Мистерия Огня. Сборник - Холл Мэнли Палмер - Страница 24

Заключительные замечания

Здесь нечего больше добавить, но многое надо сделать. Философия имеет ценность, только будучи приложена на практике. И если читатель почувствует, что все изложенные факты и выводы верны, пусть примет их к сведению и применит в своей жизни.

Все проверяется практикой. Честность, дружелюбие и правдивость — вот единственные основы, на которых можно построить прочную цивилизацию. Если вы думаете так же, вмените себе в обязанность постоянно проверять, что вы всегда мыслите в соответствии с принципами, изложенными на страницах этой книги.

ТАЙНЫ АЗИИ ЗЕМЛЯ ЖИВЫХ СВЯТЫХ

Не составляет труда понять, почему великая промышленная цивилизация Запада не в состоянии постичь, что собой представляет аскетизм Востока. Западные жители рассматривают уроженцев Востока как людей, погрязших в предрассудках и разврате, а Восток, в свою очередь, видит в Западе грандиозный финансовый механизм, в котором все высшие жизненные идеалы принесены в жертву на алтарь мамоны. Для индуса священна сама земля, по которой он ходит; холмы и долины его родины освящены традицией. С благоговением ступая по Виа Долороза — «скорбному пути», где когда-то ходил Учитель Иисус, благочестивый христианин чувствует себя сопричастным Спасителю. Обитая рядом с теми же самыми полями, которые некогда боронили бессмертные, или бродя по тем же пыльным дорогам, по которым боги когда-то ходили вместе с людьми, индус пребывает под глубоким впечатлением святости всего, что его окружает. Он ощущает величие своей расы и свое родство с божествами. Для него боги — это вполне реальные существа, которые, спустившись из своей обители блаженства, принимают облик людей и занимаются земными делами.

На Западе, где о богах ничего точно не известно, люди склонны поклоняться своим собственным произведениям. Житель Запада уверен, что он творит историю, тогда как уроженец Востока преклоняется перед историей. Итак, пока суеверный и непрактичный Восток строил храмы, дворцы и гробницы, практичный и просвещенный Запад возводил учреждения, заводы и магазины, тем самым приобретая контроль над мировой коммерцией. Одна просвещенная американка пришла в ужас, узнав о ежедневном принесении в жертву козлов в храме богини Кали в Калькутте. Не меньший ужас испытывает и индус, узнавая о том, как люди каждый день жертвуют жизнью в Америке и Европе, где первенцы человеческого рода приносятся в жертву на алтарь индустриального общества. И у философа неизбежно возникает вопрос: кто оказывается большим идолопоклонником — тот, кто поклоняется сияющему лику Брахмы, или тот, кто пресмыкается перед лоснящейся физиономией всемогущего доллара.

Для восточного ума век чудес — это не один из разделов древней истории, как для нас. Мы убеждены, что воду можно было превратить в вино две тысячи лет назад, но никак не в наше время. Пророки и святые прошлого могли разделять океан и проходить сквозь запертые двери, однако подобные вещи сейчас просто не в моде. Следовательно, чтобы проникнуться духом индийской жизни, надо вернуться на несколько веков назад, в эпоху чудес, и жить в то время, когда Великие, собрав вокруг себя своих учеников и усевшись на невысоких кочках у обочины проселочной дороги, читали людям проповеди, раскрывая в них тайны жизни и смерти. Даже и сегодня, совсем как в библейские времена, хромых и слепых в Индии отводят к живым святым для исцеления, а больных отвозят к целебным источникам.

Восток никогда не мог понять, почему Запад не верит в чудеса. Для восточного ума непостижимо, что кому-то может прийти в голову подсмеиваться над такими вещами, как воскрешение мертвых и излечение от проказы. Будучи в Калькутте, я познакомился с одним молодым человеком, который посещал университет и готовился к научной карьере. Он рассказал мне историю, являющую собой типичный пример отношения индусов к сверхъестественному. Кстати сказать, этот юноша говорил на нескольких иностранных языках, принадлежал к высшим слоям индийского общества и несколько лет обучался в западном колледже. В то время он изучал индийскую философию у весьма знаменитого и почтенного человека святой жизни, известного по всей Индии как чудотворец. На одном из этапов обучения юношу на несколько лет отправили в Гималаи, где он должен был поститься, медитировать и молиться. Захватив с собой только священные книги и наставления своего учителя, он удалился в горы, чтобы в полном одиночестве прожить назначенное время в маленькой хижине из веток деревьев и камней. Каждый день, когда он по обыкновению бродил среди холмов, его ум погружался в размышления о космических истинах. Там он обретал душевный покой, полностью отрешаясь от иллюзорного и непостоянного мира людского тщеславия и амбиций.

Однажды днем он медленно шел по узкой тропинке, вившейся среди густой растительности, как вдруг кто-то сильным ударом свалил его с ног и отбросил в заросли кустарника, где он пролежал несколько секунд, испуганный и ошеломленный. Поднявшись на ноги и попытавшись отыскать причину случившегося, он с удивлением обнаружил своего старого учителя, который стоял на тропинке и пальцем показывал на землю. Посмотрев в то место, куда указывал Махатма, юноша увидел на тропинке свернувшуюся кольцами кобру «мертвая голова», готовую к нападению. И тут он понял, что еще один-два шага, и он обязательно наступил бы на змею, а это означало неминуемую смерть. Пока юноша разглядывал кобру, его старый учитель исчез из виду, растворившись в чаще джунглей. Вернувшись в Калькутту, юноша узнал, что Махатма проводил занятия в школе как раз в тот самый день, когда он явился ему в Гималаях в двух тысячах миль от этого города.

То, что юный студент не лжет, не вызывало сомнения. Он был полностью уверен, что рассказанная им история — чистая правда, и ничто не могло поколебать его веру в реальность этого происшествия. Единственной необъяснимой вещью для него было то, что какой-то американец сомневается в правдивости его рассказа или считает его удивительным. Для него это было вполне обыденным явлением; нечто похожее случалось с ним и прежде, равно как и со многими другими учениками индийских адептов.

Тот же самый юноша рассказал мне еще одну историю, которая произошла с его отцом, когда тот присутствовал на собрании святых людей в одном из ущелий, ведущих в высокогорные местности Гималаев. Несколько монахов нищенствующего ордена удалились в лесные заросли, чтобы умилостивить богиню Кали. Отыскав в лесу подходящую поляну, они соорудили в ее центре алтарь, на который в качестве приношения положили зерно и фрукты, а рядом с алтарем привязали несколько козлов. Затем монахи расселись вокруг этой импровизированной святыни и стали с помощью мантр вызывать чернокожую дочь Шивы*.

По словам отца юноши, который видел всю церемонию собственными глазами, как только святые люди начали нараспев произносить свои мантры, горы окутала серая мгла, от которой померк солнечный свет и сделалось темно, словно в сумерках. В центре этой мглы появилось коническое облако вертящегося черного тумана, которое начало медленно вползать в центр широкого круга монотонно поющих монахов. Верхом на облаке восседала гигантская фигура многорукой богини Кали, размахивавшей огромной булавой. Свесившись из своей облачной колесницы, Кали одним ударом булавы сокрушила и алтарь, и стадо козлов. Свист рассекающей воздух булавы совпал с ослепительной вспышкой молнии, заставившей содрогнуться всю землю, и в ее затухающем свете над горами исчезла и Кали в клубах черного тумана.

Западному уму трудно понять сложные хитросплетения восточной мысли, гармонично связывающей точные основы восточного знания с абстрактной метафизикой настоящей индийской философии. То, что какой-то человек, находящийся в здравом уме и трезвой памяти, может всерьез заявлять, что видел богиню, ехавшую верхом на облаке, непостижимо для западных ученых. Однако простодушие, с каким индус описывал это происшествие, не оставляет никаких сомнений в его честности. Киплинг, чье глубокое понимание восточной этики столь превосходно выражено в «Киме», по всей вероятности, полностью осознавал огромный философский разрыв между западной физикой и восточной метафизикой, когда записал эти бессмертные слова: «Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и эти двое никогда не сойдутся».