорошее от дурного, восхищаться человеческим благородством и ценить его… По-вашему — это наука о прошлом?! Позвольте заметить, что это наука о будущем, о том, как человечество должно идти вперед, избегая ошибок и заблуждений, сделанных предшествующими поколениями…

Молодой учитель вежливо выслушал старика. Что случилось с коллегой? Он, наверное, переутомился, ему не нужно каждый день бывать в школе, пожалуй, лучше ему куда-нибудь уехать, отдохнуть…

Говорил он мягко и доброжелательно. Но Пуртокаса оскорбила фраза «не нужно каждый день бывать в школе». И этого было достаточно.

— Я никому не навязываюсь! — загремел он. — Если я бывал здесь, то потому, что полагал — я еще могу быть полезным!

В тот же вечер Пуртокас занемог.

Учителя, узнав об этом, пришли его навестить. Но он не захотел никого видеть.

Пригласили врача. Тот осмотрел учителя и посоветовал отдохнуть, не волноваться, ни о чем не думать…

Но чем больше говорили ему о покое, тем беспокойней становился старик. Он стал раздражительным, высох, похудел и все реже поднимался с постели.

Таким и застали его ребята. Когда они вошли, старый учитель лежал, закрыв глаза и не шевелясь. Издали могло показаться, что он даже не дышал.

Но вот веки учителя дрогнули, ресницы приподнялись. Лицо ожило. Взгляд остановился на Ромасе и перескочил на Симаса и Ниёле.

— Навестить пришли? — устало сказал он. — Спасибо…