Новобрачная - Бенцони Жюльетта - Страница 54

Зная, что Оливье будет занят сегодня в бирже, Мелани, позавтракав, решила отправиться в город, чтобы узнать на улице Ториньи, почему не отвечает телефон, по которому она продолжала звонить. Она попросила Сомса приказать запрячь лошадей в маленькую двухместную коляску. Но встретила неожиданное сопротивление.

– Я получил строгие указания, мадемуазель Мелани! Вы ни в коем случае не должны покидать дом, особенно одна.

– А я и не собираюсь сама править лошадьми. Со мной будет кучер Жак. И мне совсем недалеко ехать. Скажите, ну что может случиться?

– Я не хочу этого знать. Вы только что воскресли, и если вас увидят…

– Там, куда я поеду, я не рискую никого встретить. К тому же, насколько я знаю, у нас нет карет с гербами, а маленький экипаж ничем не отличается от других подобных!

– Но не лошади! – строго сказал Сомс. – Это одни из лучших скакунов в Париже.

– Тогда найдите мне фиакр и попросите мадам Дюрюи сопровождать меня. Вот так пойдет?

– Фиакр? – проговорил Сомс таким тоном, как если бы речь шла об общественной уборной.

– Вы считаете, что мне предпочтительней поехать в трамвае или омнибусе?

В ответ послышалось возмущенное ворчание. Каждый из спорящих, твердо придерживался своих позиций, настаивал на своем. Внезапно Мелани, решив сменить тактику, ласково сказала:

– Дорогой Сомс! Мне надо обязательно узнать, что случилось с моим лучшим другом. Он живет в Маре, и я хочу поехать туда. Никто меня не увидит, я задерну занавески на окнах. Мне кажется, я знаю, что трамвай С ходит между Лувром и Бастилией, но как попасть сначала в Лувр?

– Пойду предупрежу мадам Дюрюи и прикажу запрягать, – вздохнул сдавшийся мажордом, – но если дамы не вернутся через… два часа, я сообщу об этом в полицию, комиссару Ланжевэну.

Мелани подскочила к нему и обняла его за шею, затем бросилась к себе, чтобы переодеться.

Увы, ее экспедиция под предводительством Эрнестины, ничего не дала. Да, у Антуана действительно есть квартира в старом очаровательном доме, слегка облезшем, в котором когда-то останавливалась мадам де Севиньи и жил президент Бросс, но консьержка сказала, что не только не видела жильца вот уже больше двух месяцев, ко что и его слуга несколько дней назад покинул квартиру и ока не знает, куда он отправился.

– Может быть будет почта? – спросила Мелани.

– Нет. Господин Ансельм сказал, уходя, что он сам зайдет за письмами. Вы хотите что-нибудь передать ему?

– Кет… нет, спасибо. Я просто проезжала мимо. Я напишу потом.

И они хмуро направились домой. Мелани просто не знала, какому святому молиться, чтобы он помог ей найти Антуана. Ну и что же, что его слуга отправился к нему. Париж так велик! Куда идти? Где искать? Единственной связующей ниточкой был этот журналист, по имени Лартиг, но он все еще не вернулся. Она не знала, что накануне в толпе, приветствовавшей кортеж короля, Антуан долго стоял на Елисейских полях возле ее дома и даже разговаривал с консьержем, который вышел из ворот поглазеть на то, что происходило на улице. Увы, человек получивший строгие инструкции Дербле, сообщил ему лишь, что после исчезновения господина Депре-Мартеля особняк пуст, там остались лишь слуги.

После этого Антуан отправился на улицу Сен-Доминик, но без особой надежды, зная о более чем прохладных отношениях Мелани и ее матери. Он лишь увидел Альбину в очень элегантном траурном платье, которое так Шло к ее волосам. По-видимому, от нее ждать было нечего. Оставался спутник Мелани в Опере…

Зная его имя, Антуан без труда узнал его адрес и на другой день появился на улице Виктора Гюго… именно в тот момент, когда та, которую он разыскивал, расспрашивала консьержку с улицы Ториньи. Художник позвонил. Вышел слуга, сообщивший посетителю, что «месье не вернется домой в течение дня» и не оставивший ему никакой надежды на то, что месье примет его, если предварительно не назначил ему встречу.

