Ожерелье для дьявола - Бенцони Жюльетта - Страница 43

Именно перед этим убежищем, самым тщательным образом реставрированным, и остановились Турнемин и его новый друг Ульрих-Август. Было около пяти часов пополудни. Швейцарец вызвался проводить бретонца, еще новичка в Париже, в надежде быть ему чем-либо полезным.

Он был знаком с одним из этих компаньонов, Шарлем Августом Бегмером, немцем по происхождению, бывшим ювелиром короля Польши.

На службе польского короля в течение нескольких лет пребывал его отец барон Ульрих-старший.

Благодаря этому посланник герцогини д'Альба имел честь быть принятым без всякого ожидания в качестве особо почетного гостя.

Появившийся в окошке двери слуга действительно начал им объяснять, что «господа заняты переговорами с важными лицами» и что они приказали ему сказать, что «они больше никого не примут».

Было очевидно, что этот человек не был французом, но он был молод, и Винклерид его еще никогда не видел. На всякий случай он ему пролаял на ухо какие-то фразы по-немецки, и это произвело чудо: молодой слуга склонился в низком поклоне, а затем исчез.

Через мгновение он возвратился, открыл все засовы и пропустил обоих всадников во двор, где уже стоял элегантный экипаж, запряженный парой породистых лошадей. Этот экипаж и заставил бретонца нахмурить брови. Экипаж был зеленого цвета, но на дверцах были нарисованы гербы Испании. То важное лицо, с которым сейчас велись переговоры, вполне мог быть шевалье д'Окаризом или же самим послом.

– Не угодно ли господам последовать за мной! – попросил слуга, бросив поводья лошадей подбежавшему конюху. – Мне доверена честь проводить вас в малый салон. Господин Бегмер выражает свое сожаление и просит вас подождать, пока он не закончит дела с клиентом.

– Но не очень долго! – резковато промолвил Винклерид. – Я еще должен вернуться в Версаль.

Ожидание было совсем недолгим. Пока молодые люди поднимались по роскошной каменной лестнице за слугой, ювелиры уже провожали своего посетителя, в котором Жиль без всякого труда узнал испанского консула.

Обе группы повстречались на этой лестнице.

Бегмер дружески приветствовал швейцарского офицера.

– Я в вашем распоряжении через несколько минут, господин барон!

– Не торопитесь! – ответил Ульрих-Август, а Жиль тем временем старался не смотреть в сторону испанца и принял совершенно безразличный вид.

– Вы знаете этого человека? – прошептал ему швейцарец.

– Кого? Этого иностранца? Ей-богу, нет, но, судя по чертам кареты и по его лицу, я могу предположить, что это испанец. А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Да потому, что этот человек очень пристально на вас смотрел.

– Ну, может быть, мы встречались при дворе Карла Третьего, но я об этом совсем не помню, – схитрил Жиль.

Их ввели в прекрасно убранный салон с роскошной мебелью. Главным его убранством были витрины с ювелирными и золотыми изделиями, стиль которых, может быть, был и тяжеловат, но очень мил. Ульрих принялся изучать их с видом большого знатока.

– Вы понимаете в драгоценностях, мой дорогой барон? – спросил Жиль, с интересом глядя на своего нового друга, который вынул маленькую лупу и водрузил ее на правый глаз.

– Я разбираюсь во всем прекрасном и добротном: в винах, в лошадях… в женщинах. А что до драгоценностей, то это правда, я здесь кое-что понимаю. Баронесса, моя мама, их имела довольно много, и очень хороших.

Очень скоро Бегмер, одетый в бархат цвета ржавчины, обтягивающий его круглый животик, вбежал в салон, устремился к Винклериду с протянутыми руками.

– Господин барон! Какая радость вас снова видеть. Мне кажется, мы уже век не виделись.

Но садитесь же, прошу вас! Я надеюсь, что вы не заходили сюда в последние дни. Нас не было в это время, мы с компаньоном уезжали по делам. Чем могу вам служить?

– Мне – ничем, – сказал спокойным голосом швейцарец. – А вот моему другу – многим. Он хочет купить ваше проклятое колье.

– Колье! Какое колье? Не то ли?

– Да, да, именно то.

– Вы, конечно, понимаете, что я не покупаю его для себя! – вступил в разговор Жиль, раздраженный растерянным выражением лица ювелира. – Я выступаю перед вами лишь как посланник одной из знатнейших дам нашего времени. Это ее светлость герцогиня д'Альба, и вот ее письмо, – произнес он спокойно, вынимая бумагу, врученную ему Диего. – Добавлю, что необходимые средства для этого уже переведены в банк Лекульте, и достаточно лишь нашего распоряжения, чтобы они были вручены вам. Но читайте же письмо.

Бегмер водрузил очки, неспешно прочитал письмо, снял очки, вытер пот со лба, с глубоким вздохом вернул письмо молодому человеку.

– Да, да, я понимаю. К несчастью, я вынужден, к моему глубокому сожалению, поверьте, отказать вам. Колье больше не продается.

– Как это «больше не продается»? Его же чрезвычайно трудно продать.

Нужен был художник, чтобы запечатлеть выражение лица Бегмера.

– Но тем не менее оно продано. Я дал слово, и я…

– Но позвольте, – прервал его шевалье, – это тому человеку, который вышел отсюда, вы дали ваше слово?

– Да, увы, ему. Он представляет принцессу, которая…

– Принцессу Астурийскую, я знаю, и вы дали слово? Окончательно?

– Не совсем, несмотря ни на что. Вы понимаете, что я не могу, чтобы это изделие покинуло пределы Франции до того, как королева, для которой предназначалось это колье, не даст нам своего окончательного отказа от его приобретения. Для этого я и мой компаньон должны завтра же отправиться в Версаль.

Жиль какое-то время помолчал, чтобы дать возможность Бегмеру полюбоваться печатями с пышными гербами дома д'Альба, от которых тот не мог оторвать глаз.

– Цена колье сто шестьдесят тысяч ливров, не так ли? – спросил он тихо.

– Да.

– И как раз эту цену и заплатит испанское посольство?

Ювелир внезапно покраснел. Жиль понял, что он затронул самую чувствительную струну.

– Да-а!

– Наверное, это не совсем так. Вам, вероятно, сообщили о трудностях, с которыми вы столкнетесь при продаже этого колье, учитывая огромную сумму, и о той чести, которой вы удостаиваетесь, если колье будет частью королевских драгоценностей. Вас, вероятно, попросили о какой-то отсрочке платежа.

– Но это же весьма распространено.

– Ну что вы! Не совсем так, когда речь идет о будущей королеве Испании, имеющей в своем распоряжении все золото Америки. Его Величество король вам бы все заплатил наличными, если бы королева не отказалась от такого подарка. А я, от имени ее светлости герцогини д'Альба, я вам заявляю следующее: окажите нам предпочтение, и тогда вы не только получите ваши деньги в день совершения сделки, но мы вам заплатим на пятьдесят тысяч ливров больше.

Бегмер теперь потел еще больше. Он вытащил платок и вытер лоб, щеки, шею.

– Вы истинный дьявол! Я уже сказал. Я же дал слово.

– Не совсем. Вы же сами сказали. Не можете ли вы сказать этому господину, что Ее Величество королева желает подумать некоторое время, чтобы вынести окончательное решение.

– Это трудно, очень трудно. Рано или поздно испанский посланник узнает.

– Совсем нет! Или, по крайней мере, он ничего не сможет сделать, если мы с умом возьмемся за это дело. Да, кстати, можете ли вы показать мне это чудо? Это даст вам возможность еще какое-то время поразмыслить, да и проконсультироваться с вашим компаньоном.

– Это мысль! – воскликнул Винклерид. – Покажите же ему эту штуку, господин Бегмер.

– Сию минуту. Я пойду за Бассанжем. У нас один ключ от сейфа, где оно лежит.

Бегмер появился через минуту в компании с человеком моложе его, с приятным лицом. Это и был Поль Бассанж, его компаньон. Он держал в руках огромный футляр из красной кожи с подвешенной большой этикеткой, на которой крупными цифрами была обозначена цена.

Компаньон с улыбкой приветствовал Винклерида, а с Жилем поздоровался с выражением удивленного восхищения.

– Этот господин желает приобрести наше колье?

– Для герцогини д'Альба, мой друг. Откройте футляр.