«Он должен меня принять, – внутренне рассердился Антуан. – Я хоть полночи проведу у его дверей…»

Мысль о том, что Мелани, возможно, находится за этими лакированными дверьми, в двух шагах от него, была ему непереносима. Во что бы то ни стало он должен знать, на что надеяться, и не выглядеть глупцом. Если между Мелани и этим мужчиной что-то есть, значит, ему ничего не останется, как сесть в поезд и отправиться в Авиньон. Может быть, это и будет правильно. Однако он не мог смириться с мыслью, что навек расстанется с той, кто отныне занимает такое место в его сердце.

Вернувшись домой, Мелани решила погрузиться в чтение похождений бальи де Сюффрена и графини Алес. Она вместе с ними бродила среди сосен Борригаля, когда вдруг услышала шум подъехавшего экипажа. Подумав, что это мог быть Оливье, она продолжала читать, когда в кабинет вбежала мадам Дюрюи. Она была необычно взволнована.

– Мадам… Депре-Мартель и… и господин маркиз.

Мелани подскочила, отбросив книгу.

– Моя мать и… Но что им здесь надо?

– Они хотят посмотреть дом. Если я правильно поняла, маркиз вернулся сегодня ночью.

– Осмотреть дом? Но для чего?

– Я думаю, господин де Варенн хочет здесь поселиться. Сомс делает все, чтобы их остановить, но…

– Я иду!

Стоя на площадке лестницы, она действительно услышала резкий голос Альбины, которая разъяренно бранила старого мажордома, не позволявшего им войти, требовала, чтобы он «убрался отсюда», так как господин маркиз пришел осмотреть дом, который по праву наследования принадлежит отныне ему. Мелани, которая уже начала быстро спускаться по лестнице, замедлила шаг и, приняв более величественную позу, произнесла:

– Какое наследство, скажите, пожалуйста?

В ответ послышался крик ужаса, и она увидела, как ее мать бросилась бежать к входной двери в облаке тюля и черной вышитой стеклярусом тафты. Это был настоящий спектакль, но он длился недолго, ибо Франсис не двинулся с места. Очень прямой в своей черной визитке, которая еще больше удлиняла его фигуру, он стоял, опираясь на трость с золотым набалдашником, а в другой руке держал цилиндр и внешне невозмутимо смотрел на тонкую фигуру в платье из белого гипюра, на котором выделялась красивая кашмирская шаль. Но внимательный наблюдатель заметил бы, без сомнения, что его пальцы, затянутые в черную кожу перчаток, непроизвольно сжались на набалдашнике трости, а глаза сощурились.

На мгновение наступила тишина. Мелани, замерев на ступенях лестницы, рассматривала этого человека, которого она когда-то любила, думая, что сейчас он похож на кобру, готовую к броску. И он не замедлил это сделать. Указывая на нее концом своей трости, Франсис презрительно спросил, оборачиваясь к Сомсу:

– Кто это?

Старый слуга выпрямился и возмущенно сказал:

– Господин маркиз!

– Ну? Отвечайте! Я спрашиваю вас, кто эта женщина?

– Не отвечайте, Сомс! – вмешалась Мелани. – Я сама займусь им. Кстати, я ожидала этого. Как бы ловок он ни был, всё-таки его действия можно предвидеть. Итак, вы не узнаете меня?

– Почему вы хотите, чтобы я узнал вас?

– Потому, почему убежала моя мать. Она приняла меня, видно, за приведение. И я очень рада этому: это доказывает, что она не ваша сообщница, как я опасалась. Сомс, позовите ее! И подайте ей стул и, может быть, немного коньяку. Ей это потребуется!

– Мадемуазель не хочет пройти в салон?

– Мне здесь хорошо, и я не хочу, чтобы этот человек входил в дом моего деда. Идите!

Франсис расхохотался:

– Мадемуазель? Что за фарс? Если бы вы были той, за которую себя выдаете, этот старик должен был бы называть вас мадам… И даже мадам маркизой!

– Это ни к чему. Наш брак недействителен, и я настаиваю на его расторжении по закону… и аннулировании в церкви…

– Вот так просто?.. Надо сказать, что вы неплохо выучили свою роль, милая! К несчастью, у вас нет ничего общего с той, на которой я женился. Поверьте, что я первый об этом сожалею!

С огромными предосторожностями, как будто это была ваза из севрского бисквита, Сомс вел дрожащую и заплаканную Альбину. Но стоило лишь Мелани открыть рот, как де Варенн закричал на нее